Россия и враждебное окружение. Направление главного удара
Разобравшись с глубинными причинами, по которой западная цивилизация давит нас с такой силой, стоит задать себе извечный русский вопрос: что делать? Вопрос не праздный, ведь речь идёт о выживании наших культуры и языка. О выживании той системы общественного устройства, которую сегодня мы ассоциируем со словом «Россия», уж какой бы она ни была. Те, для кого это не имеет значения, могут просто не читать. А остальным стоит напрячь как следует свой мозг.
Там, за нашими западными границами, медленно зреет момент, когда чудовищная неспособность англосаксов мириться с существованием сильных независимых культур войдёт в резонанс с инстинктивно ощущаемой не только ими, но и всем Западом избыточностью России для их планов по переустройству мира и породит «идеальный шторм», который мы не переживём.
Можем ли мы спровоцировать здесь, по нашу сторону границы цивилизаций что-то, что либо не позволит «идеальному шторму» состояться вообще, либо даст нам или нашим потомкам благополучно через него пройти?
Перефразируя Маркса, мы можем сказать, что идея, овладевшая массами, становится материальной силой. И это так и есть: бесчисленные победы левых в двадцатом веке тому свидетельство. Можем ли мы сделать материальной силой идею, которая даст нам спастись от практически неизбежной участи? Ведь если эта идея овладеет массами, то она неизбежно породит и отклик в элитах, как когда-то запрос на наведение порядка в обществе, устранение хаоса и ликвидацию совсем уж вопиющей несправедливости породил «эпоху Путина» (а те, кто ещё не выжил из ума и не вчера слез с горшка, прекрасно помнят, как оно было там, до Путина).
А если получится ОПЯТЬ вызвать отклик у элит, то осознание наступающей катастрофы и желание бороться против её наступления станет частью и их, и нашего целеполагания. Целеполагания, которое будет иметь место на всех уровнях на нашей великой и необъятной Родине. Это станет той целью, вокруг которой начнёт работать наша государственная машина, от не сильно крупных чиновников до президента. А она, эта машина, умеет достигать целей. Особенно тогда, когда идёт речь о выживании. А речь идёт именно об этом.
И не надо думать, что это будет «крик в пустоту»: власть зависит от общества, кто бы и что об этом ни думал. А те люди, которые этой властью обладают, при всём их специфическом моральном облике, являются всё же частью общества.
В воображении троглодита у этих людей только одна цель — «хапок» денег и бегство с ними в Лондон. Реально же этот контингент находятся в одной лодке с теми, кто приписывает ему желание сбежать в Лондон. Причём эти люди всё прекрасно понимают. И им в случае краха страны под названием «Россия» придётся намного хуже, чем упомянутому в прошлой статье условному сталинисту Васе из замызганной хрущёвки: Васю не повезут умирать в Гаагу сразу, у него будет немного времени на то, чтобы успеть что-то для себя сделать. Хотя финал будет одинаковым в итоге. Капиталы и влияние не помогут, бедность и убожество не спасут.
На самом деле особь, мечтающая хапнуть и убежать в Лондон, — это уже реликт. Они, эти реликты, ещё есть, и некоторые даже бегут. Но это уже редкость всё же. Условный Сечин никуда не бежит.
Сечин, начало. Из книги "Как надо было провести молодость, чтобы в старости стать шефом "Роснефти". Но в Лондон из-за этой фоточки уже не попасть, не получится
Ему некуда бежать, его в случае бегства ждёт примерно то же, что Милошевича. Как и условного Путина.
Эта общность судьбы, возможно, станет для кого-то сюрпризом, но факты сегодня именно таковы: и те, кто вроде как ничего не решает, и многие из тех, в чьих руках пресловутая полнота власти, погибнут вместе с теми, кто их проклинает. Такова специфика исторического момента.
А это даёт нам, людям без власти, шансы на то, что наш голос с требованием спасти ситуацию будет услышан. Просто он должен быть громким.
Нам нужно, во-первых, распространить понимание «западной угрозы» как смертельной и при сохранении наших нынешних к ней подходов — неустранимой. А во-вторых, наметить контуры того, как мы всё-таки должны будем решать эту проблему. Тех, других подходов, которые заменят нам наши нынешние и превратят неустранимую угрозу в устранимую.
И распространив эту идею повсеместно, сделать её силой, способной изменять ход событий. Даже таких масштабных, как англосаксонский, даже, теперь уже правильнее сказать, американский крестовый поход против нас. Но сначала такую идею придётся придумать.
Найти выход.
Перебираем варианты
Зачастую в планировании каких-то ограниченных по времени бизнес-схем требуется ещё до старта проекта определить стратегию выхода: чем всё это должно в итоге закончиться. К примеру, мы создаём предприятие, чтобы потом его продать, и то, что оно будет продано, и есть финал; всё, что предшествует этому желаемому финалу, не должно противоречить его реализуемости. В нашем случае нужно начать именно с этого, то есть определить контуры мира, в котором положение России будет стабильно и не будет структурно избыточным.
Для начала сформулируем требование к России будущего, которая не будет «пятым колесом» даже в нынешнем миропорядке. В первом приближении это могло бы выглядеть так: Россия должна обеспечивать для человечества что-то такое, без чего человечеству не обойтись, что человечеству по-настоящему нужно, и что не могут или не хотят делать другие.
Выполнение подобного условия позволит преодолеть проблему структурной избыточности. Теперь эмоции англосаксов станут просто эмоциями англосаксов, вот так взять и объединить против нас миллиард человек не получится. Западный натиск превратится просто в конкуренцию, причём не по всем направлением. Мы станем нужны и им тоже. Но возможно ли это?
Нет, потому что в этот момент мы натыкаемся на нашу проблему номер 2: культурную парадигму господствующей в мире цивилизации, которая принципиально не признаёт право других культур занимать неподчинённый характер и готова драться и нести потери ради своего доминирования над всеми остальными.
