Российские волонтеры Французского Иностранного легиона
Русские солдаты во Франции. В каске – Родион Малиновский, будущий советский маршал и министр обороны СССР
Первые русские солдаты в Иностранном легионе появились в конце XIX века, но количество их было небольшим: на 1 января 1913 г. насчитывалось 116 человек.
Однако сразу же после начала I мировой войны в ряды легионеров, поддавшись чувству всеобщей эйфории, вступили многие русские эмигранты (под которыми понимались все бывшие подданные Российской империи): на призывные пункты обратились около 9 тысяч человек, были признаны годными и отправлены в лагеря подготовки – 4 тысячи.
Больше всего среди русскоязычных волонтёров оказалось евреев – 51,4 %. Русских было 37,8 %, грузин – 5,4 %, поляков — 2,7 %. «Русскими» числились также болгары и эстонцы – по 1,3 %.
Подсчитано, что 70,5 % русскоязычных новобранцев были рабочими, 25,7 % причислили себя к интеллигенции, 4,8 % – назвали себя «лицами без определенных занятий».
Оказалось также, что 9,5 % русских легионеров прошли царскую каторгу, 52,7 % какое-то время находились в ссылке, многие сидели в тюрьме – всё в полном соответствии с историческими традициями Иностранного легиона.
В числе легионеров оказался тогда даже бывший депутат Государственной думы первого созыва Ф. М. Онипко, который был сослан в Сибирь, но бежал во Францию, где вынужден был работать сапожником.
Репутация Иностранного легиона была не самой благоприятной, и потому российские волонтёры настаивали на зачислении в обычные полки, но французские военные бюрократы все решили по-своему.
Самыми известными россиянами, прошедшими «школу» Французского Иностранного легиона, были Зиновий (Иешуа-Залман) Пешков и Родион Яковлевич Малиновский, но о них будет рассказано в отдельных статьях.
Сейчас же мы поговорим о других «русских легионерах», судьбы некоторых из которых весьма интересны и поучительны.
Сложности службы в Иностранном легионе
О службе российских волонтёров в Иностранном легионе рассказывают по-разному. Многие авторы делают упор на героизме, благодарностях, наградах, которые, конечно же, были. Однако имеется и другая сторона, которая порой стыдливо замалчивается. Речь идёт о свидетельствах крайне грубого обращения с русскими новобранцами со стороны офицеров и капралов легиона.
К свидетельствам легионеров первой, «патриотической волны» можно ещё относиться скептически: мол, что они, в большинстве своём, штафирки гражданские, от службы в армии ожидали, кофе с пирожными в постель им вовремя не подали? Однако эти рассказы почти слово в слово повторяются в воспоминаниях солдат и офицеров Белой армии, вынужденных вступить в легион после окончания Гражданской войны. И это при том, что в российской императорской армии тоже проблем хватало, и сами белогвардейцы в своих мемуарах не отрицали, что причиной массового истребления офицеров после революции послужило неподобающее отношение «их благородий» к нижним чинам. Но даже эти бывшие царские военнослужащие были поражены порядками в Иностранном легионе.
В июне 1915 года 9 русских легионеров даже были расстреляны за то, что вступили в драку с оскорблявшими их «старослужащими» и унтер-офицерами. Эта история имела большой резонанс и во Франции, и в России, и в конце лета – начале осени 1915 г. часть россиян была переведена в регулярные полки, другие (около 600 человек) – отправлены в Россию. Вместе с русскими из легиона тогда, кстати, ушли многие итальянцы и бельгийцы.
Но были среди русских волонтёров и те, что остались. Позже генерал Доган в своей речи, посвященной боям под Верденом, особо отметил их стойкость и героизм.
Надо сказать, что некоторых русских легионеров французские власти сами выслали в Россию, например, Михаила Герасимова – политэмигранта, проживавшего во Франции с 1907 года.
