Как началась битва за Дон
Одновременно с созданием Добровольческой армии в Новочеркасске части красногвардейцев начали наступление на Дон со стороны Харькова, находившегося в руках большевиков. Еще в декабре 1917 года для борьбы против украинской Центральной Рады и против донских казаков советское правительство создало Южный фронт по борьбе с контрреволюцией, который возглавил Владимир Антонов-Овсеенко. К 7 января отряды под его командованием почти беспрепятственно заняли Донбасс. Однако дальнейшее наступление уже натолкнулось на сопротивление и замедлилось. Началась битва за Дон и Украину-Малороссию.
Алексеевская «армия» вступает в бой
Как уже ранее отмечалось, положение алексеевцев на Дону было шатким. Формально они считались «беженцами». Донское правительство первоначально не хотело обострять отношения с СНК и надеялось сохранить автономию и остаться вне схватки. Поэтому Петроград злить не хотели, давая приют антиреволюционным элементам. Казаки-фронтовики и рабочие вовсю обрушивались на «сборище контрреволюционных элементов», вели яростные агитационные кампании. Сильные позиции в области имели эсеры и меньшевики, которые на крестьянских съездах, в газетах, рабочих организациях выносили одну за другой резолюции недоверия атаману и правительству. Протестовали против военного положения, против разоружения и высылки разложившихся полков, против ареста большевистских агитаторов, проповедовалось «демократическое примирение с большевиками». Атаману Каледину до поры до времени удавалось сдерживать нападки только старинным казачьим законом: «С Дона выдачи нет!»
С фронта возвращались казачьи полки. Возвращались с личным оружием и артиллерией. Ехали организованно, бывало, что пробивались через кордоны и заслоны украинских националистов и красных. К тому же организованными частями легче было захватывать в эшелоны и продвигаться в условиях транспортного коллапса. Но как только казаки возвращались на Дон, порядок рушился. Казаки-фронтовики устали воевать и плевать хотели не только на центральную, но и местную власть, которая хотела поднять их на новую войну – с красными. Больше всего они боялись новой войны и ненавидели всех, кто звал их снова повоевать. Многим пришлись по вкусу идеи левых, включая анархистов. В станицах возник конфликт между «молодыми»-фронтовиками и «стариками», которые призывали чтить традиции. Стал рушиться традиционный казачий уклад, незыблемый доселе авторитет «стариков». Фронтовиков было больше, они были хорошо вооружены, энергичнее. Поэтому в большинстве станиц власть оказалась у них.
Таким образом, несмотря на то что у Дона была целая армия – десятки полков и отдельных сотен, артиллерийских батарей, область не имела сил для обороны. Подавляющая часть казаков заняла позицию «нейтралитета» в начавшемся конфликте донского правительства с красным Петроградом. Как отмечал сам Каледин: «Весь вопрос в казачьей психологии. Опомнятся — хорошо. Нет — казачья песня спета».
Поэтому когда 22 – 23 ноября 1917 года разными путями на Дон приехали узники Быховской тюрьмы — генералы А. И. Деникин, А. С. Лукомский, С. Л. Марков, И. П. Романовский, то Каледин и им посоветовал покинуть Дон. Так как их имена все левые связывали с «корниловщиной» и контрреволюцией. Атаман просил их по возможности где-нибудь переждать. Лукомский уехал на Терек. Деникин и Марков — на Кубань.
Однако вскоре сама ситуация укрепила позиции добровольцев. 7 (20) ноября атаман Каледин обратился к населению Донской области с заявлением о том, что войсковое правительство не признаёт большевистскую власть, а поэтому область провозглашается независимой до образования законной российской власти. 15 (28) ноября в Ростове создали Военно-революционный комитет (ВРК) объединённой демократии, который назвал себя правительством объединённых демократических сил и предложивший населению не исполнять распоряжения правительства Войска Донского. 20 ноября (3 декабря) в Новочеркасске стали бунтовать запасные (неказачьи) полки. Разоружить их и выслать с Дона сил не нашлось. Донцы, кроме атаманского конвоя и юнкеров, выполнять этот приказ отказались. Алексеев предложил использовать силы добровольцев для их разоружения. В ночь на 22 ноября добровольцы окружили полки и без единого выстрела разоружили их. Отобранное оружие пошло на вооружение алексеевцев.