Как это выглядит на практике, все увидели на примере китайцев. Когда США объявили их врагами? Ни коммунизм (ну пусть ЭТО будет так называться, сделаем допущение), ни проблема Тайваня, ни отстрел диссидентов, ни Тибет, ни даже Тяньаньмэнь не мешали США сотрудничать с Китаем в 90-х. Что изменилось? Изменилось то, что китайцы развились слишком сильно. Они из слабой и второстепенной по отношению к Западу силе стали игроком высшей лиги. И этого хватило. Будущая война с Китаем сегодня — идея-фикс среди масс американцев. И это при том, что китайцы ничего такого не хотели и не хотят.
Но американцы хотят. Им нужна эта война, потому, что видеть рядом могущественную и сильную культуру они просто не в силах.
"Война с Китаем" Дэвида Пойера — один из самых популярных книжных сериалов в США
Неамериканцы, как мы помним, могут быть или зависимыми и подчинёнными исключительной нации, или мёртвыми. То есть китайцы буквально сделали то, что мы хотим «примерить» на Россию – стали важными и нужными как «мировая фабрика», но остались при этом независимыми. И теперь они получат войну в том или ином виде, причём Америка не успокоится, пока китайский колосс не рухнет. Как ранее это было с СССР. Соответственно, попытка РФ найти себе нишу в мироподрядке обречена не на снятие проблемы «структурной избыточности», а на обострение противостояния, но теперь по культурным причинам, опять же неустранимым.
В некотором роде пример мы увидели в случае с объявленными успехами России в создании вакцины от коронавируса. Стоило только объявить, что вакцина успешна, как Запад буквально затопил мир волной пропаганды, направленной на дискредитацию и вакцины, и России. Нет никаких сомнений, что для стран Запада, подконтрольных США, предпочтительнее будет морить своих граждан, чем купить эту вакцину, если она реально покажет свою эффективность на больших группах людей.
Дело в том, что обратное означает признать за «чужаками» как минимум равный статус, а это настоящая боль для американцев и англичан, они не потерпят этого даже от своих вассалов. Если кто-то всё ещё сомневается в таком психологическом эффекте, то пусть почитает про «синдром неприятия чужой разработки» — это возникло в среде англосаксов, другая культура породить такое в настолько явном и институализированном виде просто не смогла бы. Некоторые из них испытывают физические страдания от того, что существует кто-то кроме них, способный что-то сделать на любом прогрессивном направлении. И это так было всегда, достаточно вспомнить «эффект спутника».
Помните, что сделало Стивена Кинга писателем-королём ужасов? Новость о запуске спутника в СССР. Нам не понять этого, но для целого американского поколения это была травма на всю жизнь: они увидели, что в мире есть другие культуры, способные на прорыв. И это вызвало у них ужас.
Прочтите этот короткий отрывок из воспоминаний Кинга. Это шок от того, что неамериканцы, оказывается, могут. Это УЖАС от того, что есть «другие», которые не уступают исключительной нации.
Ужас от того, что неанглосаксы – могут. Они никогда не смирятся с тем, что неанглосаксы — могут.
Именно этот потайной ужас и стимулирует их к тому, чтобы пытаться стереть с лица земли «других» тем или иным способом. И они не изменились. Они и сейчас такие же и действуют исходя из этих же установок. Недопущение существования каких бы то ни было культур, способных хоть в чём-то опередить их культуру или просто с ней сравниться, – основа их идентичности. Если надо, это недопущение должно быть реализовано силой вплоть до ядерной войны.
И это всё без учёта банального фактора конкуренции: они ведь тоже создают свою вакцину и тоже хотят её продавать. И во всех остальных отраслях человеческой деятельности этот простой фактор конкуренции тоже будет присутствовать.
Таким образом, идея занять «нишу» в миропорядке столкнётся с тем, что сначала гегемон нас из этой ниши попытается выкинуть вплоть до нанесения ущерба себе и союзникам, но лишь бы не дать нам закрепиться. Вплоть до закрытия для всего человечества (и даже себя) каких-то возможностей. С учётом перевеса гегемона в силах, картина становится ясной: наша идея не сработает.
А потом всё станет «как всегда».
Таким образом, идея «обеспечивать для человечества что-то такое, без чего человечеству не обойтись, что человечеству по-настоящему нужно, и что не могут или не хотят делать другие», отпадает на этапе планирования.
Кроме того, что есть такого, что смогли бы делать только мы, а Запад нет? Ничего. Всё, что мы делали первыми, они повторили почти мгновенно и вывели на новый уровень, недосягаемый для нас. Отдельные исключения, которые есть, погоды не делают. Так было, например, с космонавтикой. Так будет с чем угодно. С вакцинами тоже будет. Помним, что они нас в основном превосходят в технологиях, науке, промышленной мощи, экономике, причём очень сильно. А если они всё же забуксуют, то включится культурный фактор, и они будут действовать в ущерб себе ради причинения ущерба нам. Помним про игру «Цивилизация»: для них это соревнование, в котором может быть только один победитель, а все остальные должны проиграть.
Любая попытка придумать любой способ вписаться в мировой порядок в качестве неизбыточной единицы разобьётся об это. Не получится.
Таким образом, нам волей-неволей требуется сделать второй логический шаг: для того, чтобы обеспечить себе и своей культуре выживание в долгосрочной перспективе и чтобы занять в системе «человечество» какую-то стабильную позицию, не вступающую в противоречие с динамикой материальных и информационных процессов, идущих в этой системе, нам нужно изменить эту систему так, чтобы мы не были больше избыточными.
