Великая реформа и "отравленное перо"

3
Великая реформа и "отравленное перо"


«И обратился я, и видел под солнцем,
что не проворным достается успешный бег, не храбрым победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных богатство… но время и случай для всех их».
(Екклесиаст 8.11)




«… и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ними? И даны ему были уста, говорящие гордо и богохульно… И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем»
(Откровения Святого Иоанна Богослова 4.7)

Опубликованный на страницах ВО материал про «отравленное перо» российской журналистики конца XIX- начала ХХ века вызвал живой отклик со стороны читателей, пожелавших развитие темы. Однако, прежде чем рассматривать время, приближенное к нам, есть смысл посмотреть, а с чего же все начиналось?

Итак, каждый человек - это вселенная и если он умирает, то… вместе с ним гибнет и Вселенная. Пусть реально она и продолжает существовать, усопшего это ни капельки не волнует. Вся накопленная им информация «ушла» вместе с ним. Но раз так, то значит и всякое историческое событие вещь крайне субъективная. Мы не видели Ледового побоища, но знаем о нем потому, что о нем кто-то когда-то написал! Мы не видели водопада Анхель, но знаем о его существовании, потому что о нем, во-первых, было написано – есть соответствующая информация в журналах и в Википедии, а во-вторых – мы видели его по телевизору.

Но в прошлом человек был ещё больше ограничен в источниках информации. Её доставляли «калики перехожие», гонцы и бирючи, выкликавшие указы на площадях, ну а позднее черпали из первых газет и журналов. Разумеется, все написанное в них было ну очень субъективно, а уж как эта «реальность» субъективно отражалась у людей в головах, причем и не шибко грамотных, нечего и говорить. Однако силу печатного слова люди оценили очень рано, едва ли не с самого момента зарождения книгопечатания, вот почему впоследствии количество газет и журналов во всем мире росло, буквально, не по дням, а по часам. В России это были рукописные «Куранты», затем печатные «Ведомости», которые редактировал сам Петр, и даже не гнушался раскрывать в них военные секреты о числе пушек: пусть все знают о «русской силе»!

С другой стороны российская государственность уже с эпохи Петра I постоянно сталкивалась с информационной недоброжелательностью своих соседей и вынуждена была отвечать на них, используя самые современные приемы PR. Например, после Полтавской битвы в западной прессе стали печататься материалы о жутких зверствах русских солдат над пленными шведами. Сообщались просто удивительные вещи, что, например, наши солдаты проделывают в боках у пленных отверстия, набивают их порохом, поджигают его и так заставляют их бегать, пока они не упадут. А кого-то и вовсе отдают на расправу голодным медведям. Тогда-то символом России в глазах европейцев как раз и стал наш бурый медведь, которого, как сказал прусский король Фридрих Вильгельм I, следует крепко держать на цепи. Так что неудивительно, что известие о смерти Петра I восприняли в Европе ликованием, о чем российский посол в Дании, будущий канцлер А.П. Бестужев-Рюмин доносил в Россию, негодуя на пасквилянтов.

В годы русско-шведской войны 1741–1743 гг. шведы решили использовать силу печатного слова в листовках, содержащих обращение Левенгаупта к российским войскам, вошедшим на территорию Швеции. Они писали, что шведы хотят спасти русский народ от притеснения со стороны немцев. Ну, а воцарению на российском престоле Елизаветы Петровны способствовал не только Ломоносов, написавший свою известную оду, но и активные действия в форме самой настоящей информационной войны, поскольку западные «газетиры» открыто выражали свое осуждение происходящему в России. Заткнуть им рот было довольно трудно, поскольку европейские министры указывали на свободу слова в своих государствах. И вот тогда-то посол России в Голландии А.Г. Головкин и нашел выход: платить этим «предерзостным газетирам» годовые пенсии «ко удержанию их от таких предосудительностей». Правда вначале в правительстве подобный шаг вызвал опасения, что их много и денег, мол, может всем не хватить, кто-то, обидевшись, «взовьется» еще пуще, но Головкин настаивал и денежные «дачи» было решено выдавать.

