Пионер русского подводного флота. Сергей Николаевич Власьев
Сергей Николаевич появился на свет 18 мая 1880 г. Точное место его рождения, к сожалению, так и не было установлено. Прадед моряка, Алексей Борисович, родом был из Ярославской губернии. Но поскольку и он, и дед Власьева, и отец являлись морскими офицерами и служили на Черном море, то, естественно, в разные периоды времени проживали с семьями в причерноморских городах. В большинстве случаев и дети их на свет появлялись там же. К примеру, старшие сестры Сергея – Евгения и Анастасия – были рождены в Николаеве. В послужных списках Сергея Николаевича за разное время в графе «Какой губернии уроженец» отметки неодинаковы — в некоторых вообще не указано, где он родился (лишь то, что моряк — выходец из потомственных дворян), в других упоминаются и Херсонская, и Тверская, и Ярославская, и даже Могилёвская губернии.
О детстве и юношеском возрасте будущего подводника историкам известно мало. Первые упоминания о Сергее Николаевиче восходят к 1893 году — времени, когда он прибыл в Санкт-Петербург и поступил в основанный Петром I Морской кадетский корпус. Окончил привилегированное военно-морское учебное заведение Власьев в мае 1900 с награждением премией им. адмирала Назимова и произведением в мичманы. Весь следующий год молодой человек служил на Черноморском флоте на минном транспорте «Дунай», на транспортах «Пендираклия» и «Казбек» в должности вахтенного начальника. В 1901 Сергей Николаевич был послан на курсы в Морскую учебно-стрелковую команду, которую посещал до 1902, а затем был направлен в Минный офицерский класс. В начале сентября 1903 Власьев был зачислен в минные офицеры второго разряда, и в октябре этого же года его откомандировали на Дальний Восток для службы на кораблях эскадры Тихого океана.
Необходимо отметить, что Сергей Николаевич являлся учеником великого русского ученого и изобретателя Александра Попова, и именно он привез в Порт-Артур в декабре 1903 первую радиостанцию. По некоторым данным за три дня до легендарного боя «Варяга» между Порт-Артуром и крейсером была предпринята попытка радиосвязи. Русско-японская война застала мичмана Власьева на минном заградителе «Енисей», где моряк с конца 1903 служил старшим минным офицером. Уже на вторые сутки войны корабль отправили в защищенную от ветров и удобную для стоянки больших судов бухту Талиенван ставить минные заграждения. Судно с успехом выполнило боевую задачу, однако из-за неизвестных морякам подводных течений было снесено на собственную мину. После взрыва «Енисей» начал тонуть, шлюпок на всех не хватило, и люди самостоятельно добирались до берега, плывя в ледяной воде. Часть экипажа погибла, включая капитана второго ранга Степанова — командира и конструктора «Енисея», до последней минуты согласно древней морской традиции остававшегося на мостике и распоряжавшегося спуском спасательных средств. Сам Сергей Николаевич был тяжело ранен, однако сумел выбраться. За распорядительность, проявленную при заграждении Талиенванского рейда, а также мужество в ходе спасения команды заградителя он был удостоен ордена Святой Анны четвертой степени с надписью «За храбрость».
После гибели «Енисея» Власьева перевели на броненосец «Пересвет», где держал свой флаг младший флагман князь Ухтомский. С начала февраля и по апрель 1904 Сергей Николаевич служил в звании минного офицера броненосца «Цесаревич», принимая участие во всех его морских бомбардировках с флотом японцев. В середине апреля Власьев был назначен минным офицером на броненосец «Победа» с заведованием поступившими станциями беспроволочного телеграфирования. Весь май и июнь Сергей Николаевич занимался тралением и уничтожением японских мин, причем нередко под огнём противника. В середине июня он на броненосце «Победа» участвовал в сражении с флотом японцев в ходе попытки прорыва русской эскадры во Владивосток. А спустя несколько месяцев мичман побывал в новом яростном сражении, известном как Бой в Желтом море. Командовавший соединением контр-адмирал Вильгельм Витгефт, находившийся на флагманском броненосце «Цесаревич», принял в этой битве страшную смерть — крупнокалиберный снаряд противника угодил прямо в середину фок-мачты, и отважный моряк был разорван в клочья. После боя небольшая часть изрядно потрепанных судов продолжила двигаться на Владивосток, но основные силы (броненосцы «Победа», «Пересвет», «Севастополь», «Ретвизан», «Полтава» и другие корабли) не стали испытывать судьбу и вернулись в Порт-Артур.
Больше эскадра в море не выходила, и недовольный пассивной тактикой командующего, томящийся от бездействия Власьев неоднократно отправлялся добровольцем на постановку мин «с плотиков» — к слову, весьма рискованное и опасное занятие. Здесь же в Порт-Артуре моряк впервые познакомился с подводными лодками. В крепости имелась старая-престарая субмарина системы Джевецкого, сооруженная еще в 1881 и привезенная в Порт-Артур в 1900 по просьбе Витгефта. На лодке имелись два торпедных аппарата, рассчитанные на трофейные китайские мины. Командиром лодки был назначен мичман Дудоров и ряд офицеров с эскадренных броненосцев, включая Власьева, всеми силами помогали ему починить и использовать в боевых действиях эту по факту полуподводную лодку. Писатель Владимир Немирович-Данченко, приходящийся братом знаменитому театральному деятелю, в своем произведении «Год войны» привел беседу Сергея Николаевича с другим русским офицером: «Я бы на нашей «бензинке» сумел незаметно подойти к японцам. Ни мачты, ни труб — не увидишь ее ниоткуда, а мины у нее здоровые». «Ну, так попросись». «Благодарю покорно, у отцов-командиров наших только один ответ: «Господа, пожалуйста, без авантюр. В свое время вы понадобитесь». «Когда понадобитесь? Когда всех перетопят?». Власьев, тем не менее, сходил за разрешением к новому командующему Роберту Вирену, но получил категорический отказ.
Осенью 1904, когда положение осажденной крепости стало крайне тяжелым, Власьев выпросил направление в состав морского десанта. Вместе с ротой моряков он попал на второй форт и принимал участие в разработке планов минирования подступов к укреплениям. Необходимо отметить, что после провала прямого штурма войска генерала Ноги начали инженерные работы, заключавшиеся в постепенном приближении своих позиций к оборонительным сооружениям русской армии. К началу сентября расстояние между позициями противников на отдельных участках достигло 50-30 шагов. Использование артиллерии в подобных условиях стало небезопасным, и у защитников возникла потребность в новом оружии ближнего боя. Очень скоро у Сергея Николаевича появились мысли о создании подобного оружия. Свои идеи Власьев высказал начальнику сухопутной обороны генералу Роману Кондратенко, который познакомил его с Леонидом Гобято — молодым капитаном руских войск, а по совместительству начальником артиллерийских мастерских крепости. Талантливейший инженер Леонид Николаевич, высоко оценив предложение мичмана, внес ряд усовершенствований, и работа закипела. В непростых условиях осады Власьев и Гобято разработали доселе невиданное оружие — надкалиберный миномет. Устройство его было весьма оригинальным. Для стрельбы применялось поставленное на «китайский» колесный лафет (для получения больших углов возвышения) урезанное легкое орудие (47 или 75 мм). Из листового железа клепался конусообразный корпус мин, который начиняли 6,5 килограммами влажного пироксилина и оснащали ударным взрывателем от мины Уайтхеда. К хвосту корпуса крепили шест из дерева с надетой на него крыльчаткой-стабилизатором. В канал ствола с дула заводился деревянный шест, а мина оставалась вне канала и при заряжении к ней по шесту перемещалась крыльчатка-стабилизатор. С казны орудие заряжалось нормальной гильзой, перекрытой пробкой-вкладышем со стальным пыжом. При выстреле пороховые газы выталкивали пыж, который толкал шест с укреплённой миной. Дальность стрельбы минометов составляла от пятидесяти до четырехсот метров.