Но как? У сложившейся системы есть бенефициары – та самая западная цивилизация, которая сейчас ждёт провала Трампа на выборах, чтобы опять объединиться вокруг своих квазиидеологических установок и снова запустить свой крестовый поход против «других» — видимо, сразу против нас.
Как бы ни выглядело это «изменение системы», а они будут ему сопротивляться. Те же американцы будут сопротивляться ДО КОНЦА – они не смогут психологически существовать в мире, где равные им по статусу и мощные культуры есть, а возможности раздавить их нет и не будет.
И тогда мы вынуждены сделать третий логический шаг: признать, что миропорядок в том виде, в котором он существует сейчас, должен перестать существовать в принципе.
Или, проще говоря, если мы не хотим исчезнуть, нам надо, чтобы на месте западной цивилизации, которая является для нас смертельной угрозой, возникло нечто другое. Причём вне связи с тем, что думают люди, из которых эта самая цивилизация состоит. Ни больше, ни меньше. Это необязательно значит, что мы должны там всё разрушить и уничтожить. Но это определённо значит, что систему «Запад» нам придётся «размонтировать» и трансформировать в нечто безопасное для нас ЛЮБЫМ ДОСТУПНЫМ СПОСОБОМ И НЕ СЧИТАЯСЬ С ТЕМИ ИЗДЕРЖКАМИ, КОТОРЫЕ ПОНЕСУТ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЭТОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ. Мы хотим жить, это оправдывает любые средства.
В рамках нынешней реальности другого варианта нет: или так, или исчезнуть самим. Отсидеться не получится, они придут за нами рано или поздно.
Но и на этом пути у нас есть ещё одна проблема. Очень тяжёлая. Дело в том, что противник не просто превосходит нас по богатству, силе или численности.
Дело в том, что он превосходит нас вообще. В принципе.
Признать очевидное
Мы привыкли считать, что мы в основном круче, чем наши оппоненты. Мы храбрее, не боимся жертвовать собой ради победы. Мы умнее, и можем в хаосе девяностых годов слепить на коленке проект крылатой ракеты с ядерным реактором, чтобы потом, за 2000-е и 2010-е, довести его до прототипа. Наши предки дошли до Берлина, мы возим американцев в космос…
Вопрос, однако, в том, что это не более чем наше видение вопроса. Реально всё иначе, и нам надо посмотреть в глаза этой реальности – настолько же неприятной для нас, насколько для англосаксов неприятен факт нашего существования.
Реально нам противостоит цивилизация, все без исключения представители которой веками существовали в ситуации жестокого естественного отбора, и существуют в ней же сейчас. Америка — это страна, где до недавних времён каждый должен был выжить сам как угодно, поколение за поколением. Всем было наплевать, если некий Джо падал на улице от голодного обморока и никогда больше не поднимался.
Так они существовали многие века. И это их серьёзно закалило. Это по-настоящему жёсткие люди. Это люди, склонные к насилию. Так, например, в американской культуре норма — добивание раненых. Если полицейский не убил сопротивлявшегося подозреваемого с первого выстрела, то он его добьёт. Это нормально с точки зрения их нравственности.
Слово «убийца» (killer) в их культуре отражает личную крутизну человека, а в некоторых случаях используется как комплимент или похвала. Сравните это с нами, а потом подумайте, на чьей стороне шансы в драке.
Они способны переносить потери. Во второй половине ХХ века они проглотили сначала Корею, а потом Вьетнам. В последнем погибло в 3,5 раза больше их военных, чем мы потеряли в Афганистане, и их это не сломило. А нас Афганистан тоже не сломил?
Этот важный фактор у нас начисто игнорируется при оценке противника. Они склонны решать все проблемы насилием и не особо восприимчивы к потерям, по крайней мере, нет никаких оснований считать иначе.
Второй важный момент – это способность противника вступить в войну (начать её), опираясь на иррациональные соображения: гордость и т.д. Они реально способны на это — всей нацией пойти на войну ради каких-то эфемерных идей, из принципа.
Вспомним хотя бы чуть не случившееся столкновение нашего БПК и американского ракетного крейсера на Тихом океане: видите по кильватерному следу на фото, кто отвернул? У кого не выдержали нервы?
Видно, кто свернул, а кто шёл на таран до конца?
А если бы и командир БПК пошёл бы до конца, что тогда бы было? Тогда было бы столкновение, потому что американцы бы тоже не отвернули: столкнувшись с риском человеческих потерь, они всё равно пошли на принцип – реально пошли и реально не отвернули.
И так они ведут себя очень часто. Обратные примеры тоже есть, например, сдача американских катеров иранцам, но их очень мало.
Это мы в критических обстоятельствах отворачиваем, не они. В 80-х они вели дело к ядерной войне, и сдался СССР, а не США. А США просто пошли бы на ядерную войну и приняли бы потери в ней, если бы не удалось решить вопрос «миром», а вернее, через нашу капитуляцию. И именно через эту призму они смотрят на нас до сих пор: мы в их понимании не пойдём на смерть за идею. Не пошли же в 80-е? Не пошли. И на таран крейсера с неизбежными человеческими жертвами ради простой демонстрации психологического превосходства не пошли? Не пошли.
А они пошли.
В России мало кто это понимает, но там у нас репутация людей, которые на пороге смерти отвернут назад. А они себя сами видят теми, кто никогда не отвернёт. И они почти никогда не отворачивают, это на самом деле так. А мы этого не видим и не понимаем даже тогда, когда приходится отпрыгивать с их пути, как тогда в Южно-Китайском море. Но противника надо оценивать адекватно, тем более такого, кто потихоньку ведёт дело к нашему исчезновению.
Однако всё это меркнет на фоне интеллекта. Любой, кто с ними общался, знает, что они совсем не такие, как про них рассказывал клоун Задорнов. Они совсем другие на самом деле. Было бы глупо думать, что у людей, лишённых возможности даже медпомощь получить, не вырвав где-то предварительно немалые деньги (то есть ресурсы), не будет развит интеллект. Борьба за существование развивает его как ничто иное — и он у них развит.
