Дисциплина в армии – основа основ или... в архивах – сила!
Существует распространенное мнение, что это репрессии 1937 года ослабили армию, не стало опытных офицерских кадров (Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия / Политический портрет И.В. Сталина. В 2-х книгах. М.: Изд-во АПН, 1989, Кн.1 Ч.1. С.11-12), а вот дисциплина всегда была у нас в армии на высоте. Но так ли это на самом деле?
Для начала отправимся в 1936-й год, когда все репрессированные командиры и маршалы еще находились на своих постах и ознакомимся с положением дел по материалам архива Министерства обороны России и ряда других интересных архивов.
Так, судя по замечаниям начальника Управления боевой подготовки РККА командарма 2-го ранга А. Седякина, многие части, участвовавшие в маневрах 1936 года, показали крайне низкий уровень подготовки войск-участников. В атаку пехота ходила не редкими цепями, а «толпами из отделений». Солдаты инстинктивно прижимались друг к другу, а это означало, они были плохо обучены. Не практиковалось залегание, перебежки, самоокапывание, метание гранат.
Отвратительную выучку войск признавал сам С. Буденный, заявлявший, что «рота не годится, взвод не годится, отделение не годится», «хромает увязка взаимодействия родов войск… хромает организация разведки… обязанности в бою бойцы знают слабо» – читаешь в документах того времени.
Одной из причин был крайне низкий уровень элементарной культуры у красноармейцев. Например, в 1929 году у 81,6% курсантов (в пехотных – 90,8%), принятых в военные школы сухопутных войск, было или начальное образование, или вообще никакого. В январе 1932 года начальное образование было у 79,1% курсантов военных школ, а в 1936-м – у 68,5%.
Комкор С. Богомягков еще в 1935 году отмечал, что «тактически грамотные командиры – это на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Исключения единичны». Но у многих ли тогда был такой кругозор?
В училище многому их научить не могли. А раз так, то и рядовых – они научить по-хорошему были также не в состоянии. Документы проверок рисуют однообразно безотрадную картину неумелой постановки обучения рядового состава. Занятия постоянно срывались по причине их бестолковой организации. Очень много красноармейцев отвлекалось на различные хозработы. В ряде частей устройство винтовки изучали без... самой винтовки, а телефона – без телефона. Приказы по частям того же Уборевича или Якира пестрят примерами упрощения правил стрельбы на учениях, а все это потому, что иначе они бы просто не попали в цель.
Ну и, конечно, армия, прежде всего, начинается с дисциплины, внешнего вида бойцов и командиров, того уважения, которое они умеют внушить всем своим видом, военной выправкой, знаниями. Комдив К. Подлас в октябре 1936 года по этому поводу писал: «Младшие держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляют ногу…. Сидя принимают распоряжения, пререкаются… Много рваного обмундирования, грязные, небритые и т. д.». То и дело документы проверяющих сообщают о том, что обмундирование курсантов не стиралось все лето, что они не знали, что делать при появлении старшего начальника, а ведь это были те люди, кому уставом предписывалось в будущем обучение солдат. Не так было в русской царской армии. Один из старых царских офицеров вспоминал, что когда старший офицер подавал команду юнкерам построиться, то следовало смотреть не на их лица, а только лишь на кончики штыков. Попробуй только шевельнись – все видно.
Неприглядно смотрелись и выпущенные из подобных советских училищ младшие командиры РККА. Неподтянутые, часто небритые и в рваных гимнастерках, они в принципе не могли быть требовательными. Такого вполне можно было крыть матом, величать «балдой». Командира взвода или старшину боец-комсомолец мог критиковать на комсомольском собрании. О какой воинской дисциплине тут могла идти речь? А что делать, если такова была сама атмосфера тогдашнего «пролетарского государства». В солдате видели не столько именно солдата, сколько «товарища такого-то»….(Андрей Смирнов. Большие маневры // Родина. 2000, №4. С.86-93)
Даже поверхностное знакомство с материалами наших военных архивов показывает, что корни катастрофы 1941 года уходят вовсе не в 1937-й, а в … 1917-й! Причем, это утверждение легко доказуемо. Например, есть данные о состоянии воинской дисциплины непосредственно перед войной. В ряде Красной Армии чрезвычайные происшествия приняли угрожающие размеры:
Если в IV квартале 1940 г. было 3669 происшествий, то в I квартале 1941 года уже 4649, то есть имело место увеличение на 26,6%. В результате имевших место чрезвычайных происшествий в армии из строя выбыло 10 048 человек, причем убитых было 2921 и раненных 7127 человек. В I квартале 1941 года выбыло из строя 3244 человека, из них убитыми 945 и раненными 2290 человек. Средняя цифра убитых и раненых была на уровне 27–28 человек в день, а в I квартале 1941 года уже 36 человек (ЦАМО – Центральный архив Министерства обороны, ф. 32, оп. 11309, д. 26, л. 245—246.). Понятно, что это свидетельствует о повышении интенсивности боевой подготовки. Но вот какой вывод был сделан на основании этих данных и проверок комиссией по передаче дел Наркомата обороны СССР Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко: «воинская дисциплина не на должной высоте и не обеспечивает точного выполнения поставленных им боевых задач» (Там же, д.15.л.8.)