Первые опытные стрельбы по позициям противника состоялись в сентябре месяце. Гобято писал, что при первых выстрелах случались частые поломки шеста, но вскоре удалось обнаружить причины этого — отсутствие нормировки веса мины и резкий удар по шесту в момент выстрела. Вскоре мины были доработаны, и началось применение минометов на оборонительных позициях Порт-Артура. Новое оружие русские солдаты любовно прозвали «пушкой-лягушкой», а японцы — «летучей смертью». К сожалению, минометы не встретили поддержки в Главном Артиллерийском управлении. Как только не называли их генералы — «орудиями, не имеющими будущего», «игрушечными пушками», «суррогатами артиллерии». В результате подобного развития событий в начале Первой мировой русская армия не имела минометов. Зато подобные орудия использовали германские войска.
Сергей Николаевич же после окончания работ над производством первых надкалиберных миномётов принимал участие в практических боевых стрельбах, а также помогал в организации стрельб другим деятельным офицерам. Однако только этим деятельность Власьева в последние дни обороны Порт-Артура не ограничилась. В корабельной мастерской броненосца «Пересвет» мичман организовал изготовление «бомбочек» — самодельных ручных гранат, широко распространившихся и у русских, и у японцев. Помимо этого Сергей Николаевич, согласно записи в его послужном списке, «совместно с капитаном артиллерии Гобято организовал переснаряжение крепостных шрапнелей в фугасные заряды, совместно с ним же организовал по собственным чертежам производство нового типа бризантного снаряда, предназаченного для полевых скорострельных орудий».
В конце декабря 1904 Власьев, не желая попадать в плен в ходе капитуляции Порт-Артура, на минном катере броненосца «Победа» темной ночью прорвал вражескую блокаду и добрался до китайского порта Чифу. Затем он, пройдя через земли Китая, прибыл в ставку к генералу Куропаткину и с января по июнь 1905 находился в его распоряжении. В феврале месяце Сергей Николаевич принял участие в Мукденском сражении. За отличия в деле обороны Порт-Артура помимо упомянутого ордена Святой Анны четвертой степени он был награждён Святым Станиславом третьей степени (ноябрь 1904), Святой Анны третьей степени (декабрь 1904), Святым Владимиром четвертой степени (декабрь 1905). В середине июня 1905 Власьев убыл из армии и отправился в отпуск с целью лечения от многочисленных ран и контузий. Переосмыслив увиденное во время войны, в конце 1905 года моряк направил на имя морского министра записку о том, в каком состоянии находится минное дело в русском флоте, о конструктивных недостатках находящихся в строю и строящихся минных транспортов, а также заградительных мин, имеющихся на вооружении. В этой бумаге он, основываясь на проведенном анализе развития минного дела в стране со времени русско-турецкой войны 1877-1878, предложил ряд мероприятий по развитию сего направления.
Вернувшись в сентябре 1905 из отпуска, Сергей Николаевич неожиданно для него самого оказался связан с подводным флотом. Его назначили помощником командира подлодки «Макрель» и в декабре этого же года он был произведён в лейтенанты. А в январе 1906 Власьева наградили серебряной медалью на Александро-Георгиевской ленте в память об окончившейся войне. Вскоре его увлечение подводным плаванием получило новый толчок. Руководить созданным в конце марта Учебным отрядом подводного плавания был назначен контр-адмирал и бывший командир броненосца «Ретвизан» Эдуард Щенснович, с которым Сергей Николаевич был хорошо знаком. Эдуард Николаевич отобрал в Учебный отряд двадцать матросов и семь офицеров. При этом он руководствовался следующими критериями: «Каждый человек, выбранный на службу на подводных лодках, обязан быть высоконравственным, бравым, отважным, смелым, хладнокровным, не пьющим, не подверженным действию морской болезни, спокойным, находчивым и отлично знающим свое дело». В эту великолепную семерку офицеров подводного плавания и был в числе первых зачислен Власьев. При этом в отряд он пришел не столько учиться, сколько обучать: с 1906 он являлся командиром «Макрели», а с 1907 — подводной лодки «Пескарь». В декабре 1907 в чине лейтенанта Сергей Николаевич был зачислен в первый список офицеров-подводников под номером двадцать пять.
Необходимо отметить, что в те годы в высших военных кругах России на подводные лодки смотрели весьма скептически. Поскольку конструкции субмарин были весьма и весьма несовершенны, шансов уцелеть у подводников в сложной ситуации оставалось мало, и на экипажи субмарин смотрели как на смертников. Известно, что когда встал вопрос об увеличении жалования морякам подводного флота, Алексей Бирилев, бывшим морским министром, цинично ответил: «Можно прибавить. Все равно все потонут». В конце 1907 капитан-лейтенант Колчак произнес в морском кружке довольно нашумевший доклад под заголовком: «Какой России нужен флот?». В нем Александр Васильевич в частности утверждал, что подводным лодкам нет места в составе флота какой-либо морской державы. Он сообщал: «Идея замены линейного флота подводным может заинтересовать лишь дилетантов… Специально подводный или минный флот — фиктивная сила». Дабы нейтрализовать вредное влияние колчаковской агитации, в той же аудитории выступил офицер подводного плавания Ризнич с докладом «Подводное плавание и значение его для России». А спустя неделю уже лейтенант Власьев, доказывая важность подводных сил, зачитал свой «Отчет командира ПЛ «Пескарь» о маневрах и плаваниях», произведший на слушателей благоприятное впечатление. В защиту подводного флота также выступили другие офицеры: Подгорный, Кржижановский и Тьедер, провидчески заявившие, что «подводники являются моряками будущего, а морское могущество страны неизбежно связано с развитием подводного флота».
Царские чиновники же свободомыслия не терпели и развернувшуюся дискуссию решили очень просто — возмутителей спокойствия Кржижановского, Тьедера и Ризнича с флота изгнали, а остальным, включая и Власьева, не допустивших против воротил ведомства личных выпадов, передали выговор от самого Николая II за то, что посмели «вмешиваться в прерогативы, им не принадлежащие». Однако совершенно неожиданно предложения бравого моряка поддержал крупнейший отечественный кораблестроитель, академик Алексей Крылов. При его непосредственном участии в 1907 Сергей Николаевич стал командиром строящейся подводной лодки под названием «Акула», к слову, самой современной и крупной субмарины отечественного флота на то время. В процессе ее сооружения (1908-1911) Власьев предложил и реализовал свои многочисленные усовершенствования, а также составил подробнейшее описание субмарины с атласом, опубликованным Балтийским заводом. Его авторитет за это время настолько возрос, что моряка пригласили для конструирования заградительных мин первого в мире подводного заградителя «Краб». В конце сентября 1909 в докладе председателю Морского техкомитета капитан второго ранга Шрейбер сообщал: «Предпринятое на Ижорском заводе создание мин заграждения для их постановки с подлодок увенчалась успехом… В основу конструкции мин положены принципы, выработанные совместно с лейтенантом Власьевым и корабельным инженером Бубновым...». В это же время Сергей Николаевич, обобщив опыт плавания малых подлодок, привел доказательства необходимости строительства более крупных субмарин с увеличенной дальностью плавания и усиленным торпедным вооружением (в будущем эти предложения нашли отражение в создании проектов ПЛ типа «Морж» и «Барс»). Также Власьев принимал участие в работе совещаний и комиссий, организуемых морским министром и главным морским штабом, а также в заседаниях техсовета главного управления кораблестроения по проблемам организации бригад подлодок на Балтике, обучения подводному плаванию, модернизации существующих подлодок и выбора новых типов для Чёрного моря. Моряк также отличился в деле разработки методик проведения подводных боев, а также совместного (группового) применения подводных лодок в операциях флота. За выказанные усилия в деле развитиия подводного флота в 1910 он был удостоен ордена Станислава второй степени.