Революционные силы Ростова выступили против донского правительства и обратились за помощью к матросам Черноморского флота. К Таганрогу подошли миноносец, тральщики и несколько более мелких судов с черноморскими матросами. Корабли поднялись по Дону до Ростова, высадили десант. Местные большевики совместно с ними захватили город. 26 ноября (9 декабря) ростовские большевики объявили, что власть в области переходит в руки Ростовского военно-революционного комитета. Казачьи войска, занимая позицию нейтралитета, отказались участвовать в подавлении восстания в Ростове. Каледин снова просит помощи у Алексеева. Был сформирован отряд офицеров и юнкеров в 400 — 500 штыков, к ним присоединилась донская молодёжь — гимназисты, кадеты, позднее подошли несколько казачьих частей. В результате выдвинулась почти вся Алексеевская «армия» под командованием полковника Преображенского лейб-гвардии полка И. К. Хованского — Георгиевская и Офицерская роты и Юнкерский батальон.
С ходу Ростов взять не удалось. В городе было много солдат из запасных частей и возвращавшихся с фронта частей. Ядром красных войск были матросы Черноморского флота и бойцы Красной гвардии. На складах было много оружия, что позволяло формировать отряды из местных рабочих и горожан. Сражение 27 ноября (10 декабря) началось у ростовского предместья Нахичевани. Белые развернули наступление вдоль железнодорожной линии Новочеркасск—Ростов. В центре боевых порядков цепью шли офицеры-алексеевцы, на правом фланге — юнкера, на левом — донские добровольцы генерала Попова. Их встретили сильным огнем. Фронтальная атака позволила отвлечь красных, пока их на флангах белые совершили обходной маневр. Красных отбросили на улицы города. Однако на этом успехи алексеевцев и калединцев закончились. Красные закрепились на улицах рабочей окраины Ростова — Темерника. Открыли огонь тральщики, стоявшие на Дону. Вскоре они смогли пристреляться, густо поливая шрапнелью расположение белых. Наступление захлебнулось. Под прикрытием артиллерийского огня красные опомнились, перегруппировали силы, и перешли в контрнаступление. У Хованского резервов не было, к вечеру белые вынуждены были отступить на железнодорожную станцию Кизитеринка, потеряв за день убитыми и ранеными примерно четверть своего состава. Так, в этом бою погибли почти все кадеты Одесскогои Орловского корпусов.
Участник этого похода, бывший член Государственной думы Н. Н. Львов вспоминал: «Я помню завывание вьюги ночью на станции Кизитеринка. Штаб стоял в дощатых станционных постройках. Тусклый свет фонарей в полном мраке. На запасных путях теплушки; туда переносили раненых и клали их на солому на холоде… Ночью копали мёрзлую землю… Полушубки, чулки, валенки носили людям в окопы. В ноябрьскую стужу они пошли кто в чём был». Кроме того, донские части не были вообще обеспечены питанием, у алексеевцев был с собой хотя бы усиленный сухой паёк. Ситуацию спасла помощь местных жителей, которые приносили на позиции хлеб, сахар и чай.
На следующий день, преодолев бойкот железнодорожных машинистов (вместо них паровоз вели сами юнкера), прибыли подкрепления — сводная Михайловско-Константиновская артиллерийская рота, сотня казаков, артиллерийский взвод при двух орудиях. Бои под Ростовом заставили одуматься несколько колеблющихся казачьих частей, и они двинулись на помощь к белогвардейцам. У юнкеров-артиллеристов появилась идея построить бронепоезд. Тут же железнодорожные платформы укрепили шпалами, установили пулемёты и первый белый бронепоезд был готов. В этот день красные пошли в атаку, но были отбиты. На следующий день, 29 ноября, красные вновь атаковали, поддержанные огнём с яхты «Колхида», которая была на фарватере Дона. Потери белых были велики и составили за этот день 72 человека, но атака красных была отражена.