Уже во время войны с целью укрепления воинской дисциплины для офицеров организовывались семинары, совещания, лекции, доклады и беседы на такие темы: «О единоначалии в Красной Армии», «Командир – воспитатель и руководитель своих подчиненных» и др. К примеру, в частях 1-й гв. танковой армии для офицеров была прочитана лекция: «О роли офицера в укреплении воинской дисциплины», проведены двухдневные сборы командиров танков, командиров танковых рот и батальонов, где рассматривались вопросы практики воспитания дисциплинированности у воинов (ЦАМО, ф. 299, оп. 3063, д. 31, л. 19.). В 41-м гв. ап 16-й армии на совещании командно-политического состава обсуждался вопрос «О введении единоначалия и очередных задачах по укреплению дисциплины» (ЦАМО, ф. 208, оп. 5415, д. 4, л. 85). Конечно, очень здорово, что так было, если бы не одно «но»: все это происходило в армии, где дисциплина - основа основ!
Заметим, что период с 1934 по 1939 годы зарплата командного состава РККА резко возросла. Например, К. Е. Ворошилов на 18-ом съезде ВКП(б) сообщал, что ежемесячный заработок командиров – от взвода до корпуса – увеличился примерно в 2,5 – 3,5 раза. Но наибольшая «забота» была проявлена о командирах именно высшего звена. И самое главное – зарплата выросла, а вот проблемы с дисциплиной остались!
И вот еще что показательно: практически одновременно с повышением зарплаты красным командирам заметно участились и случаи их разводов со своими пролетарскими женами. Причем здесь имело место не только их стремление жениться на более молоденьких и красивых, но и, желательно, бывших представительницах дворянского сословия. То есть люди старались хотя бы так приобщиться к «высокому и чистому». Но что было делать тем, для кого существует даже специальное обозначение «унтер-офицерская клика»? До 1937 года у них было мало шансов достичь заметных высот в той же армии, зато массовые чистки расчистили им путь наверх. Очевидно, что именно эти люди, стремительно поднимавшиеся по трупам, не могли быть нравственным идеалом «нового общества». Но ведь наверх-то они пробирались…
С началом войны проблемы с дисциплиной обострились еще больше и, конечно же, их решали, и в 1941-ом, и в 1944-ом (ЦАМО, ф. 32, оп. 11318, д. 63, л. 24). Но зачастую решали так – посредством рукоприкладства и… самочинных расстрелов! Так, в директиве начальника политуправления Западного фронта №00205 от 29.07.1941 г. отмечались случаи «ничем не оправданных расстрелов бойцов и командиров» (ЦАМО, ф.221, оп.1362, л.4.д.87). Можно это «списать» на особые обстоятельства начала войны. Однако только в январе 1944 года на 2-ом Украинском фронте имело место свыше 100 случаев рукоприкладства и расстрелов без суда и следствия (Там же, ф.240, оп. 2772, д.18, л.180, 277,380,400)!
Ну, а к чему на фронте могло привести отсутствие дисциплины и, соответственно, возникающая в такой ситуации паника показывает пример 34-ой армии Западного фронта в период с 10-ого по 26 августа 1941 года. На 10 августа в ней состояло: всего личного состава 54912 человек, начальствующего состава всех уровней 4434 человек, танков – 83, артиллерийских орудий – 376, винтовок и автоматов – 43220. После панического отступления на 26 августа в ней осталось: личного состава 22043 человека (40,1% от первоначального количества), начальствующего состава 2059 (46,4%), танков – 9 штук (10,8%), орудий – 92 (25,0%), винтовок и автоматов – 11975 (27,7%) (ЦАМО, ф.32, оп.11309, д.51, л.38.) Опять-таки бороться с паникой пытались расстрелами. Так, за октябрь 1941 года в 30-й армии на Западном фронте расстреляли 20 человек, а в 43-ей – 30 (ЦАМО, ф.32, оп.11389, д.50, л.126.). Но помогало это плохо. Например, несмотря на расстрелы паникеров непосредственно на поле боя, 97 сд (Юго-Западный фронт) с 6 по 8 августа три раз подряд отходила с поля боя, и потеряла при этом до 80% личного состава и большое количество оружия и военной техники (ЦАМО, ф.221, оп.1362, д.34, л.195). То есть эта мера не действовала!