Горько признавать, но интеллектуально противник нас зачастую переигрывает. Не всегда «всухую», что даёт нам шансы, но в основном переигрывает. И это даже на уровне «простого человека» так. Простейший пример: восприятие читателями предыдущей статьи по теме, высказанное ими в комментариях. Оно говорит о том, что не очень сложный по содержанию текст в 44000 знаков просто не под силу примерно трети населения нашей страны. Количество пользователей «Военного обозрения» достаточно велико, чтобы дать нужную выборку и сделать по ней такой вывод.
Столкнувшись с информацией, которая выводит его из зоны комфорта, наш человек в трети случаев просто теряет разум. При этом, если посмотреть на реакцию читателей, наши люди не перестают действовать, но уже без использования головного мозга. Комментарии воистину стоят того, чтобы с ними ознакомиться, это неплохо ускорит похороны любых иллюзий. Мысль о том, что с таким контингентом можно противостоять натиску «нового мирового порядка», абсурдна.
В свою очередь, американцы в подобных ситуациях сохраняют эмоциональную стойкость и способность здраво рассуждать куда лучше, и об этом тоже известно любому, кто с ними более-менее пересекался. Хотя бы в интернет-дискуссиях.
Для того чтобы понять, на каком уровне они способны работать, кратко рассмотрим одну из их самых удачных операций – Вторую мировую войну.
Спецоперация «ВМВ», или Как умеет работать противник
Первая мировая война оставила после себя столько противоречий, что «продолжение банкета» было абсолютно неизбежным. Но вот его формат, направленность были вполне себе открытым вопросом, и довольно долго. Закрыли этот вопрос американцы. Всё началось в первой половине двадцатых.
Именно тогда даже к самым консервативным представителям элит США пришло окончательное понимание, что надо или «распаковать» имевшиеся колониальные системы в мире и зайти туда со своими товарами и капиталами, или готовиться к постоянным экономическим кризисам. Вскоре, в 1929-м, первый из таких «будущих постоянных кризисов» начался, кстати.
Ломать мировую колониальную систему можно было только войной. А её кто-то должен был начать. Тогда же начали складываться неформальные группы, которые чуть позже породят «Совет по международным отношениям» и кучу других подобных организаций. А пока ряд неглупых людей должен был решить вопрос: кто будет тем парнем, который разожжёт второй раунд мировой войны, и как этого парня найти? Логика подсказывала, что это должен быть немец: Германия и в центре Европы находится, и если где и хотят реванша, то там. Значит, нужен агент, который поехал бы туда и в кипящем котле уличной политики веймарской Германии нашёл бы немцам нового вождя.
Задачу поиска решил молодой и перспективный выходец из влиятельного клана – Франклин Делано Рузвельт, тогда ещё уверенно бегавший на своих двоих. Отдадим должное Рузвельту: это был второй по масштабам личности стратег в истории человечества после Сунь-Цзы (хоть многие этого и не понимают), и свою первую серьёзную задачу он выполнил на «пять». Рузвельт вспомнил свои студенческие годы и сразу же нашёл исполнителя для задачи по поиску нового немецкого вождя – своего однокашника Эрнста Ханфштенгля, талантливого человека, владельца художественной галереи, музыканта и композитора. И наполовину этнического немца.
Потом в дело вступило американское государство, которое вывернуло Ханфштенглю руки, и в итоге вчерашний владелец арт-галереи вскоре обнаружил себя в Германии рыщущим по разным демонстрациям, сборищам и митингам в поисках нужного человека. Ему помогали американские офицеры из офиса военного атташе: задача была важная, не грех было и армию привлечь.
В итоге один из лейтенантов нашёл для Эрнста будущего фюрера германской нации. По воспоминаниям Ханфштенгля, Гитлер произвёл на него впечатление какого-то чудного, несерьёзного персонажа, «одетого как официант».
Скоро Путци, как звали долговязого Эрнста друзья, стал неразлучным спутником Гитлера. Он был его имиджмейкером, он был его правой рукой, он смирял свои аристократические качества и вместе с Гитлером ездил по проституткам, он спасал его от коммунистических боевиков с риском для своей жизни, он прощал Гитлеру многолетние приставания к своей жене, писал нацистам гимны и марши, учил их работать с массовым сознанием, работал пресс-секретарём НСДАП.
И нацисты побеждали коммунистов и левых, под их знамёна становилось всё больше людей, они всё лучше и лучше работали с сознанием масс, что и дало в итоге им возможность создать свой политический режим.
А ведь Ханфштенгль был де-факто аристократом, широко и качественно образованным человеком, творческой личностью. А Гитлер был бывшим бомжом из Вены и потом ефрейтором в кайзеровской армии, провоевавшим в окопах всю войну. С соответствующим всем: чувством юмора, привычками и тому подобным. Что заставляло Путци опекать этого человека? Рисковать за него жизнью? А помогать ему (успешно) создать весьма уродливую политическую систему? Ответ прост: работа у него была такая на тот момент. И он её выполнял. Как положено.
Вот он, парень, который придумал нацистскую Германию. Американец и гражданин рейха. Друг Гитлера и однокашник Рузвельта, пресс-секретарь НСДАП и сотрудник одного из подразделений психологической войны Армии США, высокопоставленный германский нацист и отец американского офицера. Поэт, композитор, боевик. Это ведь всё просто так совпало, да?
Параллельно американские монополии вкладывались в Германию, восстанавливая её промышленный потенциал. И в СССР тоже вкладывались, и тоже в промышленный потенциал. Для будущей войны нужны были бойцы.
