Товарищ Ленин такого не писал. Ещё о классиках и войне
Итак, карт-бланш от читателей получен. Почти 10 тысяч просмотров и около сотни комментариев – вполне достойное основание для продолжения темы «Классики и война». Напомню, что выбор классиков у автора совсем иной, чем в хрестоматийном сборнике 20-х годов минувшего века.
Это была ещё не «наша» армия?
Четверть века спустя после Октябрьской революции, в дни войны с гитлеровской Германией жестокая реальность заставила Сталина возвращаться к истокам, опираясь на опыт великих русских полководцев и русской армии. Однако его предшественник Ульянов-Ленин, следуя по стопам основоположников марксизма, нисколько не сомневался, что революции нужна совершенно новая армия – рабоче-крестьянская, то есть классовая.
Вряд ли стоит здесь напоминать, что не только рядовой, но и офицерский состав русской императорской армии ещё с петровских времён формировался в том числе из крестьян и рабочих. Главное — к концу мировой войны, Первой, разумеется, почти три четверти младших командиров не были дворянами или представителями иных эксплуататорских классов.
А ведь ещё в 1912 году «Военно-статистический сборник» констатировал, что среди генералов потомственные дворяне составляли 87,5 процента, штаб-офицеров – 71,5 процента, обер-офицеров – 50,4 процента. Впрочем, доля дворян с земельной собственностью среди них была существенно ниже, но только война изменила социальный состав русского офицерства, можно сказать, в корне.
Не потому ли и оказалась абсолютно верной ставка на военспецов, сделанная при строительстве РККА с подачи Троцкого. Ведь и среди старших офицеров к 1917 году «эксплуататоры» уже отнюдь не составляли большинства. В многомиллионной армии, которая понесла колоссальные потери, такое было просто невозможно.
Рабочие и крестьяне успели обосноваться и в рядах генералов и адмиралов. Так, небезызвестный генерал Н. Иванов, которому император Николай II поручил «раздавить революционную заразу» в Петрограде, был выходцем из крестьян. Однако вооружённый народ – это ещё не народная армия, тут с Лениным не поспоришь.
У Ильича оснований для того, чтобы жёстко критиковать царскую армию, было ничуть не меньше, чем у Энгельса. И не только ради превращения империалистической войны в гражданскую, и не только потому, что большевики были последовательными «пораженцами».
Он не вдавался в детали, в отличие от Троцкого и Сталина, которые умели считать тысячи солдат, танки и пушки, а также пуды и тонны, оставаясь при этом стратегами. Но и Ленин тоже истинный стратег, подавляющее большинство его военных статей, речей и очерков буквально переполнено стратегическим анализом, пусть порой и не слишком заметным под флёром пропаганды.
Ленин уже совсем юным не раз сравнивал и восстание, и революционную войну с искусством, а потому не только занимался разбором полётов старой армии. Куда важнее для лидера большевиков — выявить всё лучшее, что можно и нужно было перенять у неё. Ведь нельзя же будет стерпеть, чтобы и в новой революционной армии:
Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне, которая так же необходимо требует высококачественного человеческого материала, как и современная техника. Без инициативного, сознательного солдата и матроса невозможен успех в современной войне.
Кто и что станет фундаментом новой армии? Это волновало неуёмного Ильича больше всего. Причём волновало ещё до первой русской революции 1905 года. Начало Русско-японской войны стало сильнейшим стимулом для всех революционеров-пропагандистов, и для Ленина в том числе, чтобы взяться за перо.
Благо в стране, где читать умели не больше 15 процентов населения, свободу слова действительно всерьёз не ограничивали. Другое дело, что для эффективной революционной пропаганды вскоре понадобились совсем иные условия и немыслимые усилия самих революционеров.
Но в 1905 году даже их оказалось явно недостаточно для того, чтобы поднялись не только фабричные рабочие двух столиц и ещё ряда городов. Только на фронтах мировой войны человек с ружьём, как говорится, попал под агитацию и стал реальным представителем электората для настоящих революционеров: эсеров, большевиков и даже анархистов.
Нет повода не высказаться
Итак, есть причины, быстро нашёлся и повод к тому, чтобы не только учиться, но и писать, писать, писать. Трагедия Порт-Артура — казалось, никому и в голову не придёт делать её основанием к тому, чтобы наброситься не только на власть имущих, но и на всех тех, кто защищает её, но защищает также и родину.
