Казахстан, Китай и уйгурский вопрос без ответа
Ветер с Востока
Состоящий в ШОС и ЕАЭС, претендующий на членство в БРИКС Казахстан все больше и больше уделяет внимание отношениям с Китаем, прежде всего экономическим. В сравнении с развитием сотрудничества со странами объединения, которое остаётся на стабильном, хотя по-прежнему очень высоком уровне, динамика со всей очевидностью впечатляет.
При этом тема российских энергоносителей для Казахстана не становится менее важной, но всё больше — в свете их транзита, опять же, в Поднебесную. 25 апреля министр иностранных дел Китая Ван И организовал в Алматы вторую встречу на уровне глав внешнеполитических ведомств КНР и Республики Казахстан.
В переговорах со стороны казахстанской стороны принял участие заместитель премьер-министра и руководитель МИД Мурат Нуртлеу. В официальных отчетах о встрече много говорилось об успехах экономического сотрудничества между странами, о дружбе, прочем разумном, добром и вечном.
Однако о нерешенном вопросе пути транзита в Китай российского газа, по которому китайская и казахская стороны имеют разные позиции, говорилось крайне мало. И дело, по всей видимости, в том, что официальные лица Китая выражают серьёзные сомнения относительно целесообразности транспортировки российского газа по территории Казахстана.
По их мнению, создание новой инфраструктуры для газоснабжения через Казахстан сопряжено с излишне высокими затратами, поэтому Пекин склоняется к альтернативным вариантам: поставкам из России по маршруту «Сила Сибири-2» (через Монголию из Ямала) или посредством поставок в форме сжиженного природного газа (СПГ).
В Китае считают, что существующая инфраструктура Казахстана для газотранспорта уже работает на пределе своих возможностей, а для организации дополнительных объёмов перевозок потребуется возведение новой линии трубопровода. Ко всему прочему, Казахстан явно рассчитывает на то, что индустриальный Китай поможет ему разрабатывать его богатые недра. Конечно, не так, как Трамп будет «помогать» Зеленскому, а с выгодой для Казахстана.
Республика располагает внушительными объёмами таких металлов, как цинк (около 6,7 миллиона тонн, что позволяет занимать седьмое место в мировом рейтинге), медь (20 миллионов тонн – одиннадцатая позиция), свинец (2 миллиона тонн, восьмая строчка) и никель (1,5 миллиона тонн, попадая в число двадцати ведущих стран).
Тем не менее перед Казахстаном стоят серьёзные трудности в плане независимой разработки собственных богатых минеральных запасов: горнодобывающая отрасль испытывает дефицит передовых технологий и специалистов соответствующей квалификации. В связи с этим Китай уверенно занимает ведущие позиции в сфере разработки и потенциального импорта критически важных минералов из Казахстана.
Не «ОСОБЫЙ» район Китая
Однако более широкому экономическому сотрудничеству препятствует почти неразрешимая проблема, которая обнажает всю способность Казахстана к маневрированию в отношениях с Китаем. Это уйгурский вопрос.
То, что в Китае уйгурам, хоть и имеющим свою автономию в виде Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), живётся несладко, — известный факт, хотя, возможно, в информации западных правозащитных структур и имеется некоторый перебор. Проверить можно мало что в силу весьма ограниченной гласности в Китае.
Факт в том, что, начиная с середины XIX века, уйгуры выбирали казахские земли, граничащие с Китаем, как место бегства от китайских притеснений. Представители уйгурского национального движения традиционно обращают внимание на уйгурское Караханидское государство, существовавшее в эпоху Средневековья и охватывавшее земли современных государств Центральной Азии, однако эта точка зрения вызывает резкое несогласие среди казахстанских ученых.
Если же брать казахстанскую, советскую и современную российскую точки зрения, то переселение уйгуров на территорию нынешнего Казахстана происходило поэтапно. Первое переселение датируется серединой XIX века и было связано с миграцией людей, участвовавших в различных восстаниях против китайской власти, которые нашли убежище в Российской империи, враждовавшей тогда с Империей Цин.
Вторая волна миграции пришлась на начало XX века – это были трудовые мигранты, искавшие заработка. Их тоже царская власть с большим удовольствием приняла, поскольку это было еще одно основание обвинить Цин в каких-либо недостатках жизни императорских подданных, мало того, еще и распространить при помощи мигрантов в той или иной степени влияние на Восточный Туркестан, как тогда называлась территория современного СУАР.
«Китайский вектор» российской внешней политики в Манчжурии и на территории КВЖД тогда и привёл к печальным последствиям — проигранной русско-японской войне и революции 1905 года. К тому времени население уйгуров в пределах Российской империи достигло примерно 100 тысяч человек.
…И третья волна миграции
Третья волна переселенцев относится к пятидесятым-шестидесятым годам XX века, когда из-за систематических гонений со стороны китайского правительства значительное число уйгуров направилось в Советский Союз. На фоне резкого обострения советско-китайских отношений вопрос третьего переселения уйгуров в Казахстан крайне политизирован.
Только за 1962 год более 67 тысяч человек, преимущественно уйгуров и дунган, нелегально пересекли советско-китайскую границу и оказались на территории СССР. Партийное руководство КазССР с согласия Кремля предоставило мигрировавшим уйгурам убежище, советское гражданство и жильё, в основном в сельской местности.
Также вспышка миграции наблюдалась явно уже не в связи с репрессиями против уйгуров в Китае, а с подачи советского руководства КазССР после предельно жёсткой перестрелки на границе в Жаланашколе И третий Даманский. Тоже забытый, инициатором которой явилась китайская сторона. Но после смерти Мао в 1976 году, положившей конец «культурной революции», репрессии против уйгуров несколько ослабли, миграция практически прекратилась.
Стало ли хорошо уйгурам в Казахстане, обрели ли там они «землю обетованную»? Китай долгое время регулярно обвинял Казахстан в том, что он использует уйгурскую диаспору как политический инструмент дестабилизации обстановки в СУАР, поскольку, во-первых, мигранты третьей волны и их потомки до сих пор поддерживают контакты с родственниками в Китае, во-вторых, в Китае периодически появляются обвинения в том, что Казахстан предоставляет политическое убежище активистам из СУАР.
Насколько это правда?
В культурном плане ситуация с уйгурами в Казахстане неизмеримо лучше, чем в Китае с его программами «перевоспитания» (то есть китаизации), закрытия мечетей (что в мусульманском Казахстане в принципе невозможно). Официальная статистика, согласно последнему пересчету населения, фиксирует около 300 тысяч уйгуров на территории Казахстана, почти исключительно в Алматы и области.
Однако, по мнению лидеров уйгурской диаспоры, истинная численность этой этнической группы в стране значительно выше и превышает полмиллиона человек. Несоответствие между официальными данными и реальным количеством уйгуров в Казахстане обусловлено наличием районов с высокой концентрацией населения этой национальности.
Представители общин обладают более точным пониманием о численности и географическом распределении уйгуров. Например, в Алматы проживает около 12% жителей, представляющих уйгурскую народность. В любом случае, подобный исторический контекст может привести к скандалу между Казахстаном и Китаем.
Информация