Тайный шёпот широких масс
«Вы слышали!», «Вы знаете?» Сталин жестоко боролся со слухами. Немало высокопоставленных лиц и их близких пострадало именно за распространение слухов, сплетен. «Не болтай!» стало основным девизом в годы второй мировой войны. Такая борьба со слухами была вызвана тем, что в годы Первой мировой войны слухи оказали существенное влияние на общественную жизнь.
В отличие от столиц и промышленных центров, слухи в провинции и в начале XX века оставались реальным фактором политической жизни. Помимо "витания", слухи оказывали конкретное воздействие на общество.
Слухи как особый источник социально значимой информации появляется в любом обществе, становятся существенным фактором общественной жизни. "Наши дни характеризуются обилием и разнообразием слухов. Это совершенно естественно, так как война заполняет теперь души и умы всего русского народа, каждый хочет о ней знать как можно больше, а поэтому всякая интересная весточка проникает из уст в уста с чрезвычайной быстротой и становится достоянием целого города на протяжении нескольких часов", — отмечали в первые месяцы войны «Кубанские ведомости» (1914 год. 5 августа. С.3).
Понимая негативные последствия восприятия населением искажённой информации, для борьбы с волнениями крестьян в военное время Министерство внутренних дел разработало целую программу мер, изложенных в циркулярном письме губернаторам от 31 июля 1914 года, в котором предлагало местным властями «стать ныне в особо близкое, непрестанное соприкосновение с местным сельским населением, чутко прислушиваясь к его интересам, осведомляя его в пределах возможности о происходящих событиях и парализуя немедленно вздорные и вредные слухи, проникающие в его среду». Одновременно предписывалось принять самые суровые меры против лиц, «сеящих ложные слухи среди сельского населения», а в случае беспорядков — действовать решительно и быстро. В особо беспокойных волостях предусматривалось ставить постоянную охрану из достаточной численности команд стражи. (Государственный архив Ставропольского края. Ф. 101. Оп.1. Д. 264. Л.45).
Слухи имеют тенденцию к распространению в том обществе, где недостаточно информации о происходящих событиях. «Война началась чуть ли не неделю назад, а между тем о событиях этих страна ничего не знает, — писал в августе 1914 года «Северокавказский край». — На почве молчания, на почве подозрений, когда хотят что-то скрыть, рождается паника. При полном отсутствии данных слухи, самые невероятные, возникают и проносятся от края до края с молниеносной быстротой». Информационный вакуум болезненно воспринимался большей частью населения провинции, особенно в отдалённых от города местностях. Интерес ко всему, что происходило в столице, был огромен.
Слухи как вид коммуникации распространялись в годы войны стихийно, предпочитая «свою» публику, которая приспосабливала достоверность слухов к своему опыту и ожиданиям. Например, в первые месяцы войны наиболее распространёнными на Юге России были разговоры, что после победы России все захваченные у противника земли царь раздаст крестьянам и иногородним, а наделы казаков существенно возрастут.
Один из цензоров 6-й армии Северного фронта, проанализировав осенью 1916 года поступавшие из тыла на фронт письма, сделал такой вывод: «Октябрь текущего года может быть назван месяцем слухов. Никогда ещё за два года войны слухи не были распространены в печати и обществе в таких огромных размерах и разнообразных вариациях, как за последнее время. Девяносто процентов общественных разговоров начинается фразами «Вы слышали!», «Вы знаете?».
Слухи, достигая определённой степени интенсивности, порождают страх, фобии, дискомфортное состояние. Более того, они могут способствовать массовым беспорядкам, различного рода акциям неповиновения властям. В нестабильное время, какими были годы Первой мировой войны, искажённая информация негативно воспринималась любыми слоями населения и зачастую приводила к социальным потрясениям. В донесении помощнику начальника Терского областного жандармского управления отмечалось, что первые погромы на почве дороговизны в 1916 году возникли из-за того, что «бабы-солдатки, распустившие слухи, что Кавказским наместником разрешено громить в течение трёх дней лавки и магазины, собрались большой толпой, среди которой было несколько хулиганов, ездили по сёлам, разграбив лавки, увозили награбленное».
