Что будет, если Россия вторгнется на Украину?

Военный аналитик Беннетт Рамберг вспоминает, как разные президенты США реагировали на агрессивные действия Москвы во времена холодной войны

Несмотря на избрание Петра Порошенко президентом Украины, на отвод части российских сил от украинской границы и на определенные дипломатические успехи, призрак кремлевского военного вторжения до сих пор не развеялся и Запад по-прежнему не понимает, что делать, если это вторжение произойдет. Американским аналитикам, размышляющим над этой проблемой, имеет смысл вспомнить, как предыдущие президенты реагировали на прямые и косвенные агрессивные действия Москвы во времена холодной войны и не только.

История предлагает четыре модели. В Корее и Вьетнаме Соединенные Штаты осуществили активное военное вмешательство. Реакция на подавление Советским Союзом восстаний в Восточной Германии (1953 год), Венгрии (1956 год) и Чехословакии (1968 год) ограничилась грозными взглядами и обиженным видом. В Афганистане (1979-1989 годы) Вашингтон занял промежуточную позицию, объединив экономические и неэкономические санкции с поставками военного снаряжения силам сопротивления. В Грузии (2008 год) он в основном полагался на дипломатию.

Годится ли какая-либо из этих стратегий для современной Украины? В настоящий момент, вероятно, наиболее подходящим выглядит грузинский путь. Афганский вариант следует оставить в запасе на тот случай, если Москва все же вторгнется на Украину. Ввод западных сил связан с риском большой европейской войны, а вариант Восточной Германии – Венгрии – Чехословакии (то есть игнорирование) выглядит легким выходом для Запада, однако поощряет Россию и дальше пытаться брать под контроль постсоветские страны и раскалывать их население. Поясним этот тезис на исторических примерах.

Для Гарри Трумэна и Линдона Джонсона готовность направить американские войска в Корею и Вьетнам была связана с боязнью нового Мюнхена на фоне усиливавшейся холодной войны. «Никогда больше!» – провозглашали они. В своих мемуарах Трумэн писал: «Я был уверен, что если мы позволим Южной Корее погибнуть, коммунисты займутся странами, лежащими ближе к нам». Отсутствие реакции могло «положить начало цепи событий, итогом которой могла стать мировая война». В свою очередь, Линдон Джонсон говорил о Вьетнаме: «Если бы мы ушли из Юго-Восточной Азии, проблемы начались бы во всем мире – не только в Азии, но и на Ближнем Востоке, в Европе, Африке и Латинской Америке. Я был убежден: если мы не примем вызов, это подготовит почву для Третьей мировой». В результате Соединенные Штаты ввязались в многолетние кровопролитные и дорогостоящие войны, практически никак не способствовавшие безопасности Америки.

В Восточной Европе обстоятельства подтолкнули Дуайта Эйзенхауэра и Линдона Джонсона избрать совсем другой курс. Администрация Эйзенхауэра сначала поставила себя в тяжелое положение, призвав к «отпору» и «освобождению» региона от советского господства. Однако вскоре ее гордыне пришлось столкнуться с реальностью, и в итоге, когда восточные берлинцы в 1953 году восстали, Вашингтон не смог предложить им почти ничего, кроме гуманитарной помощи.

Как сильно запуталась администрация накануне Венгерского восстания 1956 года, наглядно демонстрирует программный документ Совета по национальной безопасности от 18 июля 1956 года. В нем, с одной стороны, указывается, что «подстрекательство к насилию» на Востоке может «суммарно повредить» американским «задачам», вызвав ответные действия. С другой стороны, он провозглашал, что политика США не должна «препятствовать... спонтанным проявлениям недовольства и несогласия», и призывал поддерживать «националистов в любой форме, если это будет способствовать достижению независимости от Советского Союза». Затем события в Венгрии вернули Вашингтон к реальности. Объясняя, почему он решил отступить после того, как публично осудил вторжение, Эйзенхауэр признал: «Если бы мы в одиночку отправили солдат в Венгрию через нейтральную или враждебную территорию, это привело бы к большой войне». 12 лет спустя, когда советские войска вошли в Прагу, Линдон Джонсон пришел к такому же выводу.