Братья Герасимовы
Михаил и Пётр Григорьевы были политическими эмигрантами из России, они практически одновременно поступили на службу в Иностранный легион, но судьбы их оказались очень разными.
Михаил Герасимов попал во Второй полк Иностранного легиона, сражался с ним на Марне, в Шампани, Аргонне и был контужен около Реймса.
Аргоннский лес после артиллерийского обстрела, фотография 1915 года
Причиной его депортации стала антивоенная пропаганда. В России он примкнул к большевикам и сделал неплохую карьеру – был председателем совета военных депутатов, членом ВЦИК Первого созыва, председателем самарского пролеткульта а также одним из основателей объединения пролетарских писателей и поэтов «Кузница». Был арестован в 1937 году, достоверных сведений о его дальнейшей судьбе нет.
Родной брат Михаила Герасимова, Пётр, пошел на службу в Иностранный легион под именем Марка Волохова. Сражался вначале в составе Первого полка в Галлиполи и на Салоникском фронте.
Французские солдаты на Салоникском фронте, ноябрь 1916 года
В августе 1916 года Марк (Пётр) дослужился до звания лейтенанта, в феврале 1918 года его перевели на Западный фронт, где он был награждён орденом Почётного легиона за спасение двух авиаторов.
После Первой мировой войны он прошел обучение в лётной школе и направлен в Марокко в звании капитана.
В 1922 году, получив французское гражданство, продолжил службу в легионе. В 1925 году в одном из документов отмечаются его «выдающиеся заслуги»: 11 лет службы, девять кампаний, одно ранение, четыре упоминания в приказах.
Был дважды ранен во время Рифской войны, в 1930 г., дослужившись до звания майора, вышел в отставку, но вновь был призван в армию после начала II мировой войны.
Марк Волохов, 1939 г.
Попал в плен, но был репатриирован во Францию как получивший ранение. Умер в 1979 году.
Российские легионеры после революции
Вернемся во Францию времён I мировой войны. В это время там воевали две бригады Русского экспедиционного корпуса – Первая и Третья (а Вторая и Четвёртая сражались на Салоникском фронте).
Строевой смотр 1-й русской бригады, военный лагерь близ Майи. Октябрь 1916 г.
В составе русских экспедиционных войск во Франции оказался и русский пилот (выпускник Военной школы аэронавтики) Владимир Поляков-Байдаров, отец актрисы Марины Влади.
После революции в России и падения самодержавия французские власти потребовали от военнослужащих Русского экспедиционного корпуса (более 11 тысяч человек) перейти в Иностранный легион, согласились лишь 252 из них. Многие отказавшиеся русские солдаты и офицеры были отправлены на принудительные тыловые работы, в том числе и в Северную Африку. В таких условиях часть русских солдат и офицеров изменила свое решение, и число русскоязычных легионеров значительно увеличилось: в декабре 1917 года их было всего 207, в марте 1918 года – уже 2080.
20 марта 1918 года к ним прибавились 300 сосланных в Северную Африку участников восстания Первой русской бригады в лагере Ла-Куртина (сентябрь 1917 года, восставшие требовали отправить их на родину).
Часть из них попала в «русские батальоны» легиона (например, Р. Малиновский, подробный рассказ о котором впереди), но большинство всё же оказалось в смешанных.
Российские легионеры после Гражданской войны
После окончания Гражданской войны в России многие бывшие солдаты и офицеры Белой армии вступали в Иностранный легион просто от безысходности, чтобы не умереть от голода. Подсчитано, что основную часть россиян, оказавшихся в то время в Иностранном легионе, составляли солдаты и офицеры армии Врангеля – около 60%. Бежавших из России деникинцев оказалось 25%, бывших военнослужащих Российского экспедиционного корпуса – 10%, и бывших военнопленных – 5%.
