Первая мировая: третий враг. Часть 2
Одним из наиболее спорных для России и Турции регионов, безусловно, была и Персия, в которой вообще-то полными хозяевами рассчитывали стать англичане. Перед началом Первой мировой войны Персидский Азербайджан признавался территорией, где сталкивались экономические интересы держав, и главное, он рассматривался сторонами как удобная база для сосредоточения фланговых вооруженных сил.
6 ноября 1914 года министр иностранных дел России Сазонов уведомил графа Бенкендорфа, своего представителя в Лондоне, что русские войска по ходу военных действий против турок будут вынуждены нарушить нейтралитет Персии. Но англичане воспротивились этой русской инициативе и по дипломатическим каналам высказали опасение, что вторжение России в нейтральную мусульманскую страну может вызвать волнения среди мусульман Востока, направленные против Антанты.
О том, что Англия имеет свои виды на Персию, которая рассматривалась как форпост, сдерживающий Россию в её азиатских устремлениях, и опасается, что персидское наступление российских войск может развиться на территории Месопотамии, благоразумно умалчивалось. А русским дипломатам официальный Лондон на всякий случай намекнул: если Россия не уймет свои агрессивные аппетиты, Англия будет вынуждена послать на Восток «превосходящие силы», что может привести к нежелательным столкновениям.
Тактика угроз и обещаний (отдать России проливы) привела к тому, что русская Ставка отказалась от персидского похода. Мотивы отказа министр иностранных дел России Сергей Сазонов так комментировал в своих воспоминаниях: чтобы добиться признания русских требований в отношении проливов, «я сознавал, что… должен предложить какую-либо компенсацию».
Какими бы ни были дипломатические изыски российской и британской дипломатии, избежать войны в Персии не удалось. На её богатства имела большие виды Турция, объявившая джихад странам Антанты, и России вместе с Британией пришлось отстаивать на полях сражений то, что ранее удалось прибрать к рукам.
К 1914 году Российская и Британская империи разделили богатый нефтью Иран на две части. Север его достался России, а юг – Британии. Германия при помощи Турции стремилась разрушить эти сферы влияния, перетянув на свою сторону мусульманские страны Центральной Азии – Иран, Азербайджан, северо-западную часть Индии (Пакистан) и подключив к ним Египет. Так что опасения англичан по поводу возможного создания единого мусульманского фронта против Антанты были вполне реальными.
Наследный принц Изеддин и большинство министров, включая великого визиря Джемаля, движимые прежде всего страхом перед великой Российской империей, который, видимо, перекрывал ненависть к ней, до последнего придерживались позиции нейтралитета. Однако выбранная триумвиратом младотурецких пашей политика «затянувшегося нейтралитета» не создала иллюзий российской Ставке, которая не без оснований считала шаги, предпринимавшиеся верхушкой Оттоманской империи, «весьма подозрительными».
Между тем после событий в Галиции и на Марне Берлин был вынужден подтолкнуть Турцию к активным военным действиям и настаивал на том, чтобы турецкий флот бросил вызов российскому царскому флоту. Об этом была заключена договорённость на завтраке в посольстве Вангенгейма.
В результате немецкие современные крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» вместе с турецкими крейсерами и эскадренными миноносцами вышли из Босфора и 29-30 октября без объявления войны обстреляли Одессу, Севастополь, Новороссийск и Феодосию. Затем последовало официальное объявление войны России, но именно черноморский поход турецких кораблей стал началом конца заносчивой программы пантюркизма.
Линейный крейсер Гёбен/Jawus и лёгкий крейсер "Бреслау"/Midilli на стоянке в Стении
Военные действия против России на Востоке начались 8 ноября 1914 года, когда подразделения третьей турецкой армии, усиленные воинственными курдами, вторглись в Иранский Азербайджан. Им противостояла небольшая группировка российских отрядов под командованием генерала Назарбекова.
Турки взяли штурмом город Урмию и захватили в плен около тысячи русских солдат. На этом крупные военные неудачи русских на Востоке закончились, хотя в целом Кавказская компания против России в первые недели развивалась вполне благоприятно для Турции. И это даже стало причиной кратковременной паники в Тифлисе, где обосновался царский наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков.