Однако главным детищем и целью жизни моряка продолжала оставаться его «Акула», которая была спущена на воду в конце августа 1909 в присутствии самого императора и высокопоставленных лиц всевозможных сословий. Испытания субмарины проходили крайне сложно, и лодка неоднократно вставала в док с целью устранения неисправностей. В то время в Кронштадте родилась обидная, однако в некоторой степени правдивая поговорка: «Подлодка «Акула» — один год плавала, а три тонула». Действительно, в октябре 1909 субмарина отправилась в пролив в Финском заливе Бьеркезунд с целью проведения предварительных заводских проверок. В ходе испытаний обнаружилась необходимость в увеличении мощности гребного электромотора (с 230 лошадиных сил до 300), замены гребных винтов, а также монтажа волнорезных щитов на подводные торпедные аппараты. В мае 1910 «Акула» под командованием Власьева вошла в кронштадский док, в котором и были осуществлены обозначенные переделки. В июле 1910 субмарина вновь ушла в Бьеркезунд на испытания, в ходе которых обнаружилось полное несоответствие новых гребных винтов, купленных за границей. В августе месяце «Акула» опять отправилась в док, и там ее новые винты заменили на старые, с которыми успешно и были завершены подготовительные испытания. Впрочем, в связи с отсутствием в наличии мин, стрельбы в тот момент не проводились. 20 октября подлодка отправилась в поход Санкт-Петербург-Ревель. В Морском канале судно налетело на затонувшую баржу, в результате чего оказался сёрьезно поврежден правый винт, ограждение среднего винта, а также сгорел подшипник левого дизеля. По этой причине до Ревеля подводники дошли на одном среднем дизель-моторе, а там уже занялись ремонтом, растянувшимся до конца года. Все сдаточные испытания были перенесены на следующий год и прошли в марте 1911, после того как «Акуле» в местном плавучем доке поставили третий комплект винтов. Однако и на этом неприятности не кончились — у дизеля левого борта лопнула фундаментная рама, и подлодке пришлось для замены возвращаться в Санкт-Петербург. Лишь в начале августа она снова появилась в Ревеле, где в сентябре и закончила испытания. К слову, скорости «Акулы» так и не достигли предполагаемых расчетных величин: надводная вместо шестнадцати узлов составила одиннадцать с половиной, а подводная вместо семи узлов — шесть с половиной. В ноябре 1911 подлодка была зачислена в состав действующего военно-морского флота. При этом стоит отдельно отметить стойкость ее командира, успешно преодолевшего все свалившиеся напасти.
В декабре 1911 Сергей Николаевич, проанализировав собственный опыт плавания на «Макреле», «Пескаре» и «Акуле», разработал самые первые в нашей стране рекомендации по осуществлению торпедных стрельб с подлодок. Тем временем он не переставал плавать на своей «Акуле». В 1912 субмарина совершила сорок пять погружений, прошла над водой свыше 1400 миль, под водой — свыше 170 миль, выпустила шестнадцать торпед по движущимся целям и пятьдесять шесть по неподвижным. По тем временам это были очень внушительные цифры. В декабре 1912 Власьеву было присвоено звание капитана второго ранга, а в 1914 его наградили нагрудным знаком защитника Порт-Артура.
Перед началом войны в июне 1914 к Бригаде подлодок Балтийского моря были прикомандированы крейсера «Баян» и «Паллада». Делалось это с целью попрактиковать командиров в стрельбе минами. Экипаж «Акулы» под руководством Сергея Николаевича произвел полный торпедный залп из 5 мин, три из которых «поразили» «Палладу». На командира крейсера Сергея Магнуса это произвело сильнейшее впечатление, который, согласно отзывам современников, «страшно побледнел и несколько дней ходил «сам не свой», видимо, исполнившись предчувствием грядущей гибели» (11 октября 1914 возвращаясь из дозора, крейсер оказался торпедирован подлодкой противника и затонул вместе с экипажем).
К началу Первой Мировой из одиннадцати подводных лодок, имеющихся на вооружении Балтийского флота, лишь одна «Акула» Власьева могла по-настоящему считаться боеспособной. Остальные же, старые и изношенные, относились к конструкциям десятилетней давности и не могли покидать пределов Финского залива. Первоначально все субмарины использовались в устье Финского залива на дозорных позициях — причем утром они занимали их, а к вечеру возвращались в порт. Эта бессмысленная деятельность тяготила подводников, и уже в начале августа 1914 были выработаны две схемы использования субмарин. Первый, предложенный вторым дивизионом, заключался в том, чтобы построить подводные лодки в две линии поперек Финского залива и так ожидать появления неприятеля. Второй, представленный Сергеем Николаевичем, состоял в том, чтобы его «Акула», как самая обитаемая, быстроходная и мореходная, в сопровождении миноносцев была отправлена в Балтийское море на охоту. Предполагалось, что миноносцы должны будут заманивать немцев и проводить их мимо позиций «Акулы».
Тем не менее, начальство решило сделать по-иному. В конце августа «Акула», находясь на позиции, по радио приняла от начальника бригады приказ отправляться на разведку к мысу Дагерорт (граница Финского залива и Балтийского моря), и там действовать по своему усмотрению. Это плавание было ознаменовано первой торпедной атакой русской подлодки. 26 августа у острова Готска-Санден «Акула» обнаружила идущий в сопровождении миноносцев немецкий крейсер «Амазоне». Застопорив дизеля, подлодка начала погружение, а миноносцы, охватывая ее с левого борта и кормы, бросились в атаку. «Акула» же, погружаясь, успела развернуться и выстрелила одной миной, заставив корабли отойти и отказаться от таранного удара. На глубине пятнадцати метров подводники самым малым ходом пошли прочь, однако миноносцы не выпускали субмарину из виду. Долгое время экипаж ломал голову, и, наконец, обнаружил, что за субмариной тянется масляный след, который благодаря штилевой погоде, точно указывает направление ее движения под водой. Предательский след удалось уничтожить, прекратив на время откачку воды из трюма. Рискуя подмочить электромотор, потерять плавучесть и уйти на дно, экипаж застопорил помпу и изменил курс. Это позволило избавиться от преследования. На поверхность «Акула» всплыла после семичасового хода под водой с почти разряженной батареей аккумуляторов.
