Ракеты нашего детства
Единственная фотография отца во время запуска ракеты
Творил добро с любовью в сердце!
Посвящается нашему отцу
Посвящается нашему отцу
В моем детстве, которое пришлось на 1980-е годы, практически все мальчишки нашего двора строили ракеты. Жили мы в «хрущёвке» рабочего района ЗИПа, почти на окраине Краснодара. Многие ребята тогда увлекались химией взрывчатых веществ именно из-за её практического применения. В ход шло всё, что хорошо горело или взрывалось. Помню, как ракеты начиняли киноплёнкой, горящей, как порох. Пытались использовать для этих целей и куски отработанного карбида, который сварщики выбрасывали после работы. Изобретались различные составы на основе магния или алюминия с добавлением марганца или калийной селитры. Напильником точили магниевые части авиационных колёс. Каждый школьник мог безошибочно определить магний, приложив к металлу медную монету и на стыке попробовать языком кислинку «гальванопары». Использовали желтую серу, а вместо угля иногда применяли обычный сахар-песок. Если кому-то удавалось достать охотничий порох, то это был «праздник» для всего двора. Сегодня это может показаться ужасным, а в моём детстве всю новогоднюю пиротехнику мы изготавливали сами, и взрывалась она не хуже, чем сегодня привезённая китайская. Помню эти кульки с заготовленными на Новый год взрывпакетами-летучками по 100-300 штук, свёрнутыми из картонных перфокарт, с примотанными головка к головке спичками. Летучка — это когда взрыв происходит в воздухе через 2-3 секунды, пока взрывпакет летит до земли. Да, были ожоги и травмы, даже лёгкие контузии, но только так закаляется мальчишеский характер.
Большинство наших ракет просто сгорало прямо на месте старта. Некоторые разрывало взрывом на мелкие куски, но единицам удавалось оторваться от земли и под наши восторженные крики, описав дугу, упасть в опасной близости от автомобильных гаражей. И тогда нам нужно было успеть убежать или спрятаться от мужиков, которые там постоянно что-то разбирали-собирали. Некоторым «дворовым» разработчикам ракет удалось достичь некоторых результатов, но мне и моим старшим братьям Александру и Борису повезло гораздо больше. У нас был отец, и в его кружке ракетостроения сбывались наши детские мечты.
Когда мне было десять лет, родители взяли меня с собой на всю смену в пионерский лагерь «Дивноморск-Энергетик». Это в посёлке Дивноморск, который уютно раскинулся среди лесного массива недалеко от Геленджика на Черноморском побережье.
Помню, как там запах разогретой солнцем смолы от окружающих сосен смешивался с ароматами моря, как в кронах деревьев пели неугомонные цикады.
Мама работала медсестрой в санчасти лагеря, а отец, Кантемиров Виктор Иванович, руководил кружком ракетостроения. Там и мне посчастливилось изготовить свою первую «боевую» ракету, высоко взлетевшую в южное лазоревое небо.
У отца уже была отточенная многолетним опытом технология изготовления и запуска самодельных ракет на твёрдом топливе. Он не раз до этого выезжал на сезон в пионерские лагеря со своим «ракетным чемоданчиком» и обучал мальчишек основам ракетостроения.
Сначала мы собирали древесный уголь, оставшийся после большого пионерского костра, зажженного на открытии лагерной смены. Потом мы тщательно перетирали угольки в фарфоровой ступке до состояния пыли. В выверенных отцом пропорциях мы смешивали уголь, серу, селитру, добавляя в состав немного дымного пороха. Немыслимый сегодня для применения в современных реалиях состав! Мальчишки трудились в кружке отца с увлечением и азартом. Смеялись друг над другом, когда кто-нибудь случайно перепачканными углём руками тёр нос или трогал лицо. Ребята уже знали, что в заряде ракеты горит уголь, сера лишь замедляет горение, а селитра при нагреве дает так необходимый кислород. Засыпалась эта смесь в картонные гильзы охотничьих патронов 12-16 калибра и уплотнялась с помощью молотка и ступки соответствующей формы. Но вместо капсюля на время затрамбовки горючей смеси гильза насаживалась на конусный стержень, который образовывал внутри не только отверстие для вставки бикфордова шнура, но и будущую камеру сгорания с эффективной тягой.