В 1937-м, когда в Европе уже всё было понятно, Ханфштенгль сбежал. В биографии сказано, что Гитлер, Геринг и Геббельс планировали устроить ему несчастный случай в ходе командировки.
А он взял да и узнал про это, вот незадача. Наверное, случайно, он же не какой-то там Джеймс Бонд, чтобы заранее знать, что на уме у высших нацистских лидеров. И благополучно исчез из Третьего рейха. Занятно, но его много раз разыскивали до этого, но ни разу в жизни не арестовали, он всегда уходил. Это, конечно, не от того, что у него была спецподготовка, просто так совпало.
Сын его в ходе войны служил в Воздушном корпусе Армии США, и вопросов к нему по поводу папы-соратника Гитлера не было никаких. Можно сравнить этот феномен с судьбой к примеру американцев японского происхождения, которых просто загнали в «зоны»-лагеря на всю Вторую мировую. Происхождение подвело. А Ханфштенглю-младшему, сыну соратника Гитлера, ничего особо не мешало, в том числе происхождение. Чуть-чуть если только.
Все ведь помнят, чего нам стоил приход Гитлера к власти в Германии? Вроде как да, но почему никто не помнит роль США в этом событии? Ведь тот же Ханфштенгль даже книгу написал, да и вообще все эти вещи на поверхности лежат, что называется.
Да они вообще особо не скрывались. Например, посол США в Великобритании Джозеф Кеннеди указывал на роль своей страны в развязывании Второй мировой войны: «Ни французы, ни англичане никогда бы не сделали Польшу причиной войны, если бы не постоянное подстрекательство из Вашингтона». Так Кеннеди прокомментировал ситуацию с объявлением Англией и Францией войны Германии, после её вторжения в Польшу в 1939-м, что, собственно, и превратило войну в мировую и стало первым погребальным звонком по Британской империи.
А потом, после провальной немецкой попытки разобраться с Британией и дипломатических ошибок Сталина и Молотова (см. переговоры в Берлине 13 ноября 1940 года), мы получили «Барбароссу» со всеми вытекающими.
То, как Рузвельт «дёргал за ноздри» японцев, – отдельная история, и, в отличие от роли Путци, раскрученная куда шире, так что не будем терять на неё время, ограничимся фактом: к Пёрл-Харбору, а, следовательно, и Хиросиме с Нагасаки японцев подтянули, они не сами к этому пришли. Хотя вину с них снимать нельзя, но без «помощи» американцев в 1940—1941-м направление их экспансии было бы иным.
Ось «Берлин — Рим — Токио» выполнила свою задачу на «отлично»: в 1945 году даже те колониальные владения, которые ещё оставались под контролем европейцев, уже «бурлили», и было понятно, что мировая колониальная система прикончена. Та глобальная роль Америки, которую мы знаем сегодня, проявилась именно благодаря этому. А ценой стали бесчисленные человеческие жизни, в том числе и наши. Но кому в США это интересно?
Что СССР получил в итоге? Верно: сдвиг границы 1941 года на восток (мы отдали территории в Европе по результатам войны, если кто не помнит), разруху и потери, голод, а ещё «холодную войну» с перспективой перерастания её в горячую и ядерную. Бывших союзников Гитлера и ненавидящих всё русское поляков — на перевоспитание (при первой же возможности все они сдёрнули на Запад). В качестве хоть какой-то компенсации за эту бойню — Курилы и Южный Сахалин.
Это просто один из примеров того, как эти люди могут делать дела, когда надо. А мы с нашими интеллектуальными возможностями даже постфактум не можем понимать такие операции. Даже если нам дать прочитать расшифровку и объяснение хода тех или иных событий, мы не осиливаем тот замысел, который за этим ходом стоял. Понимаем мы, чем была Вторая мировая на самом деле? Нет. А они её спланировали. Понятна разница?
Противник умнее, увы. Умнее, чем мы. Вся история ХХ века говорит именно об этом. И умнее он именно настолько, насколько сильнее.
То, что сейчас США охвачены интеллектуальной деградацией как среди масс, так и среди элит, конечно, может сыграть нам на руку. Но только если эта деградация надолго, потому что пока разрыв между нами и ними по-прежнему существенен. Если это не временный «провал». Если бы гниение США продолжилось много десятилетий, а мы хотя бы оставались на нынешнем уровне, и если бы нам хватило прочности дотянуть до того момента, когда Америка завалится (и если она ещё завалится), то наши проблемы могли бы «рассосаться» сами. Но строить на всех этих «если» какие-то планы невозможно. Эти «если» могут никогда не случиться. Даже, скорее всего, не случатся.
Так что же делать?
Главное противоречие
Зафиксируем то выявленное в итоге главное противоречие, с которым нам предстоит работать. Оно таково: «Для выживания нам необходимо прибегнуть к трансформации западной цивилизации в нечто безопасное для нас (что бы это ни значило и какими средствами бы не делалось), но мы не можем это сделать в силу тотального интеллектуального и материального превосходства противника».
Как выглядит выход из этого противоречия? Отказаться от трансформации противника в безопасную форму мы не можем, это вопрос выживания в долгосрочной перспективе. Соответственно, что? Верно: тогда НАДО УСТРАНИТЬ ПРЕВОСХОДСТВО ПРОТИВНИКА. Тогда вторая половина фразы отпадает.
То есть мы сами должны их превзойти, тогда главное противоречие исчезнет.
В чём противник нас превосходит? Почти во всём. Значит ли это, что мы сразу должны нажать на все направления и попытаться увеличиться в численности до 300 миллионов человек, разбогатеть и так далее — и всё одновременно? Прямо скажем, это нереально в разумные сроки. Да и ресурсов не хватит: их сначала надо отнять у того же гегемона, а он не отдаст. Что тогда должно стать разрушителем главного противоречия?