Данный поход стал хорошей проверкой подготовки экипажа, а также показал малую пригодность имеющихся на вооружении торпед (самодвижущихся мин) Уайтхеда. В ходе вынужденного погружения «Акулы» на тридцатиметровую глубину их зарядные отделения оказались смятыми, а в капсюли попала вода. К слову, еще в мирные годы подводники не раз говорили начальству о том, что для подлодок необходимо создать специальные мины, способные выдерживать давление воды на большой глубине (на глубинах до пятнадцати метров мины Уайтхеда воды не пропускали, а их зарядные отделения не деформировались). Власьев сообщал, что, возможно, по каким-нибудь причинам подлодке перед стрельбой по противнику придется взять большую глубину, и тогда она потеряет свое единственное оружие. Минный отдел с требованием бригады не согласился, указав, что таких прочных мин на свете нет, сделать их такими невероятно сложно и за этим неизбежно последует увеличение их веса. Дальше тянувшихся из года в год разговоров дело так и не пошло, и в результате подлодки вышли на войну точно с такими же минами, как на других кораблях русского флота. Вернувшись в Моонзунд, «Акула» Власьева в присутствии специально собранной комиссии попыталась выстрелить одной такой деформированной миной. Результат оказался самым печальным. Выйдя из аппарата, она немедленно устремилась на дно, объяснив всем, почему мина, выпущенная с расстояния всего 250-300 метров в германский миноносец, не поразила его. После этого по инициативе минных офицеров второго дивизиона пустоты в зарядных отделениях были заполнены вырезанными по лекалу кусками дерева, а капсюли залиты толстым слоем мастики, отчего надежность мин немного увеличилась. Отныне бригада сама занималась приспособлением самодвижущихся мин к повышенным требованиям, предъявляемым особенностями их применения на подводных лодках.
До конца 1914 «Акула» под командованием Власьева совершила еще ряд походов в Балтийское море. Экипаж осуществил еще две торпедных атаки — 9 ноября в Данцигской бухте субмарина атаковала и обратила в бегство транспорт противника. Выпущенная из носового аппарата мина прошла под самым носом парохода, который, едва приметив ее пенистый след, тотчас же на всех парах рванул к берегу. А в начале декабря у острова Готланд, выполняя прикрытие группы кораблей, занимавшихся минно-заградительными работами, субмарина атаковала крейсер «Аусбург», выпустив по нему шесть торпед, однако все они прошли мимо. Объяснялось это как отсутствием методов маневрирования и недостатками торпед, так и стрельбой одиночными минами, причем зачастую без прицеливания (то есть на глазок). Оценив труды экипажа «Акулы» в кампании 1914 года, командующий флотом наградил команду шестью Георгиевскими медалями.
В середине февраля 1915 Сергей Николаевич сдал командование «Акулой» (которой, к слову, руководил почти восемь лет) одному из лучших отечественных подводников, капитану второго ранга Николаю Гудиму, и был назначен командиром пятого дивизиона ПЛ Балтийского флота. В это же время (март 1915) командующий флотом представил доблестного моряка к награждению «За отличное несение дозорной службы», а в конце июня Власьев был награждён мечами к ордену Святого Станислава второй степени. Стоит отметить, что в конце ноября «Акула», отправившись на очередное задание, сгинула вместе со всем своим экипажем, став первой погибшей на войне русской подлодкой. Среди наиболее вероятных причин ее гибели — подрыв на мине. Сам Сергей Николаевич с конца мая являлся командиром заградителя «Нарова». Назначение на более крупное судно с одной стороны являлось вроде бы повышением, но с другой — ему не дали в командование большую и новую подлодку типа «Барс».
А затем в жизни морского офицера произошла драма едва не стоившая ему не только карьеры, но и свободы. В конце сентября 1915 по флоту был объявлен приказ под номером 1479, в котором сообщалось: «Приговором крепостного суда Морской крепости... определено: капитана второго ранга Власьева... подвергнуть заключению на один год и четыре месяца с ограничением прав и преимуществ по службе». Долгое время биографы терялись в догадках, что же такого совершил Сергей Николаевич? Как выяснилось, виной всему явилась любовь. Еще в 1902 Власьев связал себя брачными узами с Иоанной Александровной Ян, дочерью генерал-майора артиллерии в отставке Александра Яна. От этого союза на свет появилось трое ребятишек — Ростислав, Тамара и Николай. Однако в 1914 отношения между супругами дали трещину. Иоанна Александровна влюбилась в старшего механика «Акулы» мичмана Константина Терлецкого. В жизни Сергея Николаевича также появилась другая женщина. Ею стала Мария Васильевна Чижова — законная супруга коллежского асессора Василия Васильевича Чижова, являющегося врачом отдельной флотской роты. Согласно рассказам сына подводника, Ростислава Сергеевича, супруг Марии Васильевны оскорбительно отозвался о ней в присутствии посторонних. Сергей Николаевич вступился за честь дамы, ссора переросла в драку, в ходе которой Власьев ранил Чижова выстрелом из револьвера. Уже на следующий день капитана отстранили от командования «Наровой» и предали суду. Приговор от 12 сентября 1915, учитывавший законы военного времени, был весьма суров: «Лишение дворянства, воинского звания, орденов, медалей и прочих отличий. Ссылка на каторжные работы на двенадцать лет…». Однако по конфирмации командующего армиями северного фронта приговор этот был заменен на более мягкий.
В крепость Сергей Николаевич заключён не был — исполнение наказания отсрочили до окончания войны. Приказом главы Балтийского флота в октябре Власьев был направлен в команду начальника минной обороны, а затем, оставаясь числящимся в БФ, откомандирован в транспортный флот Чёрного моря. Уже в конце октября 1915 прибывший с Балтики Власьев был назначен комендантом транспорта «Хиос», а в декабре — комендантом первой базы высадки черноморской транспортной флотилии. Позднее он стал начальником второй базы высадки, а затем начальником отряда средств высадки. В кампании 1916 года подразделения, руководимые им, участвовали в трех операциях по высадке морского десанта, переоборудовали трапезундский порт, обслуживали тыловые и боевые потребности центра и правого фланга Кавказской армии. Любопытно, что в октябре 1917 согласно постановлению Ревельского временного военно-морского суда Власьев был освобождён от своего наказания с восстановлением всех прав.
Мария Чижова, за честь которой заступился Власьев, переехала к нему на Черное море вместе со своей дочерью Ириной. Она была рядом с моряком до самой его кончины, хотя совместных детей они так и не завели. Судьба же первой супруги Власьева сложилась трагически. В 1915 она стала жить с Терлецким. Был начат бракоразводный процесс, который так и не завершился — 1 декабря 1916 Иоанна Александровна, возвращаясь с Аланских островов на транспорте «Шифтет», где базировалась полученная Терлецким в командование подлодка «Окунь», погибла в результате подрыва транспорта на мине.
В годы Гражданской войны Сергей Николаевич находился на юге страны и сражался в Добровольческой армии, а затем в Вооруженных Силах Юга России. В ноябре 1918 он работал начальником морской обороны Одесской добровольческой бригады, а в феврале 1919 был назначен начальником новообразованного отряда судов для действий на реках, инициатором формирования которого он, собственно, и являлся. В феврале-июне Власьев занимался дооборудованием, комплектованием и ремонтом судов отряда. Впоследствии его отряд был заменен дивизионом речных катеров, и подводник был отправлен в резерв командующего ЧФ в Севастополе. В августе месяце Власьев принял от французов миноносцы «Капитан Сакен» и «Беспокойный». В конце года он уже служил на линкоре «Генерал Алексеев», а с апреля по июль 1920 командовал учебно-посыльным кораблем «Березань». В это же время его произвели в капитаны первого ранга.
В ноябре 1920 Сергей Николаевич эвакуировался в Константинополь, а затем оттуда возглавил переход русских буксиров и тральщиков, реквизированных правительством Франции в счет погашения долга, в Марсель. После долгих мытарств по Европе в 1923 Власьев обосновался в Париже. Там он вел ничем не примечательную жизнь — устроился в контору одной автомобильной фирмы, подрабатывал шофёром такси. Перед Второй Мировой Сергей Николаевич вышел на пенсию, а после окончания войны получил в посольстве СССР советский паспорт, однако на родину так и не вернулся. Почему? Возможно, боялся увидеть совсем другую страну, где он будет чужим. Умер подводник 3 сентября 1955 и был погребен на Сент-Женевьев-де-Буа — кладбище русских эмигрантов.