Однако вскоре русская Кавказская армия под командованием генерала Н.Н. Юденича перехватила инициативу и нанесла несколько чувствительных поражений туркам, значительно подвинувшись на территорию Оттоманской империи… По ходу войны даже младотуркам стало ясно, что Турция ничего не приобретает, а, напротив, теряет то, что ей принадлежало в Средиземноморье. Не иначе, как в качестве предвестника национальной катастрофы восприняли в стране секретный российский меморандум в адрес союзников, о котором стало известно турецкой разведке.
Его 4 марта 1915 года передал послам Франции и Англии в России Морису Палеологу и Джорджу Бьюкенену министр иностранных дел России Сергей Сазонов. В нём требовалось, чтобы «город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линии Энос-Мидия… часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Исмидского залива, острова Мраморного моря и острова Имброс и Тенедос» были «окончательно» включены в состав царской империи (5). Эти требования со скрипом, но одобрили союзники.
Острова Имброс и Тенедос
Историки, изучающие события, связанные с Первой мировой войной, единодушны во мнении, что большим дипломатическим успехом С. Сазонова стало заключённое вслед за этим соглашение с Англией и Францией 1915 года, по которому после победоносного завершения военных действий Россия должна была получить черноморские проливы и Константинополь… Но для этого нужны были реальные боевые действия, иначе говоря, поход черноморского флота на Константинополь. В противном случае соглашение превращалось в простой клочок бумаги.
В общем, так оно и произошло: с февраля 1917 года России было просто не до проливов и Константинополя, ей приходилось разбираться в своих революционных ситуациях, чем и не замедлила воспользоваться Англия. Проведя в последней кампании войны сразу ряд морских и сухопутных операций на территории Турции, она поставила под свой полный контроль Константинополь и проливы, оставив своим союзникам дублирующую административную роль.
Весной 1920 года британцы заняли своими военными отрядами важнейшие правительственные учреждения в Константинополе, арестовали наиболее ярых турецких националистов и отправили их на Мальту. Султан и его правительство оказались в полном распоряжении англичан. Затем Турции пришлось выдержать непродолжительную оккупацию почти всей Малой Азии со стороны Греции, которую в её неожиданно агрессивных притязаниях в полной мере поддержали Англия и Франция.
Однако вскоре турецкая армия, которую при участии военных советников из Советской России оперативно реформировал Кемаль Ататюрк, разгромила греков на Смирне, после чего войска Антанты поспешили оставить и Константинополь. Впоследствии теперь уже советское правительство на международных конференциях отстаивало право Турции на независимость и необходимость демилитаризации проливов.
Кемаль Ататюрк с послом РСФСР С. Араловым и командирами Красной армии. Турция. 1920-е гг.
Можно только сожалеть, что Россия в конце концов осталась без проливов, этой стратегически важной территории. В настоящее время в случае развития военной ситуации вражеские эскадры смогут беспрепятственно подойти к южному российскому побережью, благоприятные условия для этого создает Украина с её всё большей зависимостью от Соединённых Штатов.
События на полях сражений Первой мировой войны широко известны и вызывают неизменный интерес, но не менее интересна и дипломатическая война, которую вел «третий противник России» для того, чтобы если не расправиться с ней, то хотя бы навредить. Впрочем, и царские дипломаты не оставались в долгу.
Часть западных исследователей, в частности, прогрессивный английский историк В.В. Готлиб, определяя сущность черноморской политики России в Первой мировой войне, традиционно приводят «Памятную записку» чиновника российского министерства иностранных дел Н.А. Базили, которую он направил своему шефу С.Д. Сазонову в ноябре 1914 года.
«Традиционное закрытие проливов», — писал он, — не только препятствовало выходу морских судов из Чёрного моря в Средиземное и в океаны мира, а парализовало продвижение военных судов из южных портов в Балтийское море и на Дальний Восток и обратно, оно ограничивало использование черноморских верфей в Одессе и Новороссийске местными нуждами и не позволяло усиливать свой флот в случае крайней необходимости.
Константинополь и проливы. Сборник секретных документов
Получение контроля над заблокированными турками проливами предполагало лишь начало решения стратегической задачи: «Бессмысленно было рассматривать Дарданеллы без островов Имброс и Тенедос, которые господствуют над устьем пролива, и Лемнос и Самофракия, которые занимают доминирующее положение над пространствами, лежащими впереди пролива».