Первым таким «пенсионером» российского МИДа сделался голландский журналист Жан Руссе де Мисси. В свое время он немало написал всяких «пашквилей», но с пониманием отнесся к «дотациям» от нас и сразу переменил и тон, и содержание своих публикаций. А что читатели? Забросали его тухлыми яйцами? Нет, ничуть не бывало, никто его «оборотничества» даже и не заметил! А российское правительство, выделявшее голландским журналистам по 500 червонцев в год, получило «нужные» для позитивного имиджа империи публикации. И если до этого западные журналисты называли Елизавету «парвеню на троне», то теперь дружно писали о том, в каком благолепии Россия пребывает под управлением дочери Петра!

Выявив действенность такого метода, русское, а позднее и советское правительство, с успехом применяло его, начиная с оплаты заказных статей «своим» журналистам и вплоть до организации их турне по стране, куда приглашались прогрессивные (на наш взгляд) иностранные писатели и журналисты, которым показывали лишь то, что им хотела показать власть.

Эффективность подобных действий по их влиянию на умы и сердца не только иностранцев, но и самих россиян была весьма высока в силу такой черты психологии россиян, как их неактивное отношение к власти. Так, один из главных идеологов славянофилов К. Аксаков по этому поводу писал, что патриархальное в основной своей массе большинство российского народа только высказывает о власти собственное суждение. А вот править само не хочет, и готово доверить власть над собой любому более или менее законному правителю или даже смелому самозванцу.

В любом случае власть быстро поняла, что именно печать позволяет ей менять картину окружающего людей мира по своему желанию и таким образом изменять общественное мнение, без опоры на которое она сама бы не продержалась бы и дня. Так поступала власть и на Западе, и на Востоке, и, разумеется, в России. То есть, от сугубой тирании был повсеместно сделан шаг к управляемому общественному мнению. В России это случилось именно тогда, когда у нас появилась массовая многотиражная пресса, но вот беда использовать это «оружие» по-настоящему тогдашняя государственная власть, к сожалению, не умела.

Зачем мы обо всем этом пишем? Да просто потому, что ничто просто так на пустом месте не возникает. И журналисты своими писаниями развалившие СССР, тоже ведь завелись у нас «не от сырости», а кем-то и когда были воспитаны, где-то получили образование, учились по написанным когда-то книгам, впитали в себя менталитет своего народа. Современные социологи доказали, что для того, чтобы кардинальным образом изменить взгляды людей, требуется жизнь не менее, чем трех поколений, а три поколения - это целый век. Значит, если какие-то события произошли, ну, скажем, в 1917 году, то корни их надо искать, по крайней мере, в 1817-ом, а если в 1937-м, то… в 1837 году соответственно. И между прочим, именно в этом году власть впервые по-настоящему осознала силу печатного слова, обращенного, в первую очередь, к обитателям российской провинции. Тогда «Высочайшим Повелением» от 3 июня от того же года повсеместно учредили газету «губернские ведомости». Уже в январе 1838 года «Ведомости» стали выходить в 42 российских губерниях, т.е. зона информационного покрытия ими территории страны оказалась очень обширной. То есть не инициатива частных лиц, их желание, и не заинтересованность местных жителей вызвали к жизни провинциальную местную печать, а воля правительства. Однако, как, в общем-то, и все, что выходило в России из рук правительства, эта печать вышла какой-то «недоделанной».

Так, например, редактор неофициальной части «Нижегородских губернских ведомостей» и при этом чиновник для особых поручений при губернаторе А.А. Одинцове А.С. Гациский писал: «Губернские ведомости тем и отличаются от всех существующих в мире ведомостей, что никем по собственному желанию и по собственной воле не читаются…» Он сетовал на бедность содержания, бедность стиля, то объяснял, почему они не читаются. И как можно ему не верить, если такие вот с позволения сказать «газеты» печатались тогда практически повсеместно, и они имеются в наших архивах!
Например, в Пензенской губернии газета «Пензенские губернские вести» стала выходить в 1838 году с 7 января, и, как и везде, состояла из двух частей: официальной – в которой печатались распоряжения правительства и местных властей, и неофициальной, дававшей главным образом различные объявления. И… все! Ни о какой публицистической журналистике в ней речь тогда даже и не шла! Размер малоформатной, шрифт мелкий, что превращало ее не столько в газету, сколько в информационный листок, воспользоваться которым могла лишь крайне незначительная часть губернского общества. В 1845 году Николай I ввел еще и общероссийскую часть, долженствующую появляться во всех губернских газетах, а также цензурные «белые пятна» на полосах. С 1 января 1866 года в губернии начинает выходить журнал «Пензенские епархиальные ведомости». Что же касается частоты выпуска «Пензенских губернских ведомостей», то первоначально они выходили один раз в неделю, затем в 1873 году два раза, и, наконец, только с 1878-ого эта газета стала выходить ежедневно. Однако это мы несколько забежали вперед. А пока следует рассказать о том, а какой же в тот момент была Россия, чтобы нам было легче себе представлять кому, как и зачем поставлялась в те годы наша отечественная газетная информация.