По материалам сайтов http://polit.ru/ и http://alerozin.narod.ru
О детстве и юношеском возрасте будущего подводника историкам известно мало. Первые упоминания о Сергее Николаевиче восходят к 1893 году — времени, когда он прибыл в Санкт-Петербург и поступил в основанный Петром I Морской кадетский корпус. Окончил привилегированное военно-морское учебное заведение Власьев в мае 1900 с награждением премией им. адмирала Назимова и произведением в мичманы. Весь следующий год молодой человек служил на Черноморском флоте на минном транспорте «Дунай», на транспортах «Пендираклия» и «Казбек» в должности вахтенного начальника. В 1901 Сергей Николаевич был послан на курсы в Морскую учебно-стрелковую команду, которую посещал до 1902, а затем был направлен в Минный офицерский класс. В начале сентября 1903 Власьев был зачислен в минные офицеры второго разряда, и в октябре этого же года его откомандировали на Дальний Восток для службы на кораблях эскадры Тихого океана.
Необходимо отметить, что Сергей Николаевич являлся учеником великого русского ученого и изобретателя Александра Попова, и именно он привез в Порт-Артур в декабре 1903 первую радиостанцию. По некоторым данным за три дня до легендарного боя «Варяга» между Порт-Артуром и крейсером была предпринята попытка радиосвязи. Русско-японская война застала мичмана Власьева на минном заградителе «Енисей», где моряк с конца 1903 служил старшим минным офицером. Уже на вторые сутки войны корабль отправили в защищенную от ветров и удобную для стоянки больших судов бухту Талиенван ставить минные заграждения. Судно с успехом выполнило боевую задачу, однако из-за неизвестных морякам подводных течений было снесено на собственную мину. После взрыва «Енисей» начал тонуть, шлюпок на всех не хватило, и люди самостоятельно добирались до берега, плывя в ледяной воде. Часть экипажа погибла, включая капитана второго ранга Степанова — командира и конструктора «Енисея», до последней минуты согласно древней морской традиции остававшегося на мостике и распоряжавшегося спуском спасательных средств. Сам Сергей Николаевич был тяжело ранен, однако сумел выбраться. За распорядительность, проявленную при заграждении Талиенванского рейда, а также мужество в ходе спасения команды заградителя он был удостоен ордена Святой Анны четвертой степени с надписью «За храбрость».После гибели «Енисея» Власьева перевели на броненосец «Пересвет», где держал свой флаг младший флагман князь Ухтомский. С начала февраля и по апрель 1904 Сергей Николаевич служил в звании минного офицера броненосца «Цесаревич», принимая участие во всех его морских бомбардировках с флотом японцев. В середине апреля Власьев был назначен минным офицером на броненосец «Победа» с заведованием поступившими станциями беспроволочного телеграфирования. Весь май и июнь Сергей Николаевич занимался тралением и уничтожением японских мин, причем нередко под огнём противника. В середине июня он на броненосце «Победа» участвовал в сражении с флотом японцев в ходе попытки прорыва русской эскадры во Владивосток. А спустя несколько месяцев мичман побывал в новом яростном сражении, известном как Бой в Желтом море. Командовавший соединением контр-адмирал Вильгельм Витгефт, находившийся на флагманском броненосце «Цесаревич», принял в этой битве страшную смерть — крупнокалиберный снаряд противника угодил прямо в середину фок-мачты, и отважный моряк был разорван в клочья. После боя небольшая часть изрядно потрепанных судов продолжила двигаться на Владивосток, но основные силы (броненосцы «Победа», «Пересвет», «Севастополь», «Ретвизан», «Полтава» и другие корабли) не стали испытывать судьбу и вернулись в Порт-Артур.
Больше эскадра в море не выходила, и недовольный пассивной тактикой командующего, томящийся от бездействия Власьев неоднократно отправлялся добровольцем на постановку мин «с плотиков» — к слову, весьма рискованное и опасное занятие. Здесь же в Порт-Артуре моряк впервые познакомился с подводными лодками. В крепости имелась старая-престарая субмарина системы Джевецкого, сооруженная еще в 1881 и привезенная в Порт-Артур в 1900 по просьбе Витгефта. На лодке имелись два торпедных аппарата, рассчитанные на трофейные китайские мины. Командиром лодки был назначен мичман Дудоров и ряд офицеров с эскадренных броненосцев, включая Власьева, всеми силами помогали ему починить и использовать в боевых действиях эту по факту полуподводную лодку. Писатель Владимир Немирович-Данченко, приходящийся братом знаменитому театральному деятелю, в своем произведении «Год войны» привел беседу Сергея Николаевича с другим русским офицером: «Я бы на нашей «бензинке» сумел незаметно подойти к японцам. Ни мачты, ни труб — не увидишь ее ниоткуда, а мины у нее здоровые». «Ну, так попросись». «Благодарю покорно, у отцов-командиров наших только один ответ: «Господа, пожалуйста, без авантюр. В свое время вы понадобитесь». «Когда понадобитесь? Когда всех перетопят?». Власьев, тем не менее, сходил за разрешением к новому командующему Роберту Вирену, но получил категорический отказ.
Осенью 1904, когда положение осажденной крепости стало крайне тяжелым, Власьев выпросил направление в состав морского десанта. Вместе с ротой моряков он попал на второй форт и принимал участие в разработке планов минирования подступов к укреплениям. Необходимо отметить, что после провала прямого штурма войска генерала Ноги начали инженерные работы, заключавшиеся в постепенном приближении своих позиций к оборонительным сооружениям русской армии. К началу сентября расстояние между позициями противников на отдельных участках достигло 50-30 шагов. Использование артиллерии в подобных условиях стало небезопасным, и у защитников возникла потребность в новом оружии ближнего боя. Очень скоро у Сергея Николаевича появились мысли о создании подобного оружия. Свои идеи Власьев высказал начальнику сухопутной обороны генералу Роману Кондратенко, который познакомил его с Леонидом Гобято — молодым капитаном руских войск, а по совместительству начальником артиллерийских мастерских крепости. Талантливейший инженер Леонид Николаевич, высоко оценив предложение мичмана, внес ряд усовершенствований, и работа закипела. В непростых условиях осады Власьев и Гобято разработали доселе невиданное оружие — надкалиберный миномет. Устройство его было весьма оригинальным. Для стрельбы применялось поставленное на «китайский» колесный лафет (для получения больших углов возвышения) урезанное легкое орудие (47 или 75 мм). Из листового железа клепался конусообразный корпус мин, который начиняли 6,5 килограммами влажного пироксилина и оснащали ударным взрывателем от мины Уайтхеда. К хвосту корпуса крепили шест из дерева с надетой на него крыльчаткой-стабилизатором. В канал ствола с дула заводился деревянный шест, а мина оставалась вне канала и при заряжении к ней по шесту перемещалась крыльчатка-стабилизатор. С казны орудие заряжалось нормальной гильзой, перекрытой пробкой-вкладышем со стальным пыжом. При выстреле пороховые газы выталкивали пыж, который толкал шест с укреплённой миной. Дальность стрельбы минометов составляла от пятидесяти до четырехсот метров.