Однако настоящие социал-демократы по определению должны быть против захватнических войн, и во втором номере нелегального еженедельника «Вперёд», выходившего всего-то полгода в Женеве, публикуется гневное ленинское «Падение Порт-Артура».
Ленин начинает с пространной драматической цитаты из неназванной европейской газеты, разумеется, буржуазной. Там среди прочего сказано не только, что «рушится моральная сила могучей империи», но и то, что «теперь значение происшедшего краха нельзя ослаблять».
Однако совсем молодому ещё, всего-то 34-х лет, но уже опытному революционеру этого мало, он, отметая ненавистный «классовый инстинкт буржуазии старого мира», громит царизм, громит царскую администрацию, царскую армию и царских генералов. И не упускает случая заметить, что «буржуазии есть чего пугаться», а «пролетариату есть чему радоваться».
Словно свои головы вдалеке от родины тогда сложили не тысячи его соотечественников, представителей не только отсталого крестьянства, но и революционного (потенциально) пролетариата, а бессловесные рабы императора и его клики.
Вот только с какой стати Ленин решил, что со стороны Японии война не была захватнической, исследователи не могут понять до сих пор.
Прогрессивная, передовая Азия нанесла непоправимый удар отсталой и реакционной Европе.
Именно так писал тогда Владимир Ульянов, ещё почти никому не известный как Ленин.
Приняв как данность презрение и ёрничество Ильича в отношении русской императорской армии, признаем, что дальнейший разбор полётов у него просто блистателен. Тут и вопрос о господстве на море, как «главный и коренной вопрос настоящей войны», и скрупулёзный анализ соотношения сил и точный до боли прогноз о грядущем крахе Тихоокеанской эскадры адмирала Рожественского.
Самодержавная Россия разбита уже конституционной Японией, и всякая оттяжка только усилит и обострит поражение. Лучшая часть русского флота уже истреблена, положение Порт-Артура безнадежно, идущая к нему на помощь эскадра не имеет ни малейших шансов не то что на успех, но даже на то, чтобы дойти до места назначения, главная армия с Куропаткиным во главе потеряла более 200 000 человек, обессилена и стоит беспомощно перед неприятелем, который неминуемо раздавит ее после взятия Порт-Артура. Военный крах неизбежен, а вместе с ним неизбежно и удесятерение недовольства, брожения и возмущения.
О войне с Японией и мире, которым одарил Россию премьер Витте, не напрасно прозванный Графом Полусахалинским, Ленин напишет ещё не так много: пришлось переключаться на иные темы. На повестку дня вышла революция и планы восстания.
Статьи из эмигрантского «Вперёд» в дни первой русской революции активно перепечатываются на родине. Среди издателей большинство — отнюдь не сторонники революции, а просто удачливые предприниматели. Им нужны тиражи, а тиражи даёт оппозиционная пресса, сколько бы её ни запрещали.
Первый из большевиков, как и многие его соратники, тут же обращается за французским опытом – из Великой революции и, конечно же, из совсем недавней Парижской коммуны. В коротком очерке «Революционные дни» Лениным приводится даже план петербургского сражения, но скорее публицистический, чем реальный.
Но когда после первого революционного всплеска следует жёсткая реакция, Ленин пишет важнейшую статью «Две тактики», где речь идёт о том, что большевикам не стоит поддерживать нетерпеливый призыв эсеров и анархистов к немедленному восстанию. Просто потому, что оно ещё совсем плохо подготовлено.
Тем не менее, то, что большевики, как, впрочем, и ряд других революционных партий, готовятся к восстанию просто бешеными темпами, отражается в публикациях того же «Вперёд» даже в мелочах. Так, еженедельник выпускает в свет обстоятельные и очень конкретные заметки генерала Клюзэрэ «Об уличной борьбе». С предисловием Ленина «От редакции».
Заметки Гюстава-Поля Клюзэрэ, участника Крымской кампании и Гражданской войны в США, гарибальдийца и одного из командиров Коммуны, так и названы: «Советы генерала Коммуны». И хотя Ильич вынужден ограничиться общими фразами и краткой биографией автора, данный пассаж автору кажется крайне важным сам по себе даже сегодня:
Оригинальные мысли Клюзэрэ должны послужить для русского пролетария лишь материалом для самостоятельной, применительно к нашим условиям, переработки опыта западно-европейских товарищей.