Бикфордов шнур мы тоже изготавливали сами, замачивая в селитре пеньковую верёвку. После высушивания её обмазывали пастообразной смесью дымного пороха с клеем ПВА. Затем её развешивали под потолком в мастерской и долго сушили. Когда вся влага испарялась, шнур был готов.
Бумажная "технология"
Корпуса ракет, обтекатели и стабилизаторы мы делали из бумаги, проклеивая её силикатным клеем. На отполированную металлическую болванку, предварительно смазанную вазелином (чтобы проще было снимать с заготовки), накручивалась в несколько слоев промазанная клеем бумага. Для головных частей — обтекателей использовали болванки конической формы. Потом картонные заготовки просушивались, их снимали с болванок и обрезали всё лишнее. Хвостовые стабилизаторы тоже приклеивались к корпусу по шаблону, размеченному на 3 сектора с равными углами. Были случаи, когда мальчишки умудрялись напортачить с монтажом стабилизаторов, и тогда ракету при взлёте сильно забрасывало в сторону.
Собранная ракета состояла из корпуса со стабилизаторами и съёмного конусного обтекателя, привязанного к корпусу суровой ниткой для фиксации его после «отстрела».
На корпусах закреплялись скользящие кольца, удерживающие ракету в вертикальном положении на старте и на этапе стартового разгона при пуске. Готовые ракеты мы красили лаком с «серебрянкой» под металл, украшали красными звёздами и надписями.
Внутрь корпуса плотно вставлялся снаряженный «твердотельный» ракетный двигатель, над ним был засыпан вспомогательный заряд чистого пороха, далее шел пыж и свернутый шелковый парашют. В многоступенчатых ракетах для отделения использованной ступени также использовался небольшой заряд пороха, который отстреливал первую ступень и поджигал вторую.
Принцип работы «спасательной системы» ракеты был гениально прост. Когда ракетное топливо выгорало до конца, то взрывался пороховой заряд над ним, который пыжом выталкивал парашют, тот сбрасывал обтекатель и вылетал наружу. При успешном отстреле головной части ракета с привязанным обтекателем спускалась на парашютике. Но если что-то шло не так, то она падала обтекателем вниз, сминая его в гармошку.
Сама стартовая площадка представляла собой длинный штырь диаметром до 8 мм, воткнутый в землю. В зависимости от размера ракеты его длина была от 1,0 до 2,5 метра. При пуске ракеты стартовая площадка обеспечивала вертикальное направление полета на этапе разгона, а после схода ракеты со стартовой площадки – штыря, прямолинейное движение обеспечивалось аэродинамическими стабилизаторами.
Праздничный салют
Сколько было стартов, столько было и восторженных, захватывающих дух эмоций! Почти все торжественные линейки и праздничные мероприятия сопровождались массовыми запусками ракет. Из трёх ракет при одновременном старте хотя бы одна точно отрабатывала всю «программу полёта». Но и неудачные старты поднимали всем настроение и были поводом для шуток.
Помню, как нашему кружку поручили салютовать ракетами на празднике дня Нептуна. Галечный пляж там очень узкий, а народа на нём будет много. Вот и было решено для безопасности запускать ракеты с бетонного волнореза, уходящего в море. Для этого укороченные стартовые пруты мы вбили в обрезки найденных досок. Идея была неплохая, но… При запуске некоторые «стартовые площадки» взлетающими ракетами были опрокинуты, и ракеты полетели в разные стороны. Одна ракета упала к подножию трона Нептуна, другая полетела к зрителям, которые с визгами и криками разбегались в стороны. А ракета, подымив своим зарядом, напоследок ещё и стрельнула, выбрасывая свой спасательный парашют. Всем, кроме моего отца, было весело, но он-то осознавал весь масштаб бедствия. К счастью, тогда никто не пострадал, а отец отделался устным выговором от начальника лагеря, сын которого вместе с нами тоже мастерил ракеты.
К этому времени через отцовский кружок ракетостроения в своё время также прошли оба моих старших брата, выезжавшие с родителями в пионерские лагеря на Черноморском побережье Анапы. Старший из нас, Борис, с теплотой вспоминает о том времени, когда они жили в станице Динской Краснодарского края, отец работал в школе и вёл несколько кружков, в которых он так любил мастерить.