Первые опытные стрельбы по позициям противника состоялись в сентябре месяце. Гобято писал, что при первых выстрелах случались частые поломки шеста, но вскоре удалось обнаружить причины этого — отсутствие нормировки веса мины и резкий удар по шесту в момент выстрела. Вскоре мины были доработаны, и началось применение минометов на оборонительных позициях Порт-Артура. Новое оружие русские солдаты любовно прозвали «пушкой-лягушкой», а японцы — «летучей смертью». К сожалению, минометы не встретили поддержки в Главном Артиллерийском управлении. Как только не называли их генералы — «орудиями, не имеющими будущего», «игрушечными пушками», «суррогатами артиллерии». В результате подобного развития событий в начале Первой мировой русская армия не имела минометов. Зато подобные орудия использовали германские войска.
Сергей Николаевич же после окончания работ над производством первых надкалиберных миномётов принимал участие в практических боевых стрельбах, а также помогал в организации стрельб другим деятельным офицерам. Однако только этим деятельность Власьева в последние дни обороны Порт-Артура не ограничилась. В корабельной мастерской броненосца «Пересвет» мичман организовал изготовление «бомбочек» — самодельных ручных гранат, широко распространившихся и у русских, и у японцев. Помимо этого Сергей Николаевич, согласно записи в его послужном списке, «совместно с капитаном артиллерии Гобято организовал переснаряжение крепостных шрапнелей в фугасные заряды, совместно с ним же организовал по собственным чертежам производство нового типа бризантного снаряда, предназаченного для полевых скорострельных орудий».
В конце декабря 1904 Власьев, не желая попадать в плен в ходе капитуляции Порт-Артура, на минном катере броненосца «Победа» темной ночью прорвал вражескую блокаду и добрался до китайского порта Чифу. Затем он, пройдя через земли Китая, прибыл в ставку к генералу Куропаткину и с января по июнь 1905 находился в его распоряжении. В феврале месяце Сергей Николаевич принял участие в Мукденском сражении. За отличия в деле обороны Порт-Артура помимо упомянутого ордена Святой Анны четвертой степени он был награждён Святым Станиславом третьей степени (ноябрь 1904), Святой Анны третьей степени (декабрь 1904), Святым Владимиром четвертой степени (декабрь 1905). В середине июня 1905 Власьев убыл из армии и отправился в отпуск с целью лечения от многочисленных ран и контузий. Переосмыслив увиденное во время войны, в конце 1905 года моряк направил на имя морского министра записку о том, в каком состоянии находится минное дело в русском флоте, о конструктивных недостатках находящихся в строю и строящихся минных транспортов, а также заградительных мин, имеющихся на вооружении. В этой бумаге он, основываясь на проведенном анализе развития минного дела в стране со времени русско-турецкой войны 1877-1878, предложил ряд мероприятий по развитию сего направления.
Вернувшись в сентябре 1905 из отпуска, Сергей Николаевич неожиданно для него самого оказался связан с подводным флотом. Его назначили помощником командира подлодки «Макрель» и в декабре этого же года он был произведён в лейтенанты. А в январе 1906 Власьева наградили серебряной медалью на Александро-Георгиевской ленте в память об окончившейся войне. Вскоре его увлечение подводным плаванием получило новый толчок. Руководить созданным в конце марта Учебным отрядом подводного плавания был назначен контр-адмирал и бывший командир броненосца «Ретвизан» Эдуард Щенснович, с которым Сергей Николаевич был хорошо знаком. Эдуард Николаевич отобрал в Учебный отряд двадцать матросов и семь офицеров. При этом он руководствовался следующими критериями: «Каждый человек, выбранный на службу на подводных лодках, обязан быть высоконравственным, бравым, отважным, смелым, хладнокровным, не пьющим, не подверженным действию морской болезни, спокойным, находчивым и отлично знающим свое дело». В эту великолепную семерку офицеров подводного плавания и был в числе первых зачислен Власьев. При этом в отряд он пришел не столько учиться, сколько обучать: с 1906 он являлся командиром «Макрели», а с 1907 — подводной лодки «Пескарь». В декабре 1907 в чине лейтенанта Сергей Николаевич был зачислен в первый список офицеров-подводников под номером двадцать пять.
Необходимо отметить, что в те годы в высших военных кругах России на подводные лодки смотрели весьма скептически. Поскольку конструкции субмарин были весьма и весьма несовершенны, шансов уцелеть у подводников в сложной ситуации оставалось мало, и на экипажи субмарин смотрели как на смертников. Известно, что когда встал вопрос об увеличении жалования морякам подводного флота, Алексей Бирилев, бывшим морским министром, цинично ответил: «Можно прибавить. Все равно все потонут». В конце 1907 капитан-лейтенант Колчак произнес в морском кружке довольно нашумевший доклад под заголовком: «Какой России нужен флот?». В нем Александр Васильевич в частности утверждал, что подводным лодкам нет места в составе флота какой-либо морской державы. Он сообщал: «Идея замены линейного флота подводным может заинтересовать лишь дилетантов… Специально подводный или минный флот — фиктивная сила». Дабы нейтрализовать вредное влияние колчаковской агитации, в той же аудитории выступил офицер подводного плавания Ризнич с докладом «Подводное плавание и значение его для России». А спустя неделю уже лейтенант Власьев, доказывая важность подводных сил, зачитал свой «Отчет командира ПЛ «Пескарь» о маневрах и плаваниях», произведший на слушателей благоприятное впечатление. В защиту подводного флота также выступили другие офицеры: Подгорный, Кржижановский и Тьедер, провидчески заявившие, что «подводники являются моряками будущего, а морское могущество страны неизбежно связано с развитием подводного флота».
Царские чиновники же свободомыслия не терпели и развернувшуюся дискуссию решили очень просто — возмутителей спокойствия Кржижановского, Тьедера и Ризнича с флота изгнали, а остальным, включая и Власьева, не допустивших против воротил ведомства личных выпадов, передали выговор от самого Николая II за то, что посмели «вмешиваться в прерогативы, им не принадлежащие». Однако совершенно неожиданно предложения бравого моряка поддержал крупнейший отечественный кораблестроитель, академик Алексей Крылов. При его непосредственном участии в 1907 Сергей Николаевич стал командиром строящейся подводной лодки под названием «Акула», к слову, самой современной и крупной субмарины отечественного флота на то время. В процессе ее сооружения (1908-1911) Власьев предложил и реализовал свои многочисленные усовершенствования, а также составил подробнейшее описание субмарины с атласом, опубликованным Балтийским заводом. Его авторитет за это время настолько возрос, что моряка пригласили для конструирования заградительных мин первого в мире подводного заградителя «Краб». В конце сентября 1909 в докладе председателю Морского техкомитета капитан второго ранга Шрейбер сообщал: «Предпринятое на Ижорском заводе создание мин заграждения для их постановки с подлодок увенчалась успехом… В основу конструкции мин положены принципы, выработанные совместно с лейтенантом Власьевым и корабельным инженером Бубновым...». В это же время Сергей Николаевич, обобщив опыт плавания малых подлодок, привел доказательства необходимости строительства более крупных субмарин с увеличенной дальностью плавания и усиленным торпедным вооружением (в будущем эти предложения нашли отражение в создании проектов ПЛ типа «Морж» и «Барс»). Также Власьев принимал участие в работе совещаний и комиссий, организуемых морским министром и главным морским штабом, а также в заседаниях техсовета главного управления кораблестроения по проблемам организации бригад подлодок на Балтике, обучения подводному плаванию, модернизации существующих подлодок и выбора новых типов для Чёрного моря. Моряк также отличился в деле разработки методик проведения подводных боев, а также совместного (группового) применения подводных лодок в операциях флота. За выказанные усилия в деле развитиия подводного флота в 1910 он был удостоен ордена Станислава второй степени.