30 ноября прибыл Каледин и назначил решительную атаку на 1 декабря. Утром добровольцы и донцы начали общую атаку, теперь они получили численное преимущество. Красные ожесточённо оборонялись. Вдруг в тылу у красных раздались орудийные выстрелы. Красные дрогнули и стали отступать. Оказалось, что в тылу у красных атаковал подошедший из Таганрога небольшой отряд генерала Назарова. Ростов был окончательно взят к 2 (15) декабря. Калединцы и алексеевцы захватили также Таганрог и значительную часть Донбасса. С этого дня Алексеевская организация была легализована. Ей стали оказывать помощь в снабжении и вооружении. Но ломались и все планы. Алексеев рассчитывал под защитой донских казаков сформировать костяк будущей армии, то теперь его ничтожная «армия» (по сути, небольшой отряд) сама стала защитником Дона.
Плакат Добровольческой армии «Сынъ мой, иди и спасай Родину!»
Добровольческая армия
Алексеевская организация в декабре серьёзно возросла. 1-я Сводно-офицерская рота развернулась в четыре, численностью по 50 — 60 бойцов каждая, их предполагалось развернуть в батальоны. Юнкерский батальон был сведен в две роты (юнкерская и кадетская, всего 120 человек), сформировали Морскую роту (около 50 человек). Также сформировали 1-й Отдельный легкий артиллерийский дивизион под командованием полковника С. М. Икишева из трех батарей: юнкерской, офицерской и смешанной.
Проживавший в Ростове генерал-майор А. Н. Черепов по согласованию с начальником гарнизона генералом Д. Н. Чернояровым организовал собрание местных офицеров, на котором было решено создать отряд для охраны порядка в городе. Вскоре отряд «самообороны» под началом Черепова превратился в часть Добровольческой армии. В него записалось около 200 офицеров. Также было открыто Бюро записи добровольцев с целью сформировать Ростовский офицерский полк. В течение двух недель в него записалось только около 300 человек, из которых в основном составили Ростовскую офицерскую роту, а остальные попали в начавшие формироваться Студенческий батальон и Техническую роту.
6 (19) декабря на Дон с документами крестьянина Иванова, беженца из Румынии прибыл генерал Л. Г. Корнилов, сразу же подключившийся к деятельности генерала Алексеева. На Дон стали стекаться корниловцы из состава Текинского полка (стали личным конвоем Корнилова), Корниловского ударного полка. С Кубани и Кавказа были вызваны генералы Деникин, Марков, Лукомский и др. командиры. Сам Корнилов первоначально планировал взять Деникина, Лукомского и ехать дальше, поднимать Поволжье и Сибирь. Он считал, что раз тут работа идет и организацию возглавляет Алексеев, ему на Дону делать нечего. Организация войск на юге России казалась ему делом местного масштаба, тем более что на территории казачьих войск придется зависеть от казаков, их войск, правительств, кругов и атаманов. Корнилов в Сибири и Поволжье видел возможность развернуться в полную силу. Думал, что, опираясь на восток России, можно не только разгромить большевиков, но и воссоздать, хоть частично, антигерманский фронт. Корнилов говорил: «Сибирь я знаю, в Сибирь я верю. Я убежден, что там можно будет поставить дело широко. Здесь же с делом справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться я буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время».
Кроме того, Корнилов и Алексеев не были товарищами. Они никогда не были близки и очень различны по складу характера. Сработаться вместе им было трудно, о чем Корнилов честно сказал Алексееву. Однако в это время из Москвы прибыла группа видных представителей общественности (бывших февралистов) — князь Трубецкой, князь Львов, Милюков, Фёдоров, Струве, Белоусов. Национальный центр, собравшийся из обломков умеренных и либеральных партий (правый лагерь февралистов), решил поддержать создание Белой армии, и имел связи с миссиями стран Антанты. Московские представители требовали, чтобы Корнилов остался на Дону. Они хотели использовать популярного генерала. Если бы он уехал, за ним могли податься очень многие белогвардейцы. И весь очаг восстания на Дону мог развалиться. Действительно, Корнилов имел большую популярность среди офицеров, с ним были готовы идти на смерть.
