Смерть из ниоткуда. О минной войне на море. Часть 3
Про различные силы ВМФ России можно сказать очень много плохого, и не сильно много хорошего, но на этом фоне противоминные силы выделяются особо. Дело в том, что это единственный вид сил в ВМФ, чьи возможности равны нолю – строго. Не больше.
Да, подводный флот не имеет современных торпед, не имеет средств гидроакустического противодействия, уровень подготовки личного состава низок, и так далее, но всё же он многое может, например, против разных стран «третьего мира». Да и против НАТО в некоторых случаях и при определённом везении.
Да, надводный флот почти умер, но даже в нынешнем состоянии он способен нанести потери большинству потенциальных противников, особенно у своих берегов, да и у Сирии этим летом собрали хорошую группировку, и роль свою она тогда отыграла на сто процентов.
Да, от морской авиации остались рожки да ножки, но всё же шесть самолётов, хоть как-то способных бороться с современными подлодками, мы наберём, есть штурмовые авиаполки, есть Ту-142М для дальней разведки – и они хорошо её проводят.
И так везде, кроме противоминных сил. Там – ноль. Полный. Начиная от старших офицеров, всё ещё верящих в буксируемые тралы, и отмахивающихся от ТТХ современных западных мин, и кончая кораблями, непригодными выполнять задачи по предназначению. Ноль.
При этом вливания денег в новые тральщики оказались просто-напросто напрасными. Вопрос о том, почему так получилось, многогранен, сложен и его полное раскрытие невозможно в рамках одной статьи. Скажем так – в условиях, когда ВМФ долго не участвует в боевых действиях, вокруг него вырос целый класс военной бюрократии, видящей во флоте только фин.поток, который надо оседлать, и не более. Вопросы боеготовности при таком подходе не интересуют вообще никого, ими никто не занимается, и в итоге – боеготовности нет.
Нас же интересует не столько вопрос «кто виноват?», сколько вопрос «что делать?», на чём и стоит сосредоточиться.
Рассмотрим то, насколько ситуация в ВМФ отличается от того, «как должно» быть.
Принципиально, задачи противоминных сил можно разделить на обнаружение мин и их уничтожение. Когда-то очень давно, мины если и обнаруживались, то только визуально. Со второй половины ХХ века, в качестве средства обнаружения минных полей стали использоваться гидроакустические станции, специально созданные для поиска малых объектов в толще воды на небольших (сначала) глубинах. Такие ГАС, установленные на тральщиках, позволяли засечь минное поле прямо по курсу. В дальнейшем, ГАС становились всё совершеннее, позже к ним добавились телеуправляемые необитаемые подводные аппараты – ТНПА, оснащённые гидролокаторами и телекамерами, появились безэкипажные катера, оснащённые ГАС, появились гидролокаторы бокового обзора, позволяющие вскрывать подводную обстановку, двигаясь вдоль кромки минного заграждения.
В дальнейшем появление точных систем позиционирования корабля и ТНПА, рост возможностей компьютеров, рост разрешающей способности гидролокаторов, позволил вести обследование дна и толщи воды в охраняемой акватории, обнаруживая изменения, новые объекты на дне и в придонных слоях воды, которых ранее не было. Такие объекты можно было сразу же проверить с помощью ТНПА, убедившись, что это не мина.
Появились низкочастотные ГАС, сигнал которых, не обеспечивая хорошее разрешение получаемой «картинки», мог бы, тем не менее, выявить заиленные донные мины, что стало огромным шагом вперёд. Теперь мину стало тяжело спрятать в том хламе, который в изобилии присутствует на морском дне в районе интенсивной хозяйственной и военной деятельности человека, в иле, в водорослях, среди разного крупного мусора, утопленных катеров и лодок, покрышек, и всего, что там ещё есть на дне. Ил, наносимый подводными течениями, представлял собой отдельную проблему, он мог скрыть мину от других способов поиска, но НЧ-сигнал помогал с ним «разобраться». Все эти средства эффективно комплексируются друг с другом, обеспечивая, при необходимости, так называемую «сплошную гидроакустическую освещённость». Высокочастотные ГАС дают хорошую картинку, позволяя, например, засечь установленную на глубине мину-торпеду, низкочастотная ГАС даёт возможность заглянуть под ил. Она же, плюс компьютеры и совершенное программное обеспечение, помогают «отсечь» естественные помехи, создаваемые подводными течениями. Существуют и ещё более продвинутые способны контролировать обстановку – так технически уже давно возможно реализовать так называемый непрерывный гидроакустический мониторинг, когда наблюдение за подводной обстановкой ведётся непрерывно с помощью широкого набора гидроакустических средств, засекающих как появление посторонних предметов (мин) на дне и в воде, так и боевых пловцов, например.
На подходе массовое внедрение даже в ВМС маленьких и слабых стран параметрических антенн – когда излучаемые в водную среду параллельно пучки мощных звуковых волн с близкими частотами порождают в воде зону, этакую «виртуальную» антенну, являющуюся источником мощнейших вторичных колебаний, куда более мощных, чем может дать обыкновенная гидроакустическая антенна разумного размера. Это повышает эффективность поиска мин на порядки. Такая техника уже поступает на вооружение в некоторых странах.
В тех случаях, когда сложная гидрология не даёт возможности «просмотреть» всю толщу воды, используются ТНПА. Они же обеспечивают классификацию найденных поиском миноподобных объектов, если это затруднено по сигналам ГАС.
Естественно, что всё вышеперечисленное сводится в один комплекс с помощью автоматизированных систем управления противоминными действиями, которые превращают различные средства обнаружения (и поражения) в единый совместно работающий комплекс, и формируют для операторов и пользователей информационную среду, в которой наглядно и просто отображается всё многообразие подводной обстановки, и выдаётся целеукзание как для сил, так и для средств поражения.
Нетрудно догадаться, что почти ничего из этого у нашего ВМФ нет.
В настоящее время, у ВМФ есть несколько десятков тральщиков, из которых один – «Вице-адмирал Захарьин» имеет не самую хорошую, но адекватную ГАС миноискания, и СТИУМ «Маёвка», для поиска и уничтожения мин под водой. Есть пара морских тральщиков проекта 12260, имеющих высокочастотную ГАС, и в теории способных нести старинные искатели-уничтожители мин КИУ -1 и 2 (насколько на практике эти системы «живые» сейчас, сказать сложно. Есть сведения, что один из тральщиков использовался для экспериментов с системой «Гюрза», до «серии» не дошедшей), есть девять рейдовых тральщиков проекта 10750, обладающие так скажем относительно приемлемой ГАС миноискания, и также способных применять искатели мин.
Есть новейшие тральщики проекта 12700 «Александрит», задумывавшиеся как носители современных противоминных гидроакустических станций, но их мало, и им свойственна такая огромная масса недостатков, которая сводит значение этих кораблей к нолю. Пока.