Одним из тягчайших случаев нарушения воинской дисциплины является дезертирство. И вот оно по годам: 1941 – 30782 человека, 1942 – 111994, 1943 – 82733, 1944 – 32723, 1945 – 6872. Итого: 265104 человека (Архив ГВП (Государственная военная прокуратура) – 1941-1945: д.253, л.76; д.258, л.1,5; д.265, л.24). Причем больше всего удивляют дезертиры в 1945-ом. Это же каким человеком надо было быть, чтобы решиться на такое в этом году?! Конечно, и в 45-ом люди погибали, но все-таки только последний идиот мог на такое пойти именно в это время! Членовредители у нас тоже были, и было их немало: в 1941 – 8105, в 1942 – 25265, в 1943 – 16631, в 1944 – 6959, в 1945 – 1696. Итого: 68656 (Архив ГВП: д.253, д.76,л.1,5; д.265, л.24). Ведь 265 тысяч - это 33% от общего числа военнослужащих, осужденных за годы войны, с 1941 по 1945 год (Архив Верховной коллегии Верховного суда СССР. Оп.1. пор.316, нар. 86 с, л.3,48.). Нетрудно подсчитать, что всего за различные преступления в годы войны было осуждено 803031 человек! И это очень важно, потому что состав преступлений до сих пор находится на «секретном листе», то есть узнать, за что конкретно, кто сел по какой статье, нельзя. Можно доказательно утверждать, что опубликованная в Германии книга о полутора миллионах изнасилованных нашими солдатами немок – ложь! Потому что подобного рода преступления в Красной армии пресекались и наказывались очень сурово. И понятно, что хотя среди 803301 осужденных насильники, конечно, были, но даже это число даже до половины заявленных полутора миллионов не дотягивает! Потому что там было и воровство, и мародерство и, скажем, тоже членовредительство, и самый банальный «мордобой» на почве пьянки и возникших между бойцами (а то даже и между командирами – лично я уверен, что бывало и такое!) неприязненных отношений.
Так что изучение архивных материалов это не только инструмент познания истины в отношении нашей истории, как и роли все той же дисциплины в годы ВОВ, но и важное средство отпора современным клеветникам России!
Для начала отправимся в 1936-й год, когда все репрессированные командиры и маршалы еще находились на своих постах и ознакомимся с положением дел по материалам архива Министерства обороны России и ряда других интересных архивов.
Так, судя по замечаниям начальника Управления боевой подготовки РККА командарма 2-го ранга А. Седякина, многие части, участвовавшие в маневрах 1936 года, показали крайне низкий уровень подготовки войск-участников. В атаку пехота ходила не редкими цепями, а «толпами из отделений». Солдаты инстинктивно прижимались друг к другу, а это означало, они были плохо обучены. Не практиковалось залегание, перебежки, самоокапывание, метание гранат.
Отвратительную выучку войск признавал сам С. Буденный, заявлявший, что «рота не годится, взвод не годится, отделение не годится», «хромает увязка взаимодействия родов войск… хромает организация разведки… обязанности в бою бойцы знают слабо» – читаешь в документах того времени.
Одной из причин был крайне низкий уровень элементарной культуры у красноармейцев. Например, в 1929 году у 81,6% курсантов (в пехотных – 90,8%), принятых в военные школы сухопутных войск, было или начальное образование, или вообще никакого. В январе 1932 года начальное образование было у 79,1% курсантов военных школ, а в 1936-м – у 68,5%.
Комкор С. Богомягков еще в 1935 году отмечал, что «тактически грамотные командиры – это на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Исключения единичны». Но у многих ли тогда был такой кругозор?
В училище многому их научить не могли. А раз так, то и рядовых – они научить по-хорошему были также не в состоянии. Документы проверок рисуют однообразно безотрадную картину неумелой постановки обучения рядового состава. Занятия постоянно срывались по причине их бестолковой организации. Очень много красноармейцев отвлекалось на различные хозработы. В ряде частей устройство винтовки изучали без... самой винтовки, а телефона – без телефона. Приказы по частям того же Уборевича или Якира пестрят примерами упрощения правил стрельбы на учениях, а все это потому, что иначе они бы просто не попали в цель.