Влиятельные круги Москвы смогли продавить своё решение, так как за ними стояли большие финансы. Москва поставила категорическое условие: материальная поддержка будет оказана только реальной, существующей организации, если вожди Белого движения будут работать вместе, распределив между собой обязанности и подписав соответствующее соглашение. К этому условию присоединились западные державы, Англия и Франция, обещав помощь в 100 млн. руб., по 10 млн. в месяц. Корнилов вынужден был согласиться. 18 (31) декабря в Новочеркасске был создан Донской гражданский совет, который возглавили три генерала — донской казачий атаман Алексей Каледин и два бывших главнокомандующих русской армии Михаил Алексеев и Лавр Корнилов (так называемый «триумвират»). Донской совет претендовал на руководство формирующимся белым движением по всей территории бывшей Российской империи. С ним вступили в контакт страны Антанты, прислав в Новочеркасск своих представителей.
25 декабря 1917 года (7 января 1918 года) организация Алексеева получила официальное наименование «Добровольческая армия» (ДА). Это название армия получила по настоянию Корнилова, находившегося в состоянии конфликта с Алексеевым и недовольного вынужденным компромиссом с главой бывшей «Алексеевской организации»: разделением сфер влияния. За Корниловым была военная власть, за Алексеевым так и остались политическое руководство и финансы.
Таким образом, высшие командные должности были распределены между лидерами Белого движения следующим образом: верховным руководителем армии стал Алексеев, главнокомандующим — Корнилов, начальником штаба — Лукомский, начальником 1-й дивизии — Деникин. Если генералы Алексеев, Корнилов и Деникин были организаторами и идейными вдохновителями Белой армии, то человеком, который стал «шпагой генерала Корнилова» был генерал С. Л. Марков. Он служил вначале начальником штаба главнокомандующего, затем начальником штаба 1-й дивизии и командиром 1-го Офицерского полка (им же сформированного и получившего после смерти Маркова его имя).
Сразу же после создания Добровольческая армия (около 4 тыс. штыков) вступила в боевые действия против Красной армии. В начале января 1918 года она действовала на Дону совместно с частями под командованием генерала Каледина.
Генерал Л. Г. Корнилов с офицерами Корниловского полка. Справа от Корнилова — М. О. Неженцев. Новочеркасск. 1918 г.
Алексеевская «армия» вступает в бой
Как уже ранее отмечалось, положение алексеевцев на Дону было шатким. Формально они считались «беженцами». Донское правительство первоначально не хотело обострять отношения с СНК и надеялось сохранить автономию и остаться вне схватки. Поэтому Петроград злить не хотели, давая приют антиреволюционным элементам. Казаки-фронтовики и рабочие вовсю обрушивались на «сборище контрреволюционных элементов», вели яростные агитационные кампании. Сильные позиции в области имели эсеры и меньшевики, которые на крестьянских съездах, в газетах, рабочих организациях выносили одну за другой резолюции недоверия атаману и правительству. Протестовали против военного положения, против разоружения и высылки разложившихся полков, против ареста большевистских агитаторов, проповедовалось «демократическое примирение с большевиками». Атаману Каледину до поры до времени удавалось сдерживать нападки только старинным казачьим законом: «С Дона выдачи нет!»
С фронта возвращались казачьи полки. Возвращались с личным оружием и артиллерией. Ехали организованно, бывало, что пробивались через кордоны и заслоны украинских националистов и красных. К тому же организованными частями легче было захватывать в эшелоны и продвигаться в условиях транспортного коллапса. Но как только казаки возвращались на Дон, порядок рушился. Казаки-фронтовики устали воевать и плевать хотели не только на центральную, но и местную власть, которая хотела поднять их на новую войну – с красными. Больше всего они боялись новой войны и ненавидели всех, кто звал их снова повоевать. Многим пришлись по вкусу идеи левых, включая анархистов. В станицах возник конфликт между «молодыми»-фронтовиками и «стариками», которые призывали чтить традиции. Стал рушиться традиционный казачий уклад, незыблемый доселе авторитет «стариков». Фронтовиков было больше, они были хорошо вооружены, энергичнее. Поэтому в большинстве станиц власть оказалась у них.