Городской и сельский обыватель продолжал во время войны жить слухами: об изменах, о наборе женщин от 18 до 22 лет в армию, о массовых арестах, о столкновениях рабочих с полицией, после чего и с той, и другой стороны, как на поле битвы, осталось много убитых и десятки раненых. «И все эти слухи, как в фокусе, концентрируются в Петрограде, оттуда идут по всей России, мешая частицу правды с огромным количеством небылиц».
Материалы первого департамента третьего уголовного отделения Министерства юстиции за период с лета 1915 года по декабрь 1916 года свидетельствуют о стремительном распространении слухов, дискредитировавших монархию. Негативно преломлялись в общественном сознании кампании по расследованию шпиономании, которые широко печаталась в газетах. Это производило впечатление, что предательство и измена были присущи властным верхам, что вызывало самые невероятные и страшные слухи, подрывавшие доверие к правящей монархии. В жандармском донесении на имя начальника Кубанской области говорилось: «В некоторых станицах распространяется крайне вредная информация о Распутине и её императорском высочестве, якобы связанных с Германией».
Придание слухам достоверности, «обоснованности», обрастание их новыми догадками могло происходить и под влиянием совместного и по традиции коллективного чтения газет крестьянами. Материал публикаций вызывал такое преломление в сознании крестьян, такое толкование, на которое авторы и не рассчитывали. В деле о казаках станицы Ессентукской Н. Трифонове и И. Лыкове, задержанных в ноябре 1916 года говорится, что эти казаки после прочтения газетной статьи, где говорилось о росте оппозиционных настроений, о критике лидерами политических партий деятельности правительства, заметили: «И что же у нас за царь. Взял бы и вымел сор из своего дома, а он терпит такое. Это по его вине наши дети мрут на войне, и мы не можем их похоронить, а мы скоро будем пухнуть с голоду. А царь, небось, с золотого блюда жрёт».
Разговоры и суждения о продажности власти, об измене в окружении царя, правительстве и высшем генералитете среди жителей Северного Кавказа наносили удар по авторитету монархии и разрушали веру в святость и справедливость верховной самодержавной власти, на которой держалась авторитетная государственная система России.
Приняв войну более-менее спокойно и вынося её тяготы, жители региона на второй году войны стали проявлять признаки психологической усталости. Это выявилось в более частых, чем в первый год, толках о мире среди населения. Они возникали, как правило, во время проведения полевых работ, а также в периоды очередных мобилизаций и повторных призывов. Жандармские рапорты и донесения фиксируют приверженность крестьян идее «почётного» мира как наилучшего для России исхода войны. В материалах одного из уголовных дел отмечалось, что крестьянин села Томузловского Ставропольской губернии Г.Д. Черных «открыто вёл среди своих односельчан пропаганду о бесцельности войны с Германией, говоря при этом о выгодности для русского народа находиться под властью немцев, у которых правительство и порядки лучше, и что лучше было бы сдаться в плен, чем продолжать никому не нужную войну».
В 1916 году «Кубанские ведомости» писали об абсурдности распространившихся в Екатеринодаре (сегодня — Краснодар) слухов: «В последнее время в городе «ходят» бессмысленные слухи о том, что на днях будет либо объявлен мир с Турцией, либо будет обнародована какая-то небывалая мобилизация, либо произойдут на почве дороговизны беспорядки». «Каждый день рождаются слухи, что зазвонит ночью колокол, и это будет значить заключение мира».
Местные власти через периодическую печать предупреждали население об опасности подобной информации: «В наш край вползают слухи одурманивающие, вползают, и распространяются, и повсюду порождают беспокойные ожидания. Пришло время, когда мы должны быть настороже, оберегать себя и своих близких от слухов и сплетен», — писали «Кубанские ведомости» 16 декабря 1916 года.