Однако главным детищем и целью жизни моряка продолжала оставаться его «Акула», которая была спущена на воду в конце августа 1909 в присутствии самого императора и высокопоставленных лиц всевозможных сословий. Испытания субмарины проходили крайне сложно, и лодка неоднократно вставала в док с целью устранения неисправностей. В то время в Кронштадте родилась обидная, однако в некоторой степени правдивая поговорка: «Подлодка «Акула» — один год плавала, а три тонула». Действительно, в октябре 1909 субмарина отправилась в пролив в Финском заливе Бьеркезунд с целью проведения предварительных заводских проверок. В ходе испытаний обнаружилась необходимость в увеличении мощности гребного электромотора (с 230 лошадиных сил до 300), замены гребных винтов, а также монтажа волнорезных щитов на подводные торпедные аппараты. В мае 1910 «Акула» под командованием Власьева вошла в кронштадский док, в котором и были осуществлены обозначенные переделки. В июле 1910 субмарина вновь ушла в Бьеркезунд на испытания, в ходе которых обнаружилось полное несоответствие новых гребных винтов, купленных за границей. В августе месяце «Акула» опять отправилась в док, и там ее новые винты заменили на старые, с которыми успешно и были завершены подготовительные испытания. Впрочем, в связи с отсутствием в наличии мин, стрельбы в тот момент не проводились. 20 октября подлодка отправилась в поход Санкт-Петербург-Ревель. В Морском канале судно налетело на затонувшую баржу, в результате чего оказался сёрьезно поврежден правый винт, ограждение среднего винта, а также сгорел подшипник левого дизеля. По этой причине до Ревеля подводники дошли на одном среднем дизель-моторе, а там уже занялись ремонтом, растянувшимся до конца года. Все сдаточные испытания были перенесены на следующий год и прошли в марте 1911, после того как «Акуле» в местном плавучем доке поставили третий комплект винтов. Однако и на этом неприятности не кончились — у дизеля левого борта лопнула фундаментная рама, и подлодке пришлось для замены возвращаться в Санкт-Петербург. Лишь в начале августа она снова появилась в Ревеле, где в сентябре и закончила испытания. К слову, скорости «Акулы» так и не достигли предполагаемых расчетных величин: надводная вместо шестнадцати узлов составила одиннадцать с половиной, а подводная вместо семи узлов — шесть с половиной. В ноябре 1911 подлодка была зачислена в состав действующего военно-морского флота. При этом стоит отдельно отметить стойкость ее командира, успешно преодолевшего все свалившиеся напасти.
В декабре 1911 Сергей Николаевич, проанализировав собственный опыт плавания на «Макреле», «Пескаре» и «Акуле», разработал самые первые в нашей стране рекомендации по осуществлению торпедных стрельб с подлодок. Тем временем он не переставал плавать на своей «Акуле». В 1912 субмарина совершила сорок пять погружений, прошла над водой свыше 1400 миль, под водой — свыше 170 миль, выпустила шестнадцать торпед по движущимся целям и пятьдесять шесть по неподвижным. По тем временам это были очень внушительные цифры. В декабре 1912 Власьеву было присвоено звание капитана второго ранга, а в 1914 его наградили нагрудным знаком защитника Порт-Артура.
Перед началом войны в июне 1914 к Бригаде подлодок Балтийского моря были прикомандированы крейсера «Баян» и «Паллада». Делалось это с целью попрактиковать командиров в стрельбе минами. Экипаж «Акулы» под руководством Сергея Николаевича произвел полный торпедный залп из 5 мин, три из которых «поразили» «Палладу». На командира крейсера Сергея Магнуса это произвело сильнейшее впечатление, который, согласно отзывам современников, «страшно побледнел и несколько дней ходил «сам не свой», видимо, исполнившись предчувствием грядущей гибели» (11 октября 1914 возвращаясь из дозора, крейсер оказался торпедирован подлодкой противника и затонул вместе с экипажем).
К началу Первой Мировой из одиннадцати подводных лодок, имеющихся на вооружении Балтийского флота, лишь одна «Акула» Власьева могла по-настоящему считаться боеспособной. Остальные же, старые и изношенные, относились к конструкциям десятилетней давности и не могли покидать пределов Финского залива. Первоначально все субмарины использовались в устье Финского залива на дозорных позициях — причем утром они занимали их, а к вечеру возвращались в порт. Эта бессмысленная деятельность тяготила подводников, и уже в начале августа 1914 были выработаны две схемы использования субмарин. Первый, предложенный вторым дивизионом, заключался в том, чтобы построить подводные лодки в две линии поперек Финского залива и так ожидать появления неприятеля. Второй, представленный Сергеем Николаевичем, состоял в том, чтобы его «Акула», как самая обитаемая, быстроходная и мореходная, в сопровождении миноносцев была отправлена в Балтийское море на охоту. Предполагалось, что миноносцы должны будут заманивать немцев и проводить их мимо позиций «Акулы».
Тем не менее, начальство решило сделать по-иному. В конце августа «Акула», находясь на позиции, по радио приняла от начальника бригады приказ отправляться на разведку к мысу Дагерорт (граница Финского залива и Балтийского моря), и там действовать по своему усмотрению. Это плавание было ознаменовано первой торпедной атакой русской подлодки. 26 августа у острова Готска-Санден «Акула» обнаружила идущий в сопровождении миноносцев немецкий крейсер «Амазоне». Застопорив дизеля, подлодка начала погружение, а миноносцы, охватывая ее с левого борта и кормы, бросились в атаку. «Акула» же, погружаясь, успела развернуться и выстрелила одной миной, заставив корабли отойти и отказаться от таранного удара. На глубине пятнадцати метров подводники самым малым ходом пошли прочь, однако миноносцы не выпускали субмарину из виду. Долгое время экипаж ломал голову, и, наконец, обнаружил, что за субмариной тянется масляный след, который благодаря штилевой погоде, точно указывает направление ее движения под водой. Предательский след удалось уничтожить, прекратив на время откачку воды из трюма. Рискуя подмочить электромотор, потерять плавучесть и уйти на дно, экипаж застопорил помпу и изменил курс. Это позволило избавиться от преследования. На поверхность «Акула» всплыла после семичасового хода под водой с почти разряженной батареей аккумуляторов.
Данный поход стал хорошей проверкой подготовки экипажа, а также показал малую пригодность имеющихся на вооружении торпед (самодвижущихся мин) Уайтхеда. В ходе вынужденного погружения «Акулы» на тридцатиметровую глубину их зарядные отделения оказались смятыми, а в капсюли попала вода. К слову, еще в мирные годы подводники не раз говорили начальству о том, что для подлодок необходимо создать специальные мины, способные выдерживать давление воды на большой глубине (на глубинах до пятнадцати метров мины Уайтхеда воды не пропускали, а их зарядные отделения не деформировались). Власьев сообщал, что, возможно, по каким-нибудь причинам подлодке перед стрельбой по противнику придется взять большую глубину, и тогда она потеряет свое единственное оружие. Минный отдел с требованием бригады не согласился, указав, что таких прочных мин на свете нет, сделать их такими невероятно сложно и за этим неизбежно последует увеличение их веса. Дальше тянувшихся из года в год разговоров дело так и не пошло, и в результате подлодки вышли на войну точно с такими же минами, как на других кораблях русского флота. Вернувшись в Моонзунд, «Акула» Власьева в присутствии специально собранной комиссии попыталась выстрелить одной такой деформированной миной. Результат оказался самым печальным. Выйдя из аппарата, она немедленно устремилась на дно, объяснив всем, почему мина, выпущенная с расстояния всего 250-300 метров в германский миноносец, не поразила его. После этого по инициативе минных офицеров второго дивизиона пустоты в зарядных отделениях были заполнены вырезанными по лекалу кусками дерева, а капсюли залиты толстым слоем мастики, отчего надежность мин немного увеличилась. Отныне бригада сама занималась приспособлением самодвижущихся мин к повышенным требованиям, предъявляемым особенностями их применения на подводных лодках.