Таким образом, несмотря на то что у Дона была целая армия – десятки полков и отдельных сотен, артиллерийских батарей, область не имела сил для обороны. Подавляющая часть казаков заняла позицию «нейтралитета» в начавшемся конфликте донского правительства с красным Петроградом. Как отмечал сам Каледин: «Весь вопрос в казачьей психологии. Опомнятся — хорошо. Нет — казачья песня спета».
Поэтому когда 22 – 23 ноября 1917 года разными путями на Дон приехали узники Быховской тюрьмы — генералы А. И. Деникин, А. С. Лукомский, С. Л. Марков, И. П. Романовский, то Каледин и им посоветовал покинуть Дон. Так как их имена все левые связывали с «корниловщиной» и контрреволюцией. Атаман просил их по возможности где-нибудь переждать. Лукомский уехал на Терек. Деникин и Марков — на Кубань.
Однако вскоре сама ситуация укрепила позиции добровольцев. 7 (20) ноября атаман Каледин обратился к населению Донской области с заявлением о том, что войсковое правительство не признаёт большевистскую власть, а поэтому область провозглашается независимой до образования законной российской власти. 15 (28) ноября в Ростове создали Военно-революционный комитет (ВРК) объединённой демократии, который назвал себя правительством объединённых демократических сил и предложивший населению не исполнять распоряжения правительства Войска Донского. 20 ноября (3 декабря) в Новочеркасске стали бунтовать запасные (неказачьи) полки. Разоружить их и выслать с Дона сил не нашлось. Донцы, кроме атаманского конвоя и юнкеров, выполнять этот приказ отказались. Алексеев предложил использовать силы добровольцев для их разоружения. В ночь на 22 ноября добровольцы окружили полки и без единого выстрела разоружили их. Отобранное оружие пошло на вооружение алексеевцев.
Революционные силы Ростова выступили против донского правительства и обратились за помощью к матросам Черноморского флота. К Таганрогу подошли миноносец, тральщики и несколько более мелких судов с черноморскими матросами. Корабли поднялись по Дону до Ростова, высадили десант. Местные большевики совместно с ними захватили город. 26 ноября (9 декабря) ростовские большевики объявили, что власть в области переходит в руки Ростовского военно-революционного комитета. Казачьи войска, занимая позицию нейтралитета, отказались участвовать в подавлении восстания в Ростове. Каледин снова просит помощи у Алексеева. Был сформирован отряд офицеров и юнкеров в 400 — 500 штыков, к ним присоединилась донская молодёжь — гимназисты, кадеты, позднее подошли несколько казачьих частей. В результате выдвинулась почти вся Алексеевская «армия» под командованием полковника Преображенского лейб-гвардии полка И. К. Хованского — Георгиевская и Офицерская роты и Юнкерский батальон.
С ходу Ростов взять не удалось. В городе было много солдат из запасных частей и возвращавшихся с фронта частей. Ядром красных войск были матросы Черноморского флота и бойцы Красной гвардии. На складах было много оружия, что позволяло формировать отряды из местных рабочих и горожан. Сражение 27 ноября (10 декабря) началось у ростовского предместья Нахичевани. Белые развернули наступление вдоль железнодорожной линии Новочеркасск—Ростов. В центре боевых порядков цепью шли офицеры-алексеевцы, на правом фланге — юнкера, на левом — донские добровольцы генерала Попова. Их встретили сильным огнем. Фронтальная атака позволила отвлечь красных, пока их на флангах белые совершили обходной маневр. Красных отбросили на улицы города. Однако на этом успехи алексеевцев и калединцев закончились. Красные закрепились на улицах рабочей окраины Ростова — Темерника. Открыли огонь тральщики, стоявшие на Дону. Вскоре они смогли пристреляться, густо поливая шрапнелью расположение белых. Наступление захлебнулось. Под прикрытием артиллерийского огня красные опомнились, перегруппировали силы, и перешли в контрнаступление. У Хованского резервов не было, к вечеру белые вынуждены были отступить на железнодорожную станцию Кизитеринка, потеряв за день убитыми и ранеными примерно четверть своего состава. Так, в этом бою погибли почти все кадеты Одесскогои Орловского корпусов.