И сделаем мы это, основываясь на мнении не кого-нибудь из известных россиян, а мнении «человека со стороны», а именно – французского посла барона Проспера де Баранта, осуществлявшего свою деятельность в России в как раз в период с 1835 по 1841 год и оставившего после себя записки под названием «Заметки о России», опубликованные затем его зятем в 1875 году. При этом есть смысл ограничиться выборочным цитированием статьи доктора исторических наук Н. Таньшиной, которая была посвящена его пребыванию у нас в стране и вполне отвечает утилитарной задаче: дать своего рода «предисловие» к тому, откуда и почему все нас интересующее начиналось. По ее мнению барон де Барант вовсе не идеализировал Россию, однако увидел в ней главное: Россия тогда уже встала на путь модернизации и пусть и медленно, но неуклонно двигалась туда же, куда шла и Европа. В этой связи он различал время правления Павла I и николаевской Россией: «Между Россией 1801 года и Россией 1837 года, между эпохой безумств Павла и царствованием императора Николая были уже важные различия, хотя форма правления и общественные классы внешне не изменились». В чём же эти различия? А в силе общественного мнения, связанной с тем, что русские солдаты и офицеры узнали из походов в Европу в ходе Наполеоновских войн. Можно добавить, что второй раз такая же ситуация повторилась и после окончания Великой Отечественной войны. И, кстати, Россия Николая I совсем не представлялась Баранту полицейским государством, в котором господствовало раболепие, а всякое свободное слово подлежало наказанию. По его мнению, в России тех лет между абсолютной властью монарха и его подданными существовал негласный договор, основанный на мнении, что власть должна действовать для общего блага, и действовать по справедливости. Россия больше не являлась в его глазах символом «восточного деспотизма и варварства».

Что же касается отмены крепостного права, то он считал, что разум и справедливость не позволяют требовать внезапной реформы, которая станет настоящим бедствием… – подчеркивал французский дипломат.

Большим недостатком виделась ему российская система образования: созданная Петром I исключительно узкопрофильная система подготовки специалистов. Император Николай I был также сторонником этой системы, что весьма сильно опечалило Баранта: «Там, где нет общественного просвещения, там нет общественности; там нет власти общественного мнения…» Но люди России также изменились. «Я то и дело видел кучеров фиакров или мужиков в лохмотьях, держащих в руках книгу». Открывались типографии, книги раскупались, и книгоиздательство было доходным делом, а те, кто не мог по скудости средств, например, купить популярный журнал, переписывали их на дому, взяв под залог в библиотеке.

Причину того, что Россия развивается по иному, в отличие от Западной Европы, пути, де Барант видел в том, что она избрала для себя восточный, византийский вариант христианства: «Христианская религия, пришедшая в Россию из Византии, имеет нечто от традиционализма восточных религий. Она не содержит в себе идею прогресса». «Умствования» в России были не в почете, а тут еще Петр I, как это уже отмечалось, ограничился лишь тем образованием, которое давало стране лишь узких специалистов, не более.

Таким образом, говоря языком современности, император мечтал о «реформах без реформ», чтобы общество развивалось лишь в каких-то одних, выбранных по его произволу направлениях, а следование европейской моде и образу жизни, напротив, считал едва ли не главной причиной всех бед и несчастий России.

Что же касается информационного обеспечения жизни российского общества, то во время пребывания барона де Баранта в России оно было не лучше, но и не хуже, чем в странах «просвещенной» Европы, хотя и с определенными особенностями, порожденными гигантскими просторами страны. Существовал телеграф, правда ещё пока оптический, а не электрический, который, однако, заменяла четко функционировавшая фельдъегерская связь. Правда, случилось, что из-за удаленности отдельных районов от центра известие о смерти государя и о воцарении нового вполне могло прибыть в губернию спустя месяц, а то и больше, после этих событий, что автоматически повергало местных священнослужителей в состояние паники. Они целый месяц несли службу «за здравие», тогда как следовало служить «за упокой». А это считалось страшным грехом по церковным понятиям. Существовала почтовая служба. В губерниях имелись типографии, включая государственные, частные и синодальные, выходили газеты и журналы. Процесс развития общества сопровождался также ростом объемов периодической печати, равно как и увеличением частоты выпуска губернских газет и, соответственно, все это же самое имело место и в масштабах всей России.