До конца 1914 «Акула» под командованием Власьева совершила еще ряд походов в Балтийское море. Экипаж осуществил еще две торпедных атаки — 9 ноября в Данцигской бухте субмарина атаковала и обратила в бегство транспорт противника. Выпущенная из носового аппарата мина прошла под самым носом парохода, который, едва приметив ее пенистый след, тотчас же на всех парах рванул к берегу. А в начале декабря у острова Готланд, выполняя прикрытие группы кораблей, занимавшихся минно-заградительными работами, субмарина атаковала крейсер «Аусбург», выпустив по нему шесть торпед, однако все они прошли мимо. Объяснялось это как отсутствием методов маневрирования и недостатками торпед, так и стрельбой одиночными минами, причем зачастую без прицеливания (то есть на глазок). Оценив труды экипажа «Акулы» в кампании 1914 года, командующий флотом наградил команду шестью Георгиевскими медалями.
В середине февраля 1915 Сергей Николаевич сдал командование «Акулой» (которой, к слову, руководил почти восемь лет) одному из лучших отечественных подводников, капитану второго ранга Николаю Гудиму, и был назначен командиром пятого дивизиона ПЛ Балтийского флота. В это же время (март 1915) командующий флотом представил доблестного моряка к награждению «За отличное несение дозорной службы», а в конце июня Власьев был награждён мечами к ордену Святого Станислава второй степени. Стоит отметить, что в конце ноября «Акула», отправившись на очередное задание, сгинула вместе со всем своим экипажем, став первой погибшей на войне русской подлодкой. Среди наиболее вероятных причин ее гибели — подрыв на мине. Сам Сергей Николаевич с конца мая являлся командиром заградителя «Нарова». Назначение на более крупное судно с одной стороны являлось вроде бы повышением, но с другой — ему не дали в командование большую и новую подлодку типа «Барс».
А затем в жизни морского офицера произошла драма едва не стоившая ему не только карьеры, но и свободы. В конце сентября 1915 по флоту был объявлен приказ под номером 1479, в котором сообщалось: «Приговором крепостного суда Морской крепости... определено: капитана второго ранга Власьева... подвергнуть заключению на один год и четыре месяца с ограничением прав и преимуществ по службе». Долгое время биографы терялись в догадках, что же такого совершил Сергей Николаевич? Как выяснилось, виной всему явилась любовь. Еще в 1902 Власьев связал себя брачными узами с Иоанной Александровной Ян, дочерью генерал-майора артиллерии в отставке Александра Яна. От этого союза на свет появилось трое ребятишек — Ростислав, Тамара и Николай. Однако в 1914 отношения между супругами дали трещину. Иоанна Александровна влюбилась в старшего механика «Акулы» мичмана Константина Терлецкого. В жизни Сергея Николаевича также появилась другая женщина. Ею стала Мария Васильевна Чижова — законная супруга коллежского асессора Василия Васильевича Чижова, являющегося врачом отдельной флотской роты. Согласно рассказам сына подводника, Ростислава Сергеевича, супруг Марии Васильевны оскорбительно отозвался о ней в присутствии посторонних. Сергей Николаевич вступился за честь дамы, ссора переросла в драку, в ходе которой Власьев ранил Чижова выстрелом из револьвера. Уже на следующий день капитана отстранили от командования «Наровой» и предали суду. Приговор от 12 сентября 1915, учитывавший законы военного времени, был весьма суров: «Лишение дворянства, воинского звания, орденов, медалей и прочих отличий. Ссылка на каторжные работы на двенадцать лет…». Однако по конфирмации командующего армиями северного фронта приговор этот был заменен на более мягкий.
В крепость Сергей Николаевич заключён не был — исполнение наказания отсрочили до окончания войны. Приказом главы Балтийского флота в октябре Власьев был направлен в команду начальника минной обороны, а затем, оставаясь числящимся в БФ, откомандирован в транспортный флот Чёрного моря. Уже в конце октября 1915 прибывший с Балтики Власьев был назначен комендантом транспорта «Хиос», а в декабре — комендантом первой базы высадки черноморской транспортной флотилии. Позднее он стал начальником второй базы высадки, а затем начальником отряда средств высадки. В кампании 1916 года подразделения, руководимые им, участвовали в трех операциях по высадке морского десанта, переоборудовали трапезундский порт, обслуживали тыловые и боевые потребности центра и правого фланга Кавказской армии. Любопытно, что в октябре 1917 согласно постановлению Ревельского временного военно-морского суда Власьев был освобождён от своего наказания с восстановлением всех прав.
Мария Чижова, за честь которой заступился Власьев, переехала к нему на Черное море вместе со своей дочерью Ириной. Она была рядом с моряком до самой его кончины, хотя совместных детей они так и не завели. Судьба же первой супруги Власьева сложилась трагически. В 1915 она стала жить с Терлецким. Был начат бракоразводный процесс, который так и не завершился — 1 декабря 1916 Иоанна Александровна, возвращаясь с Аланских островов на транспорте «Шифтет», где базировалась полученная Терлецким в командование подлодка «Окунь», погибла в результате подрыва транспорта на мине.
В годы Гражданской войны Сергей Николаевич находился на юге страны и сражался в Добровольческой армии, а затем в Вооруженных Силах Юга России. В ноябре 1918 он работал начальником морской обороны Одесской добровольческой бригады, а в феврале 1919 был назначен начальником новообразованного отряда судов для действий на реках, инициатором формирования которого он, собственно, и являлся. В феврале-июне Власьев занимался дооборудованием, комплектованием и ремонтом судов отряда. Впоследствии его отряд был заменен дивизионом речных катеров, и подводник был отправлен в резерв командующего ЧФ в Севастополе. В августе месяце Власьев принял от французов миноносцы «Капитан Сакен» и «Беспокойный». В конце года он уже служил на линкоре «Генерал Алексеев», а с апреля по июль 1920 командовал учебно-посыльным кораблем «Березань». В это же время его произвели в капитаны первого ранга.
В ноябре 1920 Сергей Николаевич эвакуировался в Константинополь, а затем оттуда возглавил переход русских буксиров и тральщиков, реквизированных правительством Франции в счет погашения долга, в Марсель. После долгих мытарств по Европе в 1923 Власьев обосновался в Париже. Там он вел ничем не примечательную жизнь — устроился в контору одной автомобильной фирмы, подрабатывал шофёром такси. Перед Второй Мировой Сергей Николаевич вышел на пенсию, а после окончания войны получил в посольстве СССР советский паспорт, однако на родину так и не вернулся. Почему? Возможно, боялся увидеть совсем другую страну, где он будет чужим. Умер подводник 3 сентября 1955 и был погребен на Сент-Женевьев-де-Буа — кладбище русских эмигрантов.
По материалам сайтов http://polit.ru/ и http://alerozin.narod.ru
Информация