В те годы кружки посещали тысячи будущих инженеров и техников
Уроки мастерства
Хорошо помню события, предшествовавшие первому полету Гагарина 12 апреля 1961 года, первый полет искусственного спутника Земли и полет с собачками на борту — Белкой и Стрелкой. И дело, конечно, не в пропаганде и информационной кампании, это была наша Победа, это делало нас ВЫШЕ, БОЛЬШЕ и ЛУЧШЕ, чем те, которые были на Западе, причем всех нас. Мы тогда ощущали себя частью народа более, чем нынешнее поколение. Эти события повышали оценку нашего национального самосознания. И это я ощущал уже тогда. Тогда все бредили космосом.
Это состояние общества наложило свой отпечаток и на сферу народного образования. В школах и без того, в отличие от современных веяний, велась огромная кружковая внеклассная работа. Детвора с удовольствием тянулась в спорт, в музыку, в разного рода кружки технического свойства.
Отец в этот период преподавал физику, астрономию и математику в школе №3, что ближе к центру станицы Динской. Мать, Маргарита Андреевна, преподавала в этой же школе историю, русский язык и литературу. А «кружковая» работа для учителей школы была составной частью их преподавательской и воспитательной функции. Хотя тарифицировалась по меньшей ставке.
Отец получил нагрузку по ведению сразу нескольких кружков: ракетного, авиамодельного и судомодельного. Я, в статусе сына учителя, уже с 1-го класса часто бывал у него на занятиях. Пользовался покровительством участников, мне давали инструменты, разрешали строгать, клеить, резать, в общем, творить.
Занятия проводились не в школе, а в старом помещении Дома культуры. Помещение было тесное, здание старое, хотя, по станичным меркам, большое. В его правой части размещался кинозал, а в левой части – две или три комнаты, использующиеся как мастерские. По периметру стояли деревянные шкафы для инструментов, некоторые были с остеклением. В них были выставлены модели кораблей: парусники, военные, подводные лодки. Уже тогда поражало качество их изготовления, деталировка, правдоподобность.
Мне больше всего нравились парусные корабли. Впоследствии я строил их модели, а первые корпуса выстрогал ножичком уже тогда.
В мастерских были большие окна, было светло, пахло клеем, эфиром и еще чем-то, трогающим душу любого мальчишки, мечты которого витают в небе, в море или космосе.
В кружки, по моим воспоминаниям, ходили с 4-го по 8-й класс школы. После 8-го класса ребята занимались уже более серьезными делами, например, курсами вождения, учились на трактористов и комбайнеров. Взрослели рано. Еще существовало 8-летнее образование. Но этот опыт оставлял свой след на личностях ребят, поднимая их общую культуру, знание истории, техники, конструирования, воспитывая усидчивость, а главное – отнимало их у улицы.
Посреди комнаты стояли большие рабочие столы, изрезанные и исчерченные инструментом, перепачканные клеем и красками. Была и пара столярных верстаков.
Под потолком были подвешены разные модели самолетов: планеры, резиномоторные, управляемые, на кордовом (тросовом) управлении, с различными двигателями. Были уже завершенные и находящиеся в разной степени готовности.
И — ракеты! Они были красиво раскрашены: бронза, серебро, цветные краски, надписи и символы, свойственные той социалистической эпохе.
И всему этому ребят учил Виктор Иванович. Откуда у него взялись эти навыки, мне неизвестно, но он пользовался у ребят большим авторитетом. Он вообще владел широкими знаниями и навыками, позволявшими, например, строить дом, ремонтировать все и вся, начиная от радиоприемника и заканчивая мебелью. Эти качества вообще были свойственны людям того поколения. От их наличия зависело выживание, благополучие и жизненный успех.
Чертежи и руководства по моделированию тогда издавались, были доступны для пользования и распространялись через подписку в Союзпечати. К пособиям прилагались «выкройки» к моделям. Каким образом и из каких средств обеспечивалась работа кружков школами, Домами культуры и творчества? Конечно, я тогда не мог этим интересоваться. Но все необходимое было. Были клей, краски, растворители, специальная бумага, дерево, бамбуковая щепа и даже патроны и порох. Этим занимался отец, у него в станице были знакомые из числа рыбаков и охотников.
К самым запоминающимся событиям относились дни, когда испытывались модели планеров, самолетов и когда производились пуски ракет. Рядом с Домом культуры располагался станичный базар с парой лавок и несколькими торговыми деревянными рядами-навесами. А за ним был большой пустырь. Народу собиралось много.