Взятие Константинополя должно было держать в страхе турецкого султана, который из своего дворца каждый день видел бы пушки российских кораблей, в страхе и повиновении. А главное — Россия должна была стать «общим политическим центром» для народов, проживающих на Балканах.
О русском Царьграде мечтали не только в царских покоях и кабинетах, с первых дней войны русские солдаты знали, что они идут защищать эту национальную идею, которая буквально бурлила в обществе. «Только перспектива «Царьграда» — альфа и омега всей религиозной и политической агитации – давала возможность Николаю II удерживать «мужиков» в окопах», — писал сэр Уинстон Черчилль, имея в виду русский вклад в чудесную победу союзников на Марне.
Проливы являлись для России не только военной, но и экономической необходимостью. Мощные запасы угля и железа, которые разрабатывались на Украине, её зерно, разработка ресурсных запасов Закавказья и Персии и даже молочные продукты Западной Сибири буквально «просились» на экспорт дешёвым морским путём. Сухопутный транспорт для всего этого был или вовсе не приспособлен, или обошёлся бы в 25 раз дороже…
Заметим, что треть общего экспорта российских товаров шла в 1911 году через проливы. Вполне понятно, что на российской военной экономике очень болезненно сказалось временное закрытие Турцией выхода в море во время её войны с Италией в 1911 году и с балканскими государствами в 1912-1913 годах, что вызвало бурную реакцию российской буржуазии, потребовавшей вернуть стране «жизненный нерв всей экономической жизни».
Русские воевали в Персии вплоть до февральской революции 1917 года. Они успешно воевали против турок, но чаще спасали неповоротливые английские части, регулярно попадавшие в окружение. Вспомним хотя бы блестящую операцию Северо-Кавказского корпуса под командованием генерала Николая Баратова, который, высадив десант на побережье Каспийского моря, быстрым маневром разблокировал британские подразделения в Месопотамии, разбив крупные отряды турецкой армии.
Британские и русские офицеры в Месопотамии, 1916 г.
Но затем практически все русские подразделения, за исключением тех, которые в полном составе вошли в состав белых армий, были расформированы, и британцы заканчивали войну против турок в одиночестве.
В заключение следует подчеркнуть, что самолюбивое турецкое общество глубоко переживало поражение в Первой мировой войне, сожалело, что не удалось сохранить в ней нейтралитет, похоже, не сознавая, что он тоже так или иначе привёл бы к краху. «Национальный идеал» по-прежнему бродил в умах, но эти умы вместе с ненавистью всё более захлёстывал страх перед великим соседом.
Поэтому не стало сенсацией то, что с начала Второй мировой войны вплоть до февраля 1945 года Турция сохраняла строгий нейтралитет, о чём пишут многие турецкие историки. Только в феврале 1945 года она объявила войну Германии и Японии, чтобы хоть чем-то поживиться на останках своего бывшего союзника.
Но в утверждении турецких историков о постоянной заботе их правительства соблюдать строгий нейтралитет есть некоторая доля лукавства. Их оппоненты, советские и российские специалисты, прямо утверждают, что Турция готова была объявить войну СССР и выступить на стороне стран Оси осенью 1942 года, как только падёт Сталинград. Контрнаступление советских войск под Сталинградом и его освобождение сорвало милитаристские планы турок, снова, как в Первую мировую войну, ждавших, когда их традиционный противник станет наиболее ослабленным. А желаемое так было близко…
Источники:
1. Toynbee, Turkey a Past and a Future, NY, 1975.
2. Турецкая война. Заключение турецко-германского союза.
3. Emin.
4. Jonescu.
5. Константинополь и проливы, 1 т., № 49.
6. Djemal.
7. Poincare V., стр.141, Сазонов — Бенкендорфу 16 августа 1914 года, «Царская Россия».
8. Сазонов — Гирсу 6 августа 1914 года. «Царская Россия».
9. Гирс – Сазонову 5 августа 1914 года, «Царская Россия».
10. Международные отношения. Политика. Дипломатия. XVI—XX вв. Сборник статей. — М.: Наука, 1964.