Возникновение ложных слухов при отсутствии достоверной и достаточной информации служило типичной формой реакции людей на происходящие события. На это обстоятельство обращали внимание и современники: «Обыватель настолько издёргал свои нервы то на дороговизне, то на реквизициях, что готов верить самым нелепым слухам, какую бы глупость ни распустил какой-нибудь изворотливый человек — обыватель слушает разиня рот, и никак ему в голову не придёт вдумчиво относиться к этому слуху писали «отклики Кавказа» 2 марта 1917 года.
Конец февраля — начало марта 1917 года характеризовались отсутствием достоверной информации о происходящих событиях. В городе Армавире и Ставрополье информация о низложении царского правительства, отречении Николая II была опубликована в газетах только 5 марта. Местные власти, получая отрывочные сведения, были в растерянности и не знали, что предпринять. Губернатор засыпал Министерство иностранных дел, наместника на Кавказе телеграфными запросами о то, как вести себя в сложившейся ситуации, какие предпринять меры, тем более что в городах, да и в уездах, население ни о чём не знало.
И после Февральской революции слухи также играли определяющую роль в политическом сознании жителей региона. «Северокавказское слово» сетовало по этому поводу: «Несмотря на то, что у нас существует полная и широкая свобода слова у нас всё же, к сожалению, культивируется «свобода самым нелепым слухам и рассказам о всяких мифических небылицах». Пресса освещает очень много, что происходит в сфере политики и общественности, происходящие митинги и совещания дают возможность с самых широких сторон и антагонистических точек зрения расценивать те или иные факты. Однако находятся досужие, а может быть, и просто из мира угодников люди, у которых сильный зуд к сплетням. Сейчас и вся Россия в целом, и наша Пятигорская отчизна переживает смутные времена, в которых обыватель особенно чуток ко всем слухам и непроверенным, неправильным сведениям и даже к шороху в рядах той или иной группировки».
Среди населения широко циркулировали слухи о войне между горцами и казаками Моздокского района, о бегстве Николая II и восстановлении монархии. Армавирская газета «Отклики Кавказа» предупреждала об абсурдности слухов, о том, что Временное правительство и местные власти будут реквизировать подушки для солдат фронта. Местные власти старались бороться с негативным влиянием слухов, считая, что зоной их появления являются базары.
Лавинообразное нарастание слухов современники связывали с низким уровнем политической культуры, которую нужно было повысить путём агитационно-пропагандистской работы. «Местами деревня находится во власти самой дикой пропаганды. Это вызывает погромы, производятся аресты частных лиц. Сводятся личные счёты с местными деятелями, работниками. Обсуждаются вопросы, как разделить землю, не дожидаясь решения законодательного органа. Распускаются возбуждающие слухи, в роде подобных: «Духовенству Временное правительство приказало посшибать все кресты на церквах». В другом месте идут упорные слухи, то Временное правительство будто бы объявило о выдаче на каждый двор по одной лошади, корове и по 1000 рублей. Дикая пропаганда отражается сильно на поступлении причитающихся с крестьян налогов» — так описывал ситуацию лектор Санников в губернской газете «Северокавказский край» (1917 год. 26 июля).
Как социальное явление, слухи приобрели в течение времени специфические функции и формы устного социально-политического коммуникативного акта. Их активная циркуляция объясняется как сбоями в работу средств массовой коммуникации, так и социально-психологическими особенностями населения. Слухи, по сути дела, «есть дополнение формальной коммуникации неформальными каналами, которые формируются чаще всего на базе личных контактов между людьми, в связи с чем информация, передавая таким образом, пользуется особым доверием, а степень критичности восприятия этих сообщений сильно занижена» (Шомова С.А. Политическая культура России XX века: учебное пособие. М., 2008 год, стр. 34).
Ещё один учёный характеризует слух как тайный шёпот широких масс, формирующий общую духовную атмосферу в обществе, против которой бессильны как система массовой информации, так и самые крайние методы массового террора» (Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 1993 год, стр. 339).
Информация