Ну и, конечно, армия, прежде всего, начинается с дисциплины, внешнего вида бойцов и командиров, того уважения, которое они умеют внушить всем своим видом, военной выправкой, знаниями. Комдив К. Подлас в октябре 1936 года по этому поводу писал: «Младшие держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляют ногу…. Сидя принимают распоряжения, пререкаются… Много рваного обмундирования, грязные, небритые и т. д.». То и дело документы проверяющих сообщают о том, что обмундирование курсантов не стиралось все лето, что они не знали, что делать при появлении старшего начальника, а ведь это были те люди, кому уставом предписывалось в будущем обучение солдат. Не так было в русской царской армии. Один из старых царских офицеров вспоминал, что когда старший офицер подавал команду юнкерам построиться, то следовало смотреть не на их лица, а только лишь на кончики штыков. Попробуй только шевельнись – все видно.
Неприглядно смотрелись и выпущенные из подобных советских училищ младшие командиры РККА. Неподтянутые, часто небритые и в рваных гимнастерках, они в принципе не могли быть требовательными. Такого вполне можно было крыть матом, величать «балдой». Командира взвода или старшину боец-комсомолец мог критиковать на комсомольском собрании. О какой воинской дисциплине тут могла идти речь? А что делать, если такова была сама атмосфера тогдашнего «пролетарского государства». В солдате видели не столько именно солдата, сколько «товарища такого-то»….(Андрей Смирнов. Большие маневры // Родина. 2000, №4. С.86-93)
Даже поверхностное знакомство с материалами наших военных архивов показывает, что корни катастрофы 1941 года уходят вовсе не в 1937-й, а в … 1917-й! Причем, это утверждение легко доказуемо. Например, есть данные о состоянии воинской дисциплины непосредственно перед войной. В ряде Красной Армии чрезвычайные происшествия приняли угрожающие размеры:
Если в IV квартале 1940 г. было 3669 происшествий, то в I квартале 1941 года уже 4649, то есть имело место увеличение на 26,6%. В результате имевших место чрезвычайных происшествий в армии из строя выбыло 10 048 человек, причем убитых было 2921 и раненных 7127 человек. В I квартале 1941 года выбыло из строя 3244 человека, из них убитыми 945 и раненными 2290 человек. Средняя цифра убитых и раненых была на уровне 27–28 человек в день, а в I квартале 1941 года уже 36 человек (ЦАМО – Центральный архив Министерства обороны, ф. 32, оп. 11309, д. 26, л. 245—246.). Понятно, что это свидетельствует о повышении интенсивности боевой подготовки. Но вот какой вывод был сделан на основании этих данных и проверок комиссией по передаче дел Наркомата обороны СССР Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко: «воинская дисциплина не на должной высоте и не обеспечивает точного выполнения поставленных им боевых задач» (Там же, д.15.л.8.)
Уже во время войны с целью укрепления воинской дисциплины для офицеров организовывались семинары, совещания, лекции, доклады и беседы на такие темы: «О единоначалии в Красной Армии», «Командир – воспитатель и руководитель своих подчиненных» и др. К примеру, в частях 1-й гв. танковой армии для офицеров была прочитана лекция: «О роли офицера в укреплении воинской дисциплины», проведены двухдневные сборы командиров танков, командиров танковых рот и батальонов, где рассматривались вопросы практики воспитания дисциплинированности у воинов (ЦАМО, ф. 299, оп. 3063, д. 31, л. 19.). В 41-м гв. ап 16-й армии на совещании командно-политического состава обсуждался вопрос «О введении единоначалия и очередных задачах по укреплению дисциплины» (ЦАМО, ф. 208, оп. 5415, д. 4, л. 85). Конечно, очень здорово, что так было, если бы не одно «но»: все это происходило в армии, где дисциплина - основа основ!
Заметим, что период с 1934 по 1939 годы зарплата командного состава РККА резко возросла. Например, К. Е. Ворошилов на 18-ом съезде ВКП(б) сообщал, что ежемесячный заработок командиров – от взвода до корпуса – увеличился примерно в 2,5 – 3,5 раза. Но наибольшая «забота» была проявлена о командирах именно высшего звена. И самое главное – зарплата выросла, а вот проблемы с дисциплиной остались!