11. Пипия Г.В. Германский империализм в Закавказье в 1910-1918 гг. Заключение турецко-германского союза. М.: Наука, 1978.
6 ноября 1914 года министр иностранных дел России Сазонов уведомил графа Бенкендорфа, своего представителя в Лондоне, что русские войска по ходу военных действий против турок будут вынуждены нарушить нейтралитет Персии. Но англичане воспротивились этой русской инициативе и по дипломатическим каналам высказали опасение, что вторжение России в нейтральную мусульманскую страну может вызвать волнения среди мусульман Востока, направленные против Антанты.
О том, что Англия имеет свои виды на Персию, которая рассматривалась как форпост, сдерживающий Россию в её азиатских устремлениях, и опасается, что персидское наступление российских войск может развиться на территории Месопотамии, благоразумно умалчивалось. А русским дипломатам официальный Лондон на всякий случай намекнул: если Россия не уймет свои агрессивные аппетиты, Англия будет вынуждена послать на Восток «превосходящие силы», что может привести к нежелательным столкновениям.
Тактика угроз и обещаний (отдать России проливы) привела к тому, что русская Ставка отказалась от персидского похода. Мотивы отказа министр иностранных дел России Сергей Сазонов так комментировал в своих воспоминаниях: чтобы добиться признания русских требований в отношении проливов, «я сознавал, что… должен предложить какую-либо компенсацию».
Какими бы ни были дипломатические изыски российской и британской дипломатии, избежать войны в Персии не удалось. На её богатства имела большие виды Турция, объявившая джихад странам Антанты, и России вместе с Британией пришлось отстаивать на полях сражений то, что ранее удалось прибрать к рукам.
К 1914 году Российская и Британская империи разделили богатый нефтью Иран на две части. Север его достался России, а юг – Британии. Германия при помощи Турции стремилась разрушить эти сферы влияния, перетянув на свою сторону мусульманские страны Центральной Азии – Иран, Азербайджан, северо-западную часть Индии (Пакистан) и подключив к ним Египет. Так что опасения англичан по поводу возможного создания единого мусульманского фронта против Антанты были вполне реальными.
Наследный принц Изеддин и большинство министров, включая великого визиря Джемаля, движимые прежде всего страхом перед великой Российской империей, который, видимо, перекрывал ненависть к ней, до последнего придерживались позиции нейтралитета. Однако выбранная триумвиратом младотурецких пашей политика «затянувшегося нейтралитета» не создала иллюзий российской Ставке, которая не без оснований считала шаги, предпринимавшиеся верхушкой Оттоманской империи, «весьма подозрительными».
Между тем после событий в Галиции и на Марне Берлин был вынужден подтолкнуть Турцию к активным военным действиям и настаивал на том, чтобы турецкий флот бросил вызов российскому царскому флоту. Об этом была заключена договорённость на завтраке в посольстве Вангенгейма.
В результате немецкие современные крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» вместе с турецкими крейсерами и эскадренными миноносцами вышли из Босфора и 29-30 октября без объявления войны обстреляли Одессу, Севастополь, Новороссийск и Феодосию. Затем последовало официальное объявление войны России, но именно черноморский поход турецких кораблей стал началом конца заносчивой программы пантюркизма.
Линейный крейсер Гёбен/Jawus и лёгкий крейсер "Бреслау"/Midilli на стоянке в Стении
Военные действия против России на Востоке начались 8 ноября 1914 года, когда подразделения третьей турецкой армии, усиленные воинственными курдами, вторглись в Иранский Азербайджан. Им противостояла небольшая группировка российских отрядов под командованием генерала Назарбекова.
Турки взяли штурмом город Урмию и захватили в плен около тысячи русских солдат. На этом крупные военные неудачи русских на Востоке закончились, хотя в целом Кавказская компания против России в первые недели развивалась вполне благоприятно для Турции. И это даже стало причиной кратковременной паники в Тифлисе, где обосновался царский наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков.