Участник этого похода, бывший член Государственной думы Н. Н. Львов вспоминал: «Я помню завывание вьюги ночью на станции Кизитеринка. Штаб стоял в дощатых станционных постройках. Тусклый свет фонарей в полном мраке. На запасных путях теплушки; туда переносили раненых и клали их на солому на холоде… Ночью копали мёрзлую землю… Полушубки, чулки, валенки носили людям в окопы. В ноябрьскую стужу они пошли кто в чём был». Кроме того, донские части не были вообще обеспечены питанием, у алексеевцев был с собой хотя бы усиленный сухой паёк. Ситуацию спасла помощь местных жителей, которые приносили на позиции хлеб, сахар и чай.
На следующий день, преодолев бойкот железнодорожных машинистов (вместо них паровоз вели сами юнкера), прибыли подкрепления — сводная Михайловско-Константиновская артиллерийская рота, сотня казаков, артиллерийский взвод при двух орудиях. Бои под Ростовом заставили одуматься несколько колеблющихся казачьих частей, и они двинулись на помощь к белогвардейцам. У юнкеров-артиллеристов появилась идея построить бронепоезд. Тут же железнодорожные платформы укрепили шпалами, установили пулемёты и первый белый бронепоезд был готов. В этот день красные пошли в атаку, но были отбиты. На следующий день, 29 ноября, красные вновь атаковали, поддержанные огнём с яхты «Колхида», которая была на фарватере Дона. Потери белых были велики и составили за этот день 72 человека, но атака красных была отражена.
30 ноября прибыл Каледин и назначил решительную атаку на 1 декабря. Утром добровольцы и донцы начали общую атаку, теперь они получили численное преимущество. Красные ожесточённо оборонялись. Вдруг в тылу у красных раздались орудийные выстрелы. Красные дрогнули и стали отступать. Оказалось, что в тылу у красных атаковал подошедший из Таганрога небольшой отряд генерала Назарова. Ростов был окончательно взят к 2 (15) декабря. Калединцы и алексеевцы захватили также Таганрог и значительную часть Донбасса. С этого дня Алексеевская организация была легализована. Ей стали оказывать помощь в снабжении и вооружении. Но ломались и все планы. Алексеев рассчитывал под защитой донских казаков сформировать костяк будущей армии, то теперь его ничтожная «армия» (по сути, небольшой отряд) сама стала защитником Дона.
Плакат Добровольческой армии «Сынъ мой, иди и спасай Родину!»
Добровольческая армия
Алексеевская организация в декабре серьёзно возросла. 1-я Сводно-офицерская рота развернулась в четыре, численностью по 50 — 60 бойцов каждая, их предполагалось развернуть в батальоны. Юнкерский батальон был сведен в две роты (юнкерская и кадетская, всего 120 человек), сформировали Морскую роту (около 50 человек). Также сформировали 1-й Отдельный легкий артиллерийский дивизион под командованием полковника С. М. Икишева из трех батарей: юнкерской, офицерской и смешанной.
Проживавший в Ростове генерал-майор А. Н. Черепов по согласованию с начальником гарнизона генералом Д. Н. Чернояровым организовал собрание местных офицеров, на котором было решено создать отряд для охраны порядка в городе. Вскоре отряд «самообороны» под началом Черепова превратился в часть Добровольческой армии. В него записалось около 200 офицеров. Также было открыто Бюро записи добровольцев с целью сформировать Ростовский офицерский полк. В течение двух недель в него записалось только около 300 человек, из которых в основном составили Ростовскую офицерскую роту, а остальные попали в начавшие формироваться Студенческий батальон и Техническую роту.