Затем был сделан шаг и в области свободы информации, потому что вскоре после восшествия на престол Александр II отменил цензурный комитет, введенный Николаем I. А уже в марте 1856 г. он произнес хорошо известную фразу о том, что «лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться, пока оно само собой не начнет отменяться снизу». Поскольку сказал он это, выступая перед московским дворянством, то можно считать, что сделано это было специально. Ведь информация об этом высказывании российского венценосца распространилась самым широким образом, причем не только в дворянских кругах!

Как известно, подготовка реформы в России, вплоть до собственно 19 февраля 1861 года проводилась в глубокой тайне, на сохранении которой настаивал сам Александр II. А тут – на тебе! Далеко не сразу и не везде были открыты и губернские комитеты по выработке проекта положения по крестьянской реформе, а уж о широком освещении их деятельности в печати вопрос перед царем даже и не поднимался.

Разумеется, «шила в мешке не утаишь» и известия о грядущей реформе все-таки распространялись: и на уровне высказываний и рескриптов самого императора, и путем народной молвы. Говоря языком современности, можно сказать, что здесь имела место продуманная «утечка информации», организованная таким образом, чтобы о чем-то сказать, но по существу ничего при этом не сообщить! Ну и, конечно, эффект «утечек» был таким, каким на него и рассчитывали. Так, 28 декабря 1857 году в Москве во время торжественного обеда в купеческом собрании, где собралось 180 представителей творческой интеллигенции и купечества об отмене крепостного права открыто говорилось в речах, то есть событие получилось в высшей степени информационно значимым.

Впрочем, понятна и позиция правительства, совершенно справедливо считавшего, что крестьян нельзя одномоментно перевести из состояния полного рабства к полной свободе, не вызвав сильнейшего брожения умов, а то и даже народной революции. И самым простым в данном случае ей показался путь полного сокрытия правды от своего народа, при котором любое решение царского правительства должно было упасть на него, словно снег на голову. Предполагалось, что «тот, кто предупрежден, тот – вооружен», а царизм явно не желал даже таким образом «вооружать» против себя многочисленное русское крестьянство.

В.О. Ключевский писал о том состоянии, что тогда имело место в обществе, и что реформы, хотя и медленные, были достаточно подготовлены, но менее были подготовлены мы к их восприятию. При этом результатом этой неподготовленности к изменениям, затрагивающим все общество, в первую очередь, стало недоверие, и даже прямая ненависть к властям. Дело в том, что основополагающей чертой российского общества на протяжении многих веков была законность, носившая принудительный характер. Законы в России не являлись результатами компромисса верха и низов. Они все время навязывались обществу государством. А бороться за свои права и свободы жители России не могли хотя бы уже потому, что любое выступление против власти в России автоматически рассматривалось как выступление против Родины, и народа в целом. Отсутствие же развитых понятий норм общественного права и личной свободы граждан вело к тому, что людям было легче терпеть, как писал А. Герцен, свое насильственное рабство, чем дар излишней свободы. В менталитете россиян всегда были сильны общественные начала, но при этом активное участие в общественной жизни для наших граждан есть скорее исключение, чем правило, что не способствует общественному диалогу, аналогичному тому, что, по крайней мере, декларируется (и часто есть!) на Западе. И это сегодня! А что же тогда можно сказать о 1861 годе, когда многие из вышеназванных характеристик современного общества существовали в зачаточном состоянии?

Однако и власть совершила большую и очевидную глупость, когда полностью игнорировала свою местную печать в ходе реформы 1861 года. Манифест был разослан на места курьерами, зачитывался с амвонов церквей – то есть должен был восприниматься неграмотными крестьянами на слух, и при этом текст его в «губернских ведомостях» не был напечатан!!!