Интеллектуальное превосходство. Оно нематериально. Нам не надо ничего захватывать и увеличиваться в численности в два раза, чтобы его добиться. Это единственный ответ, который мы можем дать с имеющимися ресурсами.
Сформулируем задачу, которую необходимо решить для выживания нашей культуры в долгосрочной перспективе.
Направлением главного удара в стратегии выживания нашего народа, культуры, языка и страны должно стать обретение интеллектуального превосходства нашего населения над населением противника.
Именно это ключ к победе. Звучит странно и непривычно, но это так. Мы должны стать настолько умнее «оппонентов», чтобы тот сложнейший комплекс проблем вокруг России… перестал бы быть сложнейшим. Мы, сегодняшние, не знаем, что сделать с медленно накатывающим на нас джаггернаутом англоязычного Запада.
Но это всего лишь потому, что наш интеллект не подсказывает нам решение. Он не может его найти. Мы должны воспитать новые поколения так, чтобы они могли находить такие решения легко. Наши дети должны стать лучше нас – намного.
И они решат те проблемы, которые мы не можем решить с нашим интеллектуальным уровнем.
Выход в надсистему
То, что кому-то может показаться банальным решением или же притянутой за уши блажью — развивать человеческий потенциал вместо постройки танков и пушек (или заводов, коммунизма – без разницы), на самом деле и является решением. И это сложнейшая задача. Она сложна настолько, что, например, в рамках отдельно взятой семьи решена быть не может в принципе: родители, которые попытаются сделать такой ход, в определённый момент должны будут начать ставить детям развивающие задачи, которые превосходят их собственное понимание. А это невозможно.
Причина в том, что речь идёт не о знаниях, не об образовании в привычном понимании. Речь идёт о форсированном стимулировании и принуждении к развитию способности думать. Кроме того, потребуется развитие воображения, того, что сейчас зовётся «креативность». Кстати, министр ВМС США при Рейгане, Джон Леман, считал развитое воображение главным качеством командира: именно воображение даёт возможность придумать такой план действий, к которому противник не готов, именно оно позволяет быть в своих действиях на шаг впереди, навязывать ход событий и в итоге побеждать.
Как может выглядеть подобная система развития человека? Ответить на этот вопрос в рамках отдельно взятой статьи невозможно, обозначим лишь несколько общих моментов.
1. Сегодня система образования подразумевает передачу детям знаний и проверку того, как они их усвоили, включая задачи на применение усвоенных знаний. Процесс образования не сводится к этим вещам, но это его основная особенность.
В будущем необходимо будет двигаться к ситуации, когда ребёнок в основном должен не усвоить знания, а решить проблему, которая перед ним поставлена. Сейчас целью системы образования является выпуск людей, во-первых, социализированных и способных жить в обществе, а во-вторых, имеющих некий базовый набор знаний.
В будущем целью будет выпуск людей, способных быстро понять характер стоящей перед ними проблемы, определить способы её решения и решить её с минимальными затратами сил и ресурсов, как в индивидуальном порядке, так и в группе. Решение может предусматривать и необходимость в получении знаний, и обучение с последующим применением знаний на практике.
Это кардинальный, революционный скачок сам по себе. Необходимости усваивать знания он, конечно, не отрицает. Просто теперь это не единственное, что от человека будет требоваться, даже близко. Социализация же производится в ходе совместной работы детей и подростков над стоящей перед ними проблемой. Необходимо стимулировать умение обучающихся быстро и без руководства со стороны выстраивать неформальные группы для совместного решения проблем.
2.Так как нам нужно не просто воспитать умные поколения, а воспитать умные поколения, которые будут побеждать, то требуется тренировка воли, а не только интеллекта. Единственным значимым средством закалки воли для ребёнка, которое доступно с раннего возраста и относительно безопасно для психики, является спорт. Значит, его роль должна будет многократно вырасти. Сейчас за вычетом уроков физкультуры в школе спорт является добровольным делом, многие дети им просто не занимаются. С этим придётся покончить: будущие поколения должны будут привыкать вести борьбу с крайним напряжением сил с самого юного возраста. Кстати, у американцев значение спорта в жизни несоизмеримо выше, чем у нас, и во многом их успехи обусловлены именно этим.
3. Механизм социальной выбраковки. В настоящее время общественное положение людей регулирует характер экономических взаимоотношений в обществе. Именно он тормозит на социальной лестнице тех, кто прилагает недостаточно усилий для обеспечения требуемого качества жизни. Не оспаривая его значение и не доказывая справедливость или несправедливость, скажем, что как стимулятор развития сознания это хоть и работает, но плохо.
В обществе будущего придётся придумать и внедрить механизмы, которые требовали бы постоянно подтверждать свои интеллектуальные способности и волевые качества под угрозой утраты социального статуса. Причём без опции «урвать бабла незаконным способом и зарешать все свои вопросы». То есть к «баблу» эти механизмы полностью сводить нельзя. Общество должно быть устроено так, чтобы у населения не было иного выбора, нежели «держать мозг и волю в тонусе». Это ещё сложнее, чем модернизация образования. Те, кто принципиально не хочет держать себя в форме и быть хотя бы на среднем уровне, не должны иметь возможности поддерживать приемлемый для себя уровень жизни и социальный статус и в дальнейшем должны удаляться из социума тем или иным способом.
Задача очень сложная, и ошибки при внедрении таких социальных механизмов буду стоить очень дорого, но они в любом случае нужны, мы не можем дать возможность спокойно существовать людям, неспособным понять текст из 44000 знаков и эмоционально настолько нестойких, чтобы впадать в сильнейшую истерику от вызывающей дискомфорт информации. Потому, что с ними наше общество не выживет в конкуренции с другими обществами. Они утянут нас на дно в любом противостоянии: имея массы населения такого качества, мы не сможем делать то, что необходимо для выживания просто потому, что те, кто должен «делать», не могут понять смысл того, что они должны делать, и им нельзя его объяснить. Никак. Эти люди должны быть принуждены к развитию или выбракованы — по их выбору.