Планеры пускались «с руки», насколько хватало сил. Но надо было соразмерить толчок, чтобы во время пуска плоскости крыльев не отвалились. Летели они настолько далеко, насколько качественно была рассчитана аэродинамика и насколько позволял ветер. Крылья и хвостовое оперение были хлипкими, полупрозрачными, насквозь были видны лонжероны и нервюры – элементы продольного и поперечного набора. Вместо фюзеляжа – тонкая деревянная планка, а вместо кабины – фанерная пластина округлой формы для противовеса к центру тяжести.
Резиномоторные модели представляли собой те же планеры, в конструкции которых был включен привод из жгута так называемой авиационной резины белого цвета и круглого сечения с авиационным винтом — деревянным пропеллером. Пропеллер — самый сложный элемент, изготовляемый вручную по чертежам, с особой тщательностью. Он полировался, балансировался по весу и лакировался.
Перед запуском модели резиновый жгут скручивался вручную, пальцами или посредством ручной дрели, присоединенной к оси пропеллера. Электродрели тогда были огромной редкостью и ценностью. После «накрутки» привода пропеллер отпускался, резина начинала раскручиваться, вращать пропеллер, и модель начинала полет. Длился он, пока не закончится «натяг» резинового привода и планирование от инерции разгона.
Продольный и поперечный набор моделей планеров изготовлялся из бамбуковой щепы с фиксированием изгибов и прогреванием щепы над спиртовой горелкой. Потом детали соединялись нитками, фиксировались в нужном положении и пропитывались костным клеем. Костный клей, хранящийся в плитках коричневого цвета, толщиной в полсантиметра, измельчался и размягчался до жидкого состояния на паровой бане. При этом он жутко вонял. Но после высыхания хорошо держал конструкцию. Конструкция несколько дней сохла до нового собрания кружка. Потом она обклеивалась листами папиросной бумаги, пропитанной казеиновым клеем или клейстером из муки, и снова длительно высушивалась на подвеске под потолком. После сушки бумага натягивалась на каркасе, как барабан, и конструкция становилась крылом.
Старшие школьники, прошедшие этап планера и «резинки», конструировали кордовые управляемые модели с настоящими авиационными микромоторами. Они были несовершенными, плохо пускались, особенно на ветру, когда эфир, используемый для начального пуска, быстро улетучивался. Большой проблемой было достать авиационный бензин. Но отец организовывал дело так, что все это было в распоряжении ребят. Но в конце концов эти полеты стали очень эффектными. Моделисты были на вершине счастья.
СССР выиграл космическую гонку за школьной партой.
Джон Кеннеди
Строительство действующих моделей ракет, а они все были действующими и, мало того, запускались в небо по несколько раз, начиналось с цилиндрического корпуса. Ракеты были разными как по размеру, так и по конструкции: одноступенчатые и многоступенчатые, толстые и тонкие, для начинающих моделистов попроще и для опытных – посложнее.
Главное событие – испытания моделей и пуски ракет. Детворы много, и нужно было обеспечить контроль за всем происходящим. Но меры безопасности мне были в те годы безразличны, этого я не замечал. Тем не менее я не слышал о каких бы то ни было травмах или ЧП.
Ракеты поочередно, а иногда и по несколько штук устанавливались на стартах, вставлялись бикфордовы шнуры, все отходили на несколько метров, и шнуры поджигались. Это были трепетные моменты, когда огонь и дым бежали по полю к ракете, зажигался двигатель и ракета взлетала. Маленькие модели — быстро, крупные — помедленнее и более эффектно. Как высоко, не знаю, но в небе они были почти неразличимы. Только когда раскрывался парашют, они становились заметными. А потом их несло по ветру, и все толпой мчались их подбирать. Иногда относило довольно далеко, иногда они опускались во дворы станичников. Тогда их просили пустить во двор и снять с дерева или с курятника.
Впоследствии на крупных моделях, в головных частях в специальных контейнерах стали размещать пассажиров – лягушат. Это вызывало особый интерес и рождало, наверное, юношеские фантазии. Тогда полет в космос уже становился реальной мечтой. Удивительно, но «жертв» среди «космонавтов» не было!
Отец с большой теплотой относился к этому виду учительской деятельности, и ребята платили ему взаимностью. Это ощущалось мною во время занятий кружков, на которых я иногда присутствовал. Мне всегда очень нравилось что-то строгать, пилить, резать, рисовать, систематизировать, в общем, что-то делать. И этот период жизни запомнился в деталях именно по этим моментам. По крайней мере, лучше, чем просто учеба в школе или в «музыкалке». Просто это было приключением!
Информация