Первыми в легион стали поступать эвакуированные в Галиполи, Константинополь и на остров Лемнос «врангелевцы». Те из них, что оказались в Константинополе, часто делали это вынужденно. В этом городе процветало воровство, вместе с вещами пропадали выданные английскими оккупационными властями удостоверения личности. У лишившихся документов людей было всего два пути: идти «добровольцем» в легион, где на такие «мелочи» внимания не обращали, либо – в тюрьму. Об отношении к русским новобранцам казачий офицер Н. Матин писал в своих воспоминаниях:
«При входе нас во французские воды отношение к нам со стороны французского начальства заметно ухудшилось… В крепости (Сен-Жан) в первый же день произошло столкновение с французами: не дав нам отдохнуть, после дороги, нас с места же заставили подметать и белить крепость… французы дали понять, что мы продали себя за пятьсот франков и право какого бы то ни было голоса не имеем… В Марселе нас держали как арестантов».
Вот его описание положения российских легионеров в Тунисе:
«Мы были обмануты во всем, кроме премии, которую мы получили: двести пятьдесят франков — по приезде и двести пятьдесят франков — через четыре месяца. Служба с каждым днем становилась все тяжелее, и среди нас началось массовое дезертирство. Бежали по два-три человека, бежали, сами не зная куда, лишь бы уйти. Правда, многим удавалось скрываться по несколько недель, и даже были случаи, что переходили границу, но это было очень редко, в большинстве же случаев их ловили, отдавали под суд, а дальше, в лучшем случае, сидели в тюрьме от шести месяцев с принудительными работами, без зачета срока службы. В моей голове не вмещалось, как французы, культурные люди, могут так нагло обманывать».
А вот как описывает порядки в легионе бывший казачий полковник Ф. И. Елисеев (служивший в легионе командиром пулеметного взвода с 1939 по 1945 гг.):
«В Иностранном легионе французской армии всякий легионер-иностранец является существом "без рода и племени". Умрет ли он, или будет убит, он вычеркивается из списков «как номер» и только. Никаких родных и наследников у него нет и не должно быть. Его вещи продаются в роте с аукционного торга и поступают в роту или батальон. Это относится и к офицерам-иностранцам. Все они считаются "салибатэр", т. е. неженатыми, хотя бы и имели законных жен. В случае гибели семья не получает ничего».
Полковник Ф. И. Елисеев
Как видите, и в середине ХХ века порядки в легионе мало изменились.
О Ф. Елисееве мы ещё вспомним, когда будем говорить о войне в Индокитае. Пока же, немного отвлекшись, скажем, что, родившийся в 1892 году Ф. Елисеев, до 60 лет сохранял завидные физические данные: демобилизовавшись, он несколько лет выступал в составе цирковой труппы джигитов в Голландии, Бельгии, Швейцарии и США. А умер он в 1987 году в возрасте 95 лет.
Всего на французскую службу перешли около 10 тысяч солдат и офицеров Белой армии, в том числе три тысячи казаков. Среди них оказались и аристократы, например, Н. А. Румянцев, у которого в итоге оказалось наибольшее количество наград среди кавалеристов легиона.
В I кавалерийском полку легиона (сформирован в 1921 г., место дислокации – Сус, Тунис) в числе прочих служил и Б. Р. Хрещатицкий – генерал-майор российской императорской армии, генерал-лейтенант армии Колчака и атаман Дальневосточного Украинского войска.
Хрещатицкий Б. Р.
11 июля 1925 г. он поступил на службу в 4-й эскадрон этого полка, уже в сентябре был ранен в бою с сирийскими повстанцами, к январю 1929 г. прошел путь от рядового до лейтенанта. Затем он исполнял обязанности сотрудника особых поручений легиона по Леванту и Северной Африке, в ноябре 1933 года ушёл в отставку, а в 1935 – получил французское гражданство. Принимал участие в скоротечной военной кампании 1940 года, в июне 1940 года со своим эскадроном был эвакуирован в Тунис, где вскоре и скончался от какой-то болезни.