В декабре 1979 года, на грани нового десятилетия, Америка столкнулась в Афганистане с очередным военным вызовом со стороны Кремля. Это был первый за время холодной войны случай масштабного вторжения русских в страну, не входившую в Варшавский договор. С точки зрения президента Джимми Картера, случившееся стало «самой серьезной угрозой миру со времен Второй мировой войны». Он опасался, что Афганистан станет для Москвы плацдармом для попытки взять под контроль нефтеносный Персидский залив.

Ставки были так велики, что закрывать глаза на происходящее было нельзя. В итоге Вашингтон ввел санкции – решил бойкотировать Олимпиаду и заморозить продажу зерна Москве. Более важная часть его реакции была скрыта от глаз широкой публики. Картер и Рейган взяли пример с СССР и дали зеленый свет поставкам афганским силам сопротивления противотанкового и зенитного оружия из соседнего Пакистана. В результате ситуацию удалось переломить.

Совсем по-другому выглядела реакция на российское вторжение в Грузию 2008 года. Пушки заменила дипломатия. В своих воспоминаниях Кондолиза Райс описывает, как Совет по национальной безопасности принимал решение: «Заседание получилось несколько бурным. Было много громких слов, много негодования в адрес русских, много рассуждений об угрозах, которые должны прозвучать со стороны Америки. В какой-то момент вмешался обычно молчавший (советник по национальной безопасности) Стив Хедли (Steve Hadley). «Я хотел бы спросить, – заметил он, – готовы ли мы воевать с Россией из-за Грузии?» После этого все успокоились, и мы перешли к более продуктивному диалогу о возможных вариантах действий».

В результате французы – с благословения Вашингтона – договорились о российском контроле над Абхазией и Южной Осетией в обмен на вывод войск с остальной территории Грузии.

История наглядно демонстрирует нам, что стандартного способа адекватно отвечать на московские поползновения не существует. Однако некоторые полезные выводы сделать можно. Ключевой урок Афганистана и Вьетнама заключается в том, что местные силы сопротивления, если они хорошо вооружены и не обращают внимания на потери, могут сражаться с серьезными иностранными противниками и даже их побеждать. Соответственно, если Запад будет транспортировать оружие через восточную границу НАТО в случае российского вторжения, это может привести к схожему эффекту – если, конечно, украинский народ будет готов сопротивляться. (Впрочем, положение дел в Крыму заставляет в этом усомниться.)

А что будет, если вторжение проигнорировать? Такой выбор в свое время помог Соединенным Штатам держаться в стороне от восточноевропейских проблем. На Украине он может сработать таким же образом. Однако вопрос в том, насколько в современных условиях, с учетом круглосуточного новостного цикла, будет приемлемо для Запада, несмотря на пример Сирии, спокойно наблюдать, как российские танки идут по Украине, и не прибегать к афганскому варианту?

К счастью, на данной стадии грузинский вариант не требует от Запада отвечать на этот вопрос. В применении к Украине он предполагает, что и Киев, и Запад вынуждены будут смириться с тем, что они не могут изменить: Крым, подобно Южной Осетии и Абхазии, останется с Москвой. В ответ российские провокаторы и сотрудники российских спецслужб должны будут полностью покинуть остальную территорию Украины, и Россия должна будет пообещать, что в дальнейшем не станет вмешиваться.

Наивность? Умиротворение? Поощрение Кремля прибегать и дальше к «тактике салями»? Или просто благоразумный выбор, учитывающий риски, возможную эффективность действий и реальную обстановку в Крыму?

Что бы ни произошло на Украине в будущем, текущие события уже заставили Запад пересмотреть свои планы, чтобы не создавать у г-на Путина искушения перейти черту. Новая Европейская страховочная инициатива президента Обамы должна поддержать восточных членов НАТО и помочь им с подготовкой. Одновременно Америка заранее размещает в регионе технику и проводит ротацию своих сил, присутствующих в нем. Следует отметить, что все это производило бы большее впечатление, если бы многие другие сильные партнеры по альянсу также увеличивали бы свое региональное военное присутствие. Результат должен не оставить у Москвы ни малейшего сомнения: любой удар по члену НАТО гарантированно приведет к серьезному военному ответу.