Накануне
Военную тему Ленин не бросал практически никогда, во всяком случае, надолго. Она всплывала у него даже при написании ключевых работ по экономике и политике. Ленин, извините за повтор, как и его учителя, преклонялся перед Клаузевицем уже за то, что тот назвал войну продолжением политики иными средствами.
Ленин не пропустил схватку Италии с Турцией, но о Балканских войнах у него не больше пяти-шести работ, причём с отчётливо политическими акцентами. Балканские проблемы – тематика Троцкого, о чём чуть ниже. А вот к мировой войне, которую всегда считал неизбежной, Ильич подготовился, как сам признавал, плохо.
Нет, для Ленина столкновение великих империалистских держав не стало сюрпризом – неожиданным стало то, что страшный маховик всемирной бойни раскрутился «всего лишь» из-за убийства наследника габсбургского престола эрцгерцога Фердинанда. Всего-лишь – это было брошено Ильичом в беседе с Я. Ганецким и зафиксировано в одном из ленинских сборников.
Прокол пришлось отрабатывать по полной, и Ленин пишет свои программные работы «Крах II Интернационала», «Социализм и война», а также легендарный «Империализм как высшая стадия капитализма». Как не вспомнить, что именно в этой книге, популярном очерке, как назвал его сам автор, среди прочего речь шла о разделе мира между великими державами.
Кроме того, у Ленина написано там не только о предательстве рабочего дела западными социал-демократами, выступившими за войну, но и о целях России в войне, и о пацифизме. Мировую войну, на тот момент самую страшную в истории, Ленин и его соратники сразу точно охарактеризовали как «войну рабовладельцев за сохранение рабства».
Осенью 1916 года, всего за полгода до февральских событий в России, Ленин пишет свою «Военную программу пролетарской революции». Достаточно развернутую, а о глубине проработки темы вполне можно судить хотя бы по трём ключевым тезисам этой ленинской «программы»:
Во-первых, социалисты никогда не были и никогда не могут быть противниками революционных войн.
Буржуазия «великих» империалистских держав стала насквозь реакционной, и войну, которую теперь ведет эта буржуазия, мы признаем реакционной, рабовладельческой и преступной войной…
Во-вторых, гражданские войны — тоже войны. Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это…
В-третьих, победивший в одной стране социализм отнюдь не исключает разом вообще все войны. Наоборот, он их предполагает. Развитие капитализма совершается в высшей степени неравномерно в различных странах. Иначе и не может быть при товарном производстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными. Это должно вызвать не только трения, но и прямое стремление буржуазии других стран к разгрому победоносного пролетариата социалистического государства. В этих случаях война с нашей стороны была бы законной и справедливой. Это была бы война за социализм, за освобождение других народов от буржуазии.
Буржуазия «великих» империалистских держав стала насквозь реакционной, и войну, которую теперь ведет эта буржуазия, мы признаем реакционной, рабовладельческой и преступной войной…
Во-вторых, гражданские войны — тоже войны. Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это…
В-третьих, победивший в одной стране социализм отнюдь не исключает разом вообще все войны. Наоборот, он их предполагает. Развитие капитализма совершается в высшей степени неравномерно в различных странах. Иначе и не может быть при товарном производстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными. Это должно вызвать не только трения, но и прямое стремление буржуазии других стран к разгрому победоносного пролетариата социалистического государства. В этих случаях война с нашей стороны была бы законной и справедливой. Это была бы война за социализм, за освобождение других народов от буржуазии.
История свидетельствует, что как реальную программу большевики взяли её на вооружение много позже, да и направлена работа была прежде всего против идеи пацифистов о всеобщем разоружении. Но именно этой работой вождь мирового пролетариата как бы прокинул мостик в 1917 год, когда рухнет царизм, а вслед за ним и сомнительная демократическая власть без власти.
А из империалистской войны с её миллионами бессмысленных жертв Россия выйдет с Брестским миром, да, сепаратным, да, «похабным» — по Ленину. А затем война, в точности по Ленину, превратится в гражданскую – братоубийственную, но будем объективными хотя бы тут, далеко не столь кровавую, как мировая.