Лейтенантами этого полка были также B. C. Канивальский (бывший подполковник 2-го лейб-гусарского Павлоградского полка) и В. М. Соломирский (бывший штабс-ротмистр лейб-гвардии Конно-гренадерского полка). Здесь же оказался забытый ныне поэт Николай Туроверов, служивший ранее в лейб-гвардии Атаманском полку. Всего в составе этого полка оказались 128 русских эмигрантов, 30 из них – бывшие офицеры Белой армии. Марш четвертого эскадрона Первого кавалерийского полка (напомним, что именно в нём служил Хрещатицкий) исполнялся тогда на мотив знаменитой песни «По долинам и по взгорьям», но речь шла уже о «джебеле» – каменистой части пустыни Сахары.
Военнослужащие 1-й Кавалерийского (бронекавалерийского) полка Иностранного легиона, в котором служили многие солдаты и офицеры армии Врангеля
Этот полк стал первым французским боевым соединением, вошедшим на территорию Германии. Но прославился он также и участием в подавлении восстания друзских племён на Ближнем Востоке. Упоминавшийся выше Туроверов особых комплексов по этому поводов не испытывал:
Нам всё равно, в какой стране
Сметать народное восстанье,
И нет в других, как нет во мне
Ни жалости, ни состраданья.
Вести учет: в каком году, —
Для нас ненужная обуза;
И вот, в пустыне, как в аду,
Идем на возмущенных друзов.
Семнадцативековый срок
Прошел, не торопясь, по миру;
Всё так же небо и песок
Глядят беспечно на Пальмиру
Среди разрушенных колонн.
Но уцелевшие колонны —
Наш Иностранный легион,
Наследник римских легионов.
Сметать народное восстанье,
И нет в других, как нет во мне
Ни жалости, ни состраданья.
Вести учет: в каком году, —
Для нас ненужная обуза;
И вот, в пустыне, как в аду,
Идем на возмущенных друзов.
Семнадцативековый срок
Прошел, не торопясь, по миру;
Всё так же небо и песок
Глядят беспечно на Пальмиру
Среди разрушенных колонн.
Но уцелевшие колонны —
Наш Иностранный легион,
Наследник римских легионов.
Николай Туроверов
Бывшему капитану С. Андоленко удалось поступить в Сен-Сирское военное училище. Русских курсантов с 1927 года выпускали из него сержантами (а не су-лейтенантами) и на службу направляли не во французскую армию, а в Иностранный легион. Андоленко вначале дослужился до командира штабной роты 6-го полка легиона, который размещался в Сирии, а потом и вовсе – до звания бригадного генерала и должности командира 5-го полка, которую занимал с 1956 г. по 1958 гг.
Ещё более фантастической выглядит карьера некоего капитана фон Кнорре, который после революции стал генерал-инспектором казачьей дивизии персидского шаха (была и такая). Затем на протяжении 23 лет служил в Иностранном легионе. В отставку в конце 40-х годов он ушёл в звании майора, стал командиром карабинеров Монако и занимал эту должность до 1969 года.
Самый высокий пост в легионе занимал бывший грузинский князь Дмитрий Амилахвари, но, чтобы не забегать слишком далеко вперёд, мы поговорим о нём немного позже – в статье о легионерах II мировой войны.
Черкесские «эскадроны Леванта»
В ноябре 1925 года из потомков черкесов переселившихся на Ближний Восток с Кавказа во второй половине XIX века, (в район Алеппо, Голанские высоты, Амман-Балка, Тивериада в Палестине, Иорданию) были сформированы «Легкие эскадроны Леванта» (d’Escadrons Legers du Levant). Их командиром стал капитан Филибер Колле, позже дослужившийся до звания генерала.
Филибер Колле в звании полковника
Всего было создано 8 таких эскадронов, их базой стал Дамаск.