Однако вскоре русская Кавказская армия под командованием генерала Н.Н. Юденича перехватила инициативу и нанесла несколько чувствительных поражений туркам, значительно подвинувшись на территорию Оттоманской империи… По ходу войны даже младотуркам стало ясно, что Турция ничего не приобретает, а, напротив, теряет то, что ей принадлежало в Средиземноморье. Не иначе, как в качестве предвестника национальной катастрофы восприняли в стране секретный российский меморандум в адрес союзников, о котором стало известно турецкой разведке.
Его 4 марта 1915 года передал послам Франции и Англии в России Морису Палеологу и Джорджу Бьюкенену министр иностранных дел России Сергей Сазонов. В нём требовалось, чтобы «город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линии Энос-Мидия… часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Исмидского залива, острова Мраморного моря и острова Имброс и Тенедос» были «окончательно» включены в состав царской империи (5). Эти требования со скрипом, но одобрили союзники.
Острова Имброс и Тенедос
Историки, изучающие события, связанные с Первой мировой войной, единодушны во мнении, что большим дипломатическим успехом С. Сазонова стало заключённое вслед за этим соглашение с Англией и Францией 1915 года, по которому после победоносного завершения военных действий Россия должна была получить черноморские проливы и Константинополь… Но для этого нужны были реальные боевые действия, иначе говоря, поход черноморского флота на Константинополь. В противном случае соглашение превращалось в простой клочок бумаги.
В общем, так оно и произошло: с февраля 1917 года России было просто не до проливов и Константинополя, ей приходилось разбираться в своих революционных ситуациях, чем и не замедлила воспользоваться Англия. Проведя в последней кампании войны сразу ряд морских и сухопутных операций на территории Турции, она поставила под свой полный контроль Константинополь и проливы, оставив своим союзникам дублирующую административную роль.
Весной 1920 года британцы заняли своими военными отрядами важнейшие правительственные учреждения в Константинополе, арестовали наиболее ярых турецких националистов и отправили их на Мальту. Султан и его правительство оказались в полном распоряжении англичан. Затем Турции пришлось выдержать непродолжительную оккупацию почти всей Малой Азии со стороны Греции, которую в её неожиданно агрессивных притязаниях в полной мере поддержали Англия и Франция.
Однако вскоре турецкая армия, которую при участии военных советников из Советской России оперативно реформировал Кемаль Ататюрк, разгромила греков на Смирне, после чего войска Антанты поспешили оставить и Константинополь. Впоследствии теперь уже советское правительство на международных конференциях отстаивало право Турции на независимость и необходимость демилитаризации проливов.
Кемаль Ататюрк с послом РСФСР С. Араловым и командирами Красной армии. Турция. 1920-е гг.
Можно только сожалеть, что Россия в конце концов осталась без проливов, этой стратегически важной территории. В настоящее время в случае развития военной ситуации вражеские эскадры смогут беспрепятственно подойти к южному российскому побережью, благоприятные условия для этого создает Украина с её всё большей зависимостью от Соединённых Штатов.
События на полях сражений Первой мировой войны широко известны и вызывают неизменный интерес, но не менее интересна и дипломатическая война, которую вел «третий противник России» для того, чтобы если не расправиться с ней, то хотя бы навредить. Впрочем, и царские дипломаты не оставались в долгу.
Часть западных исследователей, в частности, прогрессивный английский историк В.В. Готлиб, определяя сущность черноморской политики России в Первой мировой войне, традиционно приводят «Памятную записку» чиновника российского министерства иностранных дел Н.А. Базили, которую он направил своему шефу С.Д. Сазонову в ноябре 1914 года.
«Традиционное закрытие проливов», — писал он, — не только препятствовало выходу морских судов из Чёрного моря в Средиземное и в океаны мира, а парализовало продвижение военных судов из южных портов в Балтийское море и на Дальний Восток и обратно, оно ограничивало использование черноморских верфей в Одессе и Новороссийске местными нуждами и не позволяло усиливать свой флот в случае крайней необходимости.
Константинополь и проливы. Сборник секретных документов
Получение контроля над заблокированными турками проливами предполагало лишь начало решения стратегической задачи: «Бессмысленно было рассматривать Дарданеллы без островов Имброс и Тенедос, которые господствуют над устьем пролива, и Лемнос и Самофракия, которые занимают доминирующее положение над пространствами, лежащими впереди пролива».