6 (19) декабря на Дон с документами крестьянина Иванова, беженца из Румынии прибыл генерал Л. Г. Корнилов, сразу же подключившийся к деятельности генерала Алексеева. На Дон стали стекаться корниловцы из состава Текинского полка (стали личным конвоем Корнилова), Корниловского ударного полка. С Кубани и Кавказа были вызваны генералы Деникин, Марков, Лукомский и др. командиры. Сам Корнилов первоначально планировал взять Деникина, Лукомского и ехать дальше, поднимать Поволжье и Сибирь. Он считал, что раз тут работа идет и организацию возглавляет Алексеев, ему на Дону делать нечего. Организация войск на юге России казалась ему делом местного масштаба, тем более что на территории казачьих войск придется зависеть от казаков, их войск, правительств, кругов и атаманов. Корнилов в Сибири и Поволжье видел возможность развернуться в полную силу. Думал, что, опираясь на восток России, можно не только разгромить большевиков, но и воссоздать, хоть частично, антигерманский фронт. Корнилов говорил: «Сибирь я знаю, в Сибирь я верю. Я убежден, что там можно будет поставить дело широко. Здесь же с делом справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться я буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время».
Кроме того, Корнилов и Алексеев не были товарищами. Они никогда не были близки и очень различны по складу характера. Сработаться вместе им было трудно, о чем Корнилов честно сказал Алексееву. Однако в это время из Москвы прибыла группа видных представителей общественности (бывших февралистов) — князь Трубецкой, князь Львов, Милюков, Фёдоров, Струве, Белоусов. Национальный центр, собравшийся из обломков умеренных и либеральных партий (правый лагерь февралистов), решил поддержать создание Белой армии, и имел связи с миссиями стран Антанты. Московские представители требовали, чтобы Корнилов остался на Дону. Они хотели использовать популярного генерала. Если бы он уехал, за ним могли податься очень многие белогвардейцы. И весь очаг восстания на Дону мог развалиться. Действительно, Корнилов имел большую популярность среди офицеров, с ним были готовы идти на смерть.
Влиятельные круги Москвы смогли продавить своё решение, так как за ними стояли большие финансы. Москва поставила категорическое условие: материальная поддержка будет оказана только реальной, существующей организации, если вожди Белого движения будут работать вместе, распределив между собой обязанности и подписав соответствующее соглашение. К этому условию присоединились западные державы, Англия и Франция, обещав помощь в 100 млн. руб., по 10 млн. в месяц. Корнилов вынужден был согласиться. 18 (31) декабря в Новочеркасске был создан Донской гражданский совет, который возглавили три генерала — донской казачий атаман Алексей Каледин и два бывших главнокомандующих русской армии Михаил Алексеев и Лавр Корнилов (так называемый «триумвират»). Донской совет претендовал на руководство формирующимся белым движением по всей территории бывшей Российской империи. С ним вступили в контакт страны Антанты, прислав в Новочеркасск своих представителей.
25 декабря 1917 года (7 января 1918 года) организация Алексеева получила официальное наименование «Добровольческая армия» (ДА). Это название армия получила по настоянию Корнилова, находившегося в состоянии конфликта с Алексеевым и недовольного вынужденным компромиссом с главой бывшей «Алексеевской организации»: разделением сфер влияния. За Корниловым была военная власть, за Алексеевым так и остались политическое руководство и финансы.
Таким образом, высшие командные должности были распределены между лидерами Белого движения следующим образом: верховным руководителем армии стал Алексеев, главнокомандующим — Корнилов, начальником штаба — Лукомский, начальником 1-й дивизии — Деникин. Если генералы Алексеев, Корнилов и Деникин были организаторами и идейными вдохновителями Белой армии, то человеком, который стал «шпагой генерала Корнилова» был генерал С. Л. Марков. Он служил вначале начальником штаба главнокомандующего, затем начальником штаба 1-й дивизии и командиром 1-го Офицерского полка (им же сформированного и получившего после смерти Маркова его имя).
Сразу же после создания Добровольческая армия (около 4 тыс. штыков) вступила в боевые действия против Красной армии. В начале января 1918 года она действовала на Дону совместно с частями под командованием генерала Каледина.
Генерал Л. Г. Корнилов с офицерами Корниловского полка. Справа от Корнилова — М. О. Неженцев. Новочеркасск. 1918 г.
Информация