Эти эскадроны сыграли большую роль в разгроме восстаний сирийских друзов (отношения черкесов и друзов с самого начала были крайне напряжёнными) в 1925 и 1927 гг., потеряв в боях с ними 302 человека убитыми (в том числе 20 офицеров) и 600 ранеными.
После поражения Франции в 1940 году часть этих эскадронов оказалась в подчинении правительства Петена, который наградил их специальным знаком с надписью: «Всегда верные». Три из них в ноябре 1940 года стали моторизованными. В ноябре 1941 года на сирийско-иракской границе они противостояли 10-й индийской дивизии, активно участвовали в изгнании англичан из Сирии, Палестины и Иордании: «туземцы» французов и англичан воевали за своих хозяев. Как тут не вспомнить знаменитую фразу князя Мстислава Владимировича, сказанную им после битвы при Листвене в 1024 году:
«Кто этому не порадуется? Вот лежит северянин, а вот варяг. Своя же дружина цела».
Обратите внимание, что варяги в этой битве сражались на стороне Ярослава (названного позже «Мудрым»), так что порадовался Мстислав не только за себя, но и за брата, который, по его мнению, не сильно пострадал в результате этого поражения.
В 1946 году черкесские эскадроны были расформированы, но их штандарт можно увидеть в Зале знамён Парижского музея Армии.
Многие военнослужащие d’Escadrons Legers du Levant позже оказалась в сирийской армии.
Ещё интереснее сложилась судьба иорданских черкесов, 40 воинов которых в 1946 году, после обретения этой страной независимости, доставили в Амман претендента на престол – хашимитского принца Абдаллу ибн Хусейна, и с тех пор только черкесы являются телохранителями этой королевской семьи.
Абдалла бен аль-Хусейн и его телохранители-черкесы
7 июня 1970 года черкесские гвардейцы спасли короля Хусейна ибн Талала во время покушения, организованного боевиками Организации освобождения Палестины (ООП): из 60 гвардейцев погибли 40, остальные получили ранение.
Если называть вещи своими именами, то возглавляемые Ясиром Арафатом палестинцы, бежавшие после Шестидневной войны 1967 года с Западного берега реки Иордан, пытались тогда подмять под себя Иорданию. Или как минимум создать на её территории своё государство, неподконтрольное местным властям. Противодействие этим планам со стороны законных органов государственной власти им очень не нравилось, что и стало причиной конфликта.
1 сентября того же года короля приютившей 800 тысяч палестинцев страны атаковала уже другая экстремистская организация – Демократический фронт освобождения Палестины (входившая в ООП).
16 сентября Хусейн объявил военное положение в стране, Ясир Арафат, в свою очередь, стал главнокомандующим Армии освобождения Палестины, и армия Иордании начала военную операцию против палестинских боевиков.
Король Иордании Хусейн ибн Талал, сентябрь 1970 года
На стороне палестинцев выступила Сирия, власти которой ещё со времён первого покушения призывали «предъявить счёт предателю Хусейну и его черкесским и бедуинским приспешникам за их преступления в отношении палестинского народа». Сирийские танки Т-50 разбили иорданские «Центурионы», но были остановлены атаками с воздуха. В тех боях с сирийцами отличился черкесский батальон специального назначения.
На территорию Иордании вошли тогда и войска Ирака (как союзники палестинцев), но в бой так и не вступили. Зато военную помощь Иордании готов был оказать… Израиль! Американский 6-ой флот пришёл к берегам Израиля, советская эскадра – к сирийскому побережью…
24 сентября Арафат и другие лидеры ООП бежали в Ливан (здесь они тоже сидеть спокойно не стали, организовав убийство президента страны, после чего вынуждены были отправиться в Тунис).
Президент Египта Гамаль Абдель Насер добился созыва экстренного саммита Лиги арабских государств, на котором удалось придти к соглашению о прекращении огня – и на следующий день умер от сердечного приступа.