Забавный пример в чём-то похожих тестов есть, или по крайней мере, был в Германии. Для злостных нарушителей ПДД там устраивался так называемый idiotentest — набор интеллектуальных испытаний, целью которых было отсечение людей, неспособных своей головой понять, что ранее они вели себя неправильно. Пройти его было весьма сложно, а получить без этого изъятые "права" невозможно. Отбор в чистом виде, просто "мягкий", не прошедших через его "сито" убирали только с дороги.
Это будет в чём-то довольно жестокое общество. Впрочем, к слабым, к тем, кто не не хочет, а не может, оно вполне может быть и мягким. Те, чьи интеллектуальные способности не могут развиться в силу болезни, в силу врождённого отставания в развитии от сверстников, попадать в эту мясорубку не должны просто из гуманистических соображений. Но таких немного.
4. Стимуляция к творчеству. В настоящее время в обществе отсутствует механизм развития в подрастающем поколении творческих способностей. Есть школы искусств, кружки различной направленности, но это всё добровольное и не охватывает всех детей. Должна же быть ситуация, когда ведение некоей творческой деятельности является безальтернативным. Как и у кого будет получаться, вопрос открытый, но стимул должен быть у каждого, и он должен быть сильным. Развитие творческого подхода, креативности и воображения у каждого человека принципиально важно.
До некоторой степени задачу упрощает то, что она носит массовый характер: то, что нерешаемо в рамках отдельной семьи, может быть вполне решаемо в рамках общества в целом, так как системе образования нужно будет иметь дело с неким средним уровнем людей, а вот к разработке методик по которым такой образовательный процесс будет строиться, можно будет привлекать совсем не «средних». В итоге задачу по «выходу в надсистему» всё же можно будет решить. А её решение задаст уже совсем другой «средний» уровень умственного и физического развития человека.
Всё вышеперечисленное — это всего лишь общие пожелания, естественно, что к ним всё не сводится, и задача их лишь показать, «в какую сторону думать», решая вопрос повышения качества населения России.
Создание «человека думающего» станет тем решающим звеном, рывок за которое вытягивает всё. Это мы глупые и не знаем, что делать и как справиться с тем массивом проблем, которые нас окружают. Но, решив эту сложнейшую задачу, мы создадим людей, для которых эти проблемы будут элементарными.
При этом важнейший момент: нам нужно не просто вырастить более умное, волевое и творческое население. Нам нужно обеспечить превосходство наших людей над не нашими людьми в этих вопросах. Решающее превосходство.
Есть ли в новейшей истории примеры, когда некое общество ставило бы перед собой цель создать поколение людей с новым качеством (а не просто более образованное и здоровое, как сделали в своё время большевики в России)?
Есть, правда неудачная. До нас такую попытку уже делала Япония. Правда, она забуксовала на старте, но не потому, что выполнение поставленной задачи было невозможным.
Попытка Коидзуми
В первой половине 2000-х годов, в бытность премьер-министром этой страны Дзюнтъиро Коидзуми, в недрах японской политической системы родился крайне интересный концептуальный документ. Он назывался «Внутренний фронтир. Цели Японии в XXI веке». Фрагменты этого удивительного текста давно переведены на русский и доступны в Интернете.
Говоря кратко, японские составители этой программы провозгласили следующие тезисы:
1. Структура японского общества, характер взаимоотношений между людьми, подходы к управлению и образование человека в Японии не соответствуют требованиям XXI века.
2. Чтобы Япония в максимальной степени могла воспользоваться плодами глобализации, необходимо изменить прежде всего самих японцев.
3. Одним из критически важных аспектов этих перемен (помимо всех прочих, их там много), требуется в максимальной степени развить и реализовать творческий потенциал японского населения.
Цитата:
После Второй мировой войны Япония совершила кажущееся удивительным восстановление, достигла потрясающего роста, быстро присоединилась к категории экономически развитых стран и стала членом западного лагеря. Япония смогла достичь и поддержать мир, стабильность и процветание. В целом японцы помнят послевоенный период как историю успеха. Политические, экономические, и социальные системы, созданные тогда, были также восприняты как компоненты успешной модели.
Нельзя отрицать, что они внесли свой вклад в политическую и социальную стабильность. Те не менее, эта успешная послевоенная модель (или, более точно, несомненная вера в эту модель) в настоящий момент истощила жизненную силу Японии. Многие из имущественных прав и социальных соглашений, установленных в послевоенный период, сделали экономику и общество Японии строгими и устаревшими.
Этой модели («догнать и перегнать») следовали не только в послевоенный период, но все время с эпохи Мейдзи. Сейчас Япония должна найти более качественную модель. Но мир больше не предлагает готовых моделей. Время, когда ответы могли быть взяты извне, прошло. Большинство обществ оказывается перед тем же самым вызовом. Глобализация, которая как ожидают, охватит мир в двадцать первом столетии, принесет большие выгоды, но вместе с тем и большие проблемы, бросая этот вызов каждой стране.
…
У Японии нет готовой модели, которую она могла бы немедленно использовать. Изучая примеры со всего мира, мы должны найти решение таких проблем внутри Японии.
Таким образом, особенно важно раскрыть скрытые таланты и потенциалы внутри Японии. Это ключ к будущему Японии.
Нельзя отрицать, что они внесли свой вклад в политическую и социальную стабильность. Те не менее, эта успешная послевоенная модель (или, более точно, несомненная вера в эту модель) в настоящий момент истощила жизненную силу Японии. Многие из имущественных прав и социальных соглашений, установленных в послевоенный период, сделали экономику и общество Японии строгими и устаревшими.