То есть был, конечно, но… спустя месяц после его обнародования и примерно с таким же опозданием публиковались и все остальные установления и узаконения реформы. Это ли не есть величайшая глупость на свете? То есть с одной стороны правительство допускало утечки информации среди нужных людей, но при этом полностью игнорировало основную массу населения России – опору царского трона. Между тем именно в газетах нужно было, опять же для «нужных людей» (они потом другим бы сказали!) писать о том, какие выгоды даст реформа всем и каждому, как лучше воспользоваться ее плодами помещикам и крестьянам. Нужно было писать «отзывы с мест», о том, с какой радостью воспринял реформу крестьянин…имярек Верхне-Пердунковой волости, деревни Большая Грязь, и что он собирается делать. Нашлись бы и журналисты для этого и деньги – ну, заменили бы серебряные и золотые галуны на парадной униформе в гвардии на шерстяную нитку, как это в свое время сделал Кольбер и деньги бы нашлись!

В итоге в «Губернских ведомостях» о последствиях Великой реформы начали писать только лишь в 1864 году, сообщая, что во многих трехоконных флигелях среднее окно вырубают под дверь и вешают над ней вывеску – красным по белому: «Распивочно и на вынос». Вот и все у нас реформы! Это – печатали, а вот то, что надо было бы печатать – не печатали! С этого-то у нас традиции «отравленного пера» в пореформенной России и завелись! То есть против властей писали и до того! Но тут сама власть оказалась виновной в том, что не использовала огромных возможностей официальной губернской прессы, а множество ее журналистов были по сути дела предоставлены сами себе.
Наши новостные каналы

Подписывайтесь и будьте в курсе свежих новостей и важнейших событиях дня.

3 комментария
Информация
Уважаемый читатель, чтобы оставлять комментарии к публикации, необходимо авторизоваться.
  1. +1
    10 августа 2015
    Вот так кормление и заменяет убеждения, а потом придумывают всяческие сказочки про *движения души* или *новое осмысление*.
  2. +3
    10 августа 2015
    — Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?
    — Да вот нашел старый нумер «Московских ведомостей», и больше ничего!.....Положили: разговоры прекратить, и, вспомнив о найденном нумере «Московских ведомостей», жадно принялись читать его.
    «Вчера, — читал взволнованным голосом один генерал, — у почтенного начальника нашей древней столицы был парадный обед. Стол сервирован был на сто персон с роскошью изумительною. Дары всех стран назначили себе как бы рандеву на этом волшебном празднике. Тут была и „шекснинска стерлядь золотая“, и питомец лесов кавказских, — фазан, и, столь редкая в нашем севере в феврале месяце, земляника...»
    — Тьфу ты, господи! да неужто ж, ваше превосходительство, не можете найти другого предмета? — воскликнул в отчаянии другой генерал и, взяв у товарища газету, прочел следующее:
    «Из Тулы пишут: вчерашнего числа, по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.), был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая...»
    — Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! — прервал первый генерал и, взяв, в свою очередь, газету, прочел:
    «Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится...»
  3. 0
    13 октября 2015
    Очень полезная и интересная статья

«Правый сектор» (запрещена в России), «Украинская повстанческая армия» (УПА) (запрещена в России), ИГИЛ (запрещена в России), «Джабхат Фатх аш-Шам» бывшая «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России), «Талибан» (запрещена в России), «Аль-Каида» (запрещена в России), «Фонд борьбы с коррупцией» (запрещена в России), «Штабы Навального» (запрещена в России), Facebook (запрещена в России), Instagram (запрещена в России), Meta (запрещена в России), «Misanthropic Division» (запрещена в России), «Азов» (запрещена в России), «Братья-мусульмане» (запрещена в России), «Аум Синрике» (запрещена в России), АУЕ (запрещена в России), УНА-УНСО (запрещена в России), Меджлис крымскотатарского народа (запрещена в России), легион «Свобода России» (вооруженное формирование, признано в РФ террористическим и запрещено)

«Некоммерческие организации, незарегистрированные общественные объединения или физические лица, выполняющие функции иностранного агента», а так же СМИ, выполняющие функции иностранного агента: «Медуза»; «Голос Америки»; «Реалии»; «Настоящее время»; «Радио свободы»; Пономарев; Савицкая; Маркелов; Камалягин; Апахончич; Макаревич; Дудь; Гордон; Жданов; Медведев; Федоров; «Сова»; «Альянс врачей»; «РКК» «Центр Левады»; «Мемориал»; «Голос»; «Человек и Закон»; «Дождь»; «Медиазона»; «Deutsche Welle»; СМК «Кавказский узел»; «Insider»; «Новая газета»