Эти события вошли в историю под названием «Чёрный сентябрь» (или «Эпоха прискорбных событий»): за неделю погибли 2 тысячи иорданцев и 20 тысяч палестинцев – больше, чем за 100 лет непрерывного противостояния с евреями.
«Чёрный сентябрь» 1970 года, боевики ООП
Иорданские солдаты около вкопанного в землю танка «Центурион». Сентябрь 1970 года
Иорданию тогда покинули около 150 тысяч сторонников Арафата, но до сих пор палестинцы и их потомки составляют 55 % населения этой страны.
Заодно уж скажем, что в 1972 году о «Чёрном сентябре» снова заговорил весь мир – так называлась палестинская террористическая группа, члены которой захватили 11 израильских спортсменов на Олимпийских играх в Мюнхене.
Российские легионеры во время II мировой войны
С началом Советско-финской войны многие бывшие белогвардейцы попали в состав в 13-й полубригады легиона, которая должна была воевать на стороне финнов, но, как говорится, бог уберег этих людей от сражения против родины: на эту войну они не успели. Вместо этого они попали в Норвегию, где сражались против немцев у Нарвика. Несмотря на то, что союзные войска более чем в три раза превосходили по численности немецкие (24 тысячи против 6 тысяч), успеха добиться они не смогли, и были эвакуированы: об этом рассказывается в статье «Везерюбунг» против «Уилфреда».
Одно время 13-ю полубригаду возглавлял упоминавшийся ранее Дмитрий Амилахвари. Он погиб в ноябре 1942 года во время осмотра вражеских позиций у Бир-Хакейма, и рассказ о нём впереди, в статье «Французский Иностранный легион в I и II мировых войнах».
13e DBLE legionnaires in Dijon in September 1944
В июле 1939 года французское правительство в ожидании большой войны издало декрет, согласно которому бывшие офицеры армий Антанты могли записываться в Иностранный легион с понижением в чине: подпоручики становились сержантами, поручики – су-лейтенантами, капитаны – лейтенантами, полковники и генералы – капитанами. Имелись в виду, конечно же, бывшие белогвардейцы, многие из которых тогда и вступили в Иностранный легион. О некоторых из них будет рассказано в статье: «Французский Иностранный легион в I и II мировых войнах», чтобы не разрывать логику повествования и не возвращаться к одной и той же теме несколько раз.
Те из российских эмигрантов, что служили в 5-м полку легиона, вместе с ним попали в Индокитай, который до 1930 года считался очень спокойным местом – едва ли не курортом. После II мировой войны всё изменилось: сражающийся за свою независимость Вьетнам стал одной из самых горячих точек планеты. Именно тогда в индокитайских соединениях легиона (их численность составляла 10 тысяч человек) оказалось очень много россиян – бывших военнопленных. Один из ветеранов легиона так рассказывал о них:
«Русские легионеры были странными людьми, они сильно страдали по Родине и по вечерам пели протяжные русские песни, а потом устраивали самоубийства».
Некий майор Советской Армии по фамилии Васильченко стал старшим прапорщиком Иностранного легиона «кружным путём». Попав в плен в 1941 году, он вступил в так называемую «Российскую освободительную армию» предателя Власова. Но весной 1945 года, осознав масштаб своей проблемы, вместе с некоторыми сослуживцами сдался союзникам в Эльзасе и поступил на службу во Французский Иностранный легион рядовым. Депортации в СССР ему удалось избежать только из-за того, что он был ранен и находился на лечении далеко в тылу. После окончания войны Васильченко продолжил службу в Индокитае, где его подчинённым оказался граф А. Воронцов-Дашков, дед которого был генерал-губернатором Новороссии, командующим войсками на Кавказе и кавказским наместником (а также одним из действующих лиц повести Л. Н. Толстого «Хаджи-Мурат»).