Коротко, зато честно
Характерно, что с самого начала ленинские работы на военную тему в большинстве своём не были такими объёмными, как у его учителей. Ильичу не заказывали репортажей, он не сотрудничал с энциклопедиями. Публиковаться лидеру полулегальной РСДРП(б) приходилось в основном в левой, а главное – в своей, социал-демократической прессе.
Авторов-составителей двухтомника «Ленин о войне, армии и военной науке» из «Библиотеки офицера» можно понять: им пришлось притягивать туда статьи и речи, имеющие весьма косвенное отношение к военному делу. Однако свести дело к единственному тому, да ещё меньшему по объёму, чем у Энгельса, – такого в коммунистическом ЦК могли просто не понять.
Считается, что в первый том сборника должна была полностью войти знаменитая программная статья, точнее, книга «Что делать?», но кто-то наверху, то ли М. Суслов, то ли Б. Пономарёв, вовремя осознал, что это был бы перебор. Решено было ограничиться пространными выдержками и цитатами.
Свои большие работы, такие, как «Марксизм и восстание» или «Война и революция», Ленин сможет написать лишь много позже, после февральского переворота и падения монархии. Знаменитое и яркое, но вместе с тем скрупулёзное «Все на борьбу с Деникиным» выйдет уже после Великого Октября в разгар сражений красных с белыми.
Необходимость всеми средствами бороться за мир, пусть сепаратный и аннексионистский, признанный чуть позже и вовсе «похабным», стала причиной для написания целой серии статей и даже специальной публикации «Позиции» большевистского ЦК по вопросу о мире.
Начинается стремительное вооружение рабочих и крестьянских масс при формировании РККА, и глава первого советского правительства подкрепляет это «Докладом о войне и мире», тезисами к VII съезду РКП (б) параллельно с непрестанным контролем за пополнением РККА солдатскими и командными кадрами.
Всё это перемежается многочисленными речами, пространными выступлениями на съездах Советов и партийных пленумах, а также конкретной военной работой во главе Совета народных комиссаров. Особенно замечательно, а сегодня как никогда актуально с точки зрения разбора реалий и перспектив гражданской войны ленинское «Письмо к американским рабочим».
Приведу всего несколько строк из него, которые особенно актуальны сегодня, когда только ленивый не пугает мир предсказаниями о грядущей гражданской войне в Соединённых Штатах:
…в эпоху революции классовая борьба неминуемо и неизбежно принимала всегда и во всех странах форму гражданской войны, а гражданская война немыслима ни без разрушений тягчайшего вида, ни без террора, ни без стеснения формальной демократии в интересах войны.
Однако и сегодня главным остаётся то, что Ильич, который решал массу военных вопросов, и так много писал о них, сам категорически не желал и не позволял считать себя специалистом в военных делах. Он революционер, он политик-практик, если кому-то хотелось, философ, наконец, юрист по профессии.
Зато авторитет своего ближайшего соратника, с которым по-настоящему сошёлся только в 1917 году, Троцкого, как знатока военного дела, Ленин признал очень быстро. Назначение его наркомвоенмором и председателем Революционного военного Совета республики случилось по предложению Ленина.
А как же иначе, Троцкий ведь не только писал о войне, реально зная её как военный корреспондент «Киевской мысли». Это он, Троцкий, прошёл через две балканских кампании и не раз бывал под огнём. Кто-то из биографов Троцкого отмечал, что он «написал цикл “душераздирающих” статей, посвящённых страданиям рядовых участников войны и “военным зверствам”».
Важнее было другое: ещё в 1905 году Лейба Бронштейн, недавно принявший псевдоним по фамилии своего тюремного надзирателя, оказался одним из лидеров восстания в Петербурге. Восстание не развернулось до настоящей схватки с царизмом, как в Москве, дело не дошло до пушек, пулемётов и массового строительства баррикад.
Тем не менее, перед этим явно поблекло даже то, что Троцкий занял высокий пост одного из трёх сопредседателей Петросовета. Он стал его фактическим руководителем вместо Хрусталёва-Носаря, популярного тогда не меньше попа Гапона. Арест и ссылка, а потом и смелый по своей наглости побег только прибавили Троцкому вистов.
О военной прозе Троцкого и его главного врага Сталина, а также о трудах Фрунзе и Мао, которых, на взгляд автора, тоже нельзя не признать классиками, читайте в следующих заметках цикла «Классики и война».
Информация