Этой модели («догнать и перегнать») следовали не только в послевоенный период, но все время с эпохи Мейдзи. Сейчас Япония должна найти более качественную модель. Но мир больше не предлагает готовых моделей. Время, когда ответы могли быть взяты извне, прошло. Большинство обществ оказывается перед тем же самым вызовом. Глобализация, которая как ожидают, охватит мир в двадцать первом столетии, принесет большие выгоды, но вместе с тем и большие проблемы, бросая этот вызов каждой стране.
…
У Японии нет готовой модели, которую она могла бы немедленно использовать. Изучая примеры со всего мира, мы должны найти решение таких проблем внутри Японии.
Таким образом, особенно важно раскрыть скрытые таланты и потенциалы внутри Японии. Это ключ к будущему Японии.
Важная оговорка была сделана в самом начале: теперь у Японии нет примера для подражания, надо найти решение внутри.
Сам проект этих преобразований носил беспрецедентный характер: ещё никто и никогда не пытался дать ответ на вызов со стороны неопределённого будущего путём создания людей, которые предположительно были бы к этому вызову готовы. Команда Коидзуми в этом вопросе оказалась, видимо, самой первой в новейшей истории.
Ещё раз стоит повторить: это не про образование, не про обучение. Это про повышение качества человеческого интеллекта в конечном счёте.
Однако этот проект закончился с отставкой Коидзуми. Японское общество не поняло своего премьера. Идея, что называется, «не взлетела».
Но, во-первых, это не значит, что она не взлетит в следующий раз.
А во-вторых, это показывает, что подобный способ ответа на вызов будущего могут дать и другие культуры.
Конечно, японцы ставили перед собой совсем другие цели, нежели придётся поставить нам. Но у них были свои задачи, а у нас свои. Вернее – задача. Выжить.
Но надо ещё, чтобы у нас получилось.
Шаг вперёд
Задача, которая перед нами стоит, будучи решённой, потрясёт основы нашего общества. В случае успеха мы вырастим тотально другое поколение, которое будет превосходить нас и интеллектуально, и своей волей. Сказать, что между нами и ними будет иметь место некий конфликт поколений, – не сказать ничего. Нам придётся принять это, как и то, что эти следующие за нами люди будут переделывать реальность «под себя». Такое было, в общем, всегда, но не в тех масштабах, которые нас ждут, и не в том темпе.
Мы не знаем, как всё это будет проходить. Но будущее потому и будущее, что оно ещё не наступило, и хранит в себе неизвестность.
В то же время интеллектуально превосходящее поколение сможет то, чего не смогли мы. И, возможно, сможет легко. Нам не надо их бояться – ведь это будут наши дети и внуки.
Бояться их надо будет другим людям.
На нас, однако, помимо задачи инициировать как-то все эти процессы, лежит и ещё одна ответственность: сделать так, чтобы никто не помешал довести эту идею до практической реализации. Не организовал в нашей стране никакую революцию. Не организовал нам войну с тяжёлыми последствиями. Не саботировал то, что мы делаем.
Речь, естественно, о США и, шире, странах Запада.
В нашей стране мало кто задумывается, но США и Британия имеют намного более старые политические системы, нежели большинство стран мира. В случае с бриттами можно вообще вести отсчёт от реставрации их монархии. В случае с США их политическая система непрерывно эволюционирует с XVIII века. Для сравнения: наша – с 1991 года.
Мы привыкли думать, что это у нас такая давняя и старая история, а они выскочки, которым несколько веков от роду. С одной стороны — да, с другой — Нью-Йорк старше Санкт-Петербурга на 100 лет, а резиденцию президента США, Белый дом, начали строить тогда, когда у нас ещё правила Екатерина II.
Одним из последствий этой длительной непрерывности политической системы является накопление исторического опыта. А он во многом и помогает побеждать, интеллектуальное превосходство противника в значительной степени реализуется с помощью опыта: они ЗНАЮТ, какими методами надо действовать, они это помнят, они уже делали это раньше, и не раз. У нас же (как и у почти всех неанглосаксов в мире, странная закономерность, да?) имеет место регулярные «отрубания головы» всей стране: так было и в 1917, и в 1991. Разрывы политической традиции приводили к разрыву накопления политического опыта, что становилось позже предвестником тяжёлых потерь.
Так, окружение Сталина и он сам не увидели, что обстановка в Европе в 1940 году очень сильно напоминает её же в 1812-м, и не смогли сделать правильных выводов. Они просто не имели нужных знаний, не помнили того, что должны были помнить, и пропустили удар. Это стоило СССР десятков миллионов погибших. Столько обычно стоит разрыв политической традиции.
Нетрудно увидеть, что «партнёры» активно пытаются устроить нам что-то такое же снова. С другой стороны, накачка оружием Польши, истерическая пропаганда в ней русской угрозы, как и деятельность США на Украине говорят о том, что и чисто военные проблемы для нас не исключены, причём вполне возможно, что военные проблемы и нужны для того, чтобы инициировать переворот внутри страны.
От нашего поколения будет требоваться не только запуск программы развития поколений будущих, описанной выше.
От нас будет требоваться ещё и не дать противнику всё испортить. Войной извне или инициированным взрывом изнутри, без разницы.
На этой обложке книги Фридмана единственный приемлемый для американцев вариант будущего: все умерли, а они остались. И они не откажутся от этой цели никогда
Делая ставку на то, что наши потомки превзойдут нас во всём и решат те проблемы, которые не могли решить мы, мы должны не дать никому сломать ту систему, которая будет делать их такими, какими они должны стать.
Мы должны выиграть время, достаточное для того, чтобы этот проект дошёл до точки невозврата.
В силу динамики мировых процессов выиграть время мы можем только с помощью силы. Нам придётся применять силу, но применять её нужно будет правильно.
Продолжение следует…
Информация