В настоящее время на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа есть участок с захоронениями русских членов Иностранного легиона.
Шварцбард и Конради
В Иностранном легионе служил Самуил Шварцбард – анархист, участник первой русской революции (в 1905-1906 гг. несколько месяцев провёл в тюрьме), а также поэт, писавший на идиш под псевдонимом Бал-Халоймэс («Мечтатель»). Он жил в Париже с 1910 года, с началом I мировой войны вступил в легион, получил Военный крест и тяжелое ранение во время битвы на Сомме. В августе 1917 г., отказавшись от французской пенсии, он вернулся в Россию, доехал до Одессы, где некоторое время работал часовщиком, а в конце года вступил в отряд анархистов, действовавший в составе Красной Армии. Воевал в бригаде Г. Котовского и в Интернациональной дивизии, занимался работой с детьми, в том числе с беспризорниками. Но, разочаровавшись, в конце 1919 года вернулся в Париж, где поддерживал связи со многими эмигрантами-анархистами, среди его близких знакомых был и Нестор Махно. 16 января 1925 года Шварцбард получил французское гражданство, а 25 мая 1926 года он застрелил бывшего председателя Директории УНР Симона Петлюру. Скрываться с места преступления не стал: дождавшись полиции, отдал револьвер, заявив, что уничтожил убийцу десятков тысяч украинских евреев.
Фотография из личного дела Шварцбарда в тюрьме La Sante
Кстати, 8 января 1919 года Директория издала указ об аресте и отдаче под суд всех граждан, носивших погоны русской армии и царские награды, кроме георгиевских крестов – как «врагов Украины». Так что антисемитизм был не единственным грехом Симона Петлюры.
Помимо прочих, в защиту Шварцбарда выступили М. Горький, А. Барбюс, Р. Роллан, А. Эйнштейн и даже А. Керенский. В Нью-Йорке и Париже были организованы комитеты защиты Шварцбарда, которые нашли 126 свидетелей еврейских погромов на Украине при Директории, которую возглавлял Петлюра.
Жертвы погрома, Житомир
27 октября 1927 года Шварцбард был оправдан коллегией присяжных (8 голосов против 4), и освобождён в зале суда, с присуждением издевательской компенсации вдове и брату Петлюры в размере по 1 франку каждому.
Шварцбард умер от сердечного приступа во время поездки в ЮАР 3 марта 1938 года. В 1967 г. его прах был перезахоронен в мошаве (сельское поселение) Авихаль – севернее Натании.
Могила Самуила Шварцбарда в мошаве Авихаиль
В современном Израиле именем Самуила Шварцбарда названы улицы в Иерусалиме, Нетании и в Беер-Шеве («Мстителя»).
А бандеровские правители нынешней Украины 14 октября 2017 года (на день Покрова и УПА, запрещённой в России) торжественно открыли памятник С. Петлюре в Виннице!
Памятник Симону Петлюре в Виннице
Еще одно громкое политическое убийство примерно в те же годы совершил не бывший легионер, а будущий – гражданин Швейцарии Морис Конради, выходец из семьи, основавшей кондитерские фабрики в Петербурге и в Москве. Во время I мировой войны он служил в российской армии, во время Гражданской войны – в армии Врангеля. Вернувшись на родину, 23 мая 1923 года он застрелил в Лозанне советского дипломата Вацлава Воровского и двух его помощников (Аренса и Дивилковского). Был оправдан судом, но, видимо страдая психопатическим расстройством личности, постоянно попадал в различные криминальные истории. В Женеве, например, как-то раз был арестован за то, что с револьвером в руках угрожал артисткам местного варьете. Завербовавшись в Иностранный легион на должность сержанта, попал под трибунал и был разжалован после того, как ударил офицера.
В следующих статьях мы поговорим о двух российских легионерах, добившихся наибольших успехов на военном поприще: Зиновии Пешкове и Родионе Малиновском.
Информация