Взятие Константинополя должно было держать в страхе турецкого султана, который из своего дворца каждый день видел бы пушки российских кораблей, в страхе и повиновении. А главное — Россия должна была стать «общим политическим центром» для народов, проживающих на Балканах.
О русском Царьграде мечтали не только в царских покоях и кабинетах, с первых дней войны русские солдаты знали, что они идут защищать эту национальную идею, которая буквально бурлила в обществе. «Только перспектива «Царьграда» — альфа и омега всей религиозной и политической агитации – давала возможность Николаю II удерживать «мужиков» в окопах», — писал сэр Уинстон Черчилль, имея в виду русский вклад в чудесную победу союзников на Марне.
Проливы являлись для России не только военной, но и экономической необходимостью. Мощные запасы угля и железа, которые разрабатывались на Украине, её зерно, разработка ресурсных запасов Закавказья и Персии и даже молочные продукты Западной Сибири буквально «просились» на экспорт дешёвым морским путём. Сухопутный транспорт для всего этого был или вовсе не приспособлен, или обошёлся бы в 25 раз дороже…
Заметим, что треть общего экспорта российских товаров шла в 1911 году через проливы. Вполне понятно, что на российской военной экономике очень болезненно сказалось временное закрытие Турцией выхода в море во время её войны с Италией в 1911 году и с балканскими государствами в 1912-1913 годах, что вызвало бурную реакцию российской буржуазии, потребовавшей вернуть стране «жизненный нерв всей экономической жизни».
Русские воевали в Персии вплоть до февральской революции 1917 года. Они успешно воевали против турок, но чаще спасали неповоротливые английские части, регулярно попадавшие в окружение. Вспомним хотя бы блестящую операцию Северо-Кавказского корпуса под командованием генерала Николая Баратова, который, высадив десант на побережье Каспийского моря, быстрым маневром разблокировал британские подразделения в Месопотамии, разбив крупные отряды турецкой армии.
Британские и русские офицеры в Месопотамии, 1916 г.
Но затем практически все русские подразделения, за исключением тех, которые в полном составе вошли в состав белых армий, были расформированы, и британцы заканчивали войну против турок в одиночестве.
В заключение следует подчеркнуть, что самолюбивое турецкое общество глубоко переживало поражение в Первой мировой войне, сожалело, что не удалось сохранить в ней нейтралитет, похоже, не сознавая, что он тоже так или иначе привёл бы к краху. «Национальный идеал» по-прежнему бродил в умах, но эти умы вместе с ненавистью всё более захлёстывал страх перед великим соседом.
Поэтому не стало сенсацией то, что с начала Второй мировой войны вплоть до февраля 1945 года Турция сохраняла строгий нейтралитет, о чём пишут многие турецкие историки. Только в феврале 1945 года она объявила войну Германии и Японии, чтобы хоть чем-то поживиться на останках своего бывшего союзника.
Но в утверждении турецких историков о постоянной заботе их правительства соблюдать строгий нейтралитет есть некоторая доля лукавства. Их оппоненты, советские и российские специалисты, прямо утверждают, что Турция готова была объявить войну СССР и выступить на стороне стран Оси осенью 1942 года, как только падёт Сталинград. Контрнаступление советских войск под Сталинградом и его освобождение сорвало милитаристские планы турок, снова, как в Первую мировую войну, ждавших, когда их традиционный противник станет наиболее ослабленным. А желаемое так было близко…
Источники:
1. Toynbee, Turkey a Past and a Future, NY, 1975.
2. Турецкая война. Заключение турецко-германского союза.
3. Emin.
4. Jonescu.
5. Константинополь и проливы, 1 т., № 49.
6. Djemal.
7. Poincare V., стр.141, Сазонов — Бенкендорфу 16 августа 1914 года, «Царская Россия».
8. Сазонов — Гирсу 6 августа 1914 года. «Царская Россия».
9. Гирс – Сазонову 5 августа 1914 года, «Царская Россия».
10. Международные отношения. Политика. Дипломатия. XVI—XX вв. Сборник статей. — М.: Наука, 1964.
11. Пипия Г.В. Германский империализм в Закавказье в 1910-1918 гг. Заключение турецко-германского союза. М.: Наука, 1978.
Информация