И вот еще что показательно: практически одновременно с повышением зарплаты красным командирам заметно участились и случаи их разводов со своими пролетарскими женами. Причем здесь имело место не только их стремление жениться на более молоденьких и красивых, но и, желательно, бывших представительницах дворянского сословия. То есть люди старались хотя бы так приобщиться к «высокому и чистому». Но что было делать тем, для кого существует даже специальное обозначение «унтер-офицерская клика»? До 1937 года у них было мало шансов достичь заметных высот в той же армии, зато массовые чистки расчистили им путь наверх. Очевидно, что именно эти люди, стремительно поднимавшиеся по трупам, не могли быть нравственным идеалом «нового общества». Но ведь наверх-то они пробирались…
С началом войны проблемы с дисциплиной обострились еще больше и, конечно же, их решали, и в 1941-ом, и в 1944-ом (ЦАМО, ф. 32, оп. 11318, д. 63, л. 24). Но зачастую решали так – посредством рукоприкладства и… самочинных расстрелов! Так, в директиве начальника политуправления Западного фронта №00205 от 29.07.1941 г. отмечались случаи «ничем не оправданных расстрелов бойцов и командиров» (ЦАМО, ф.221, оп.1362, л.4.д.87). Можно это «списать» на особые обстоятельства начала войны. Однако только в январе 1944 года на 2-ом Украинском фронте имело место свыше 100 случаев рукоприкладства и расстрелов без суда и следствия (Там же, ф.240, оп. 2772, д.18, л.180, 277,380,400)!
Ну, а к чему на фронте могло привести отсутствие дисциплины и, соответственно, возникающая в такой ситуации паника показывает пример 34-ой армии Западного фронта в период с 10-ого по 26 августа 1941 года. На 10 августа в ней состояло: всего личного состава 54912 человек, начальствующего состава всех уровней 4434 человек, танков – 83, артиллерийских орудий – 376, винтовок и автоматов – 43220. После панического отступления на 26 августа в ней осталось: личного состава 22043 человека (40,1% от первоначального количества), начальствующего состава 2059 (46,4%), танков – 9 штук (10,8%), орудий – 92 (25,0%), винтовок и автоматов – 11975 (27,7%) (ЦАМО, ф.32, оп.11309, д.51, л.38.) Опять-таки бороться с паникой пытались расстрелами. Так, за октябрь 1941 года в 30-й армии на Западном фронте расстреляли 20 человек, а в 43-ей – 30 (ЦАМО, ф.32, оп.11389, д.50, л.126.). Но помогало это плохо. Например, несмотря на расстрелы паникеров непосредственно на поле боя, 97 сд (Юго-Западный фронт) с 6 по 8 августа три раз подряд отходила с поля боя, и потеряла при этом до 80% личного состава и большое количество оружия и военной техники (ЦАМО, ф.221, оп.1362, д.34, л.195). То есть эта мера не действовала!
Одним из тягчайших случаев нарушения воинской дисциплины является дезертирство. И вот оно по годам: 1941 – 30782 человека, 1942 – 111994, 1943 – 82733, 1944 – 32723, 1945 – 6872. Итого: 265104 человека (Архив ГВП (Государственная военная прокуратура) – 1941-1945: д.253, л.76; д.258, л.1,5; д.265, л.24). Причем больше всего удивляют дезертиры в 1945-ом. Это же каким человеком надо было быть, чтобы решиться на такое в этом году?! Конечно, и в 45-ом люди погибали, но все-таки только последний идиот мог на такое пойти именно в это время! Членовредители у нас тоже были, и было их немало: в 1941 – 8105, в 1942 – 25265, в 1943 – 16631, в 1944 – 6959, в 1945 – 1696. Итого: 68656 (Архив ГВП: д.253, д.76,л.1,5; д.265, л.24). Ведь 265 тысяч - это 33% от общего числа военнослужащих, осужденных за годы войны, с 1941 по 1945 год (Архив Верховной коллегии Верховного суда СССР. Оп.1. пор.316, нар. 86 с, л.3,48.). Нетрудно подсчитать, что всего за различные преступления в годы войны было осуждено 803031 человек! И это очень важно, потому что состав преступлений до сих пор находится на «секретном листе», то есть узнать, за что конкретно, кто сел по какой статье, нельзя. Можно доказательно утверждать, что опубликованная в Германии книга о полутора миллионах изнасилованных нашими солдатами немок – ложь! Потому что подобного рода преступления в Красной армии пресекались и наказывались очень сурово. И понятно, что хотя среди 803301 осужденных насильники, конечно, были, но даже это число даже до половины заявленных полутора миллионов не дотягивает! Потому что там было и воровство, и мародерство и, скажем, тоже членовредительство, и самый банальный «мордобой» на почве пьянки и возникших между бойцами (а то даже и между командирами – лично я уверен, что бывало и такое!) неприязненных отношений.
Так что изучение архивных материалов это не только инструмент познания истины в отношении нашей истории, как и роли все той же дисциплины в годы ВОВ, но и важное средство отпора современным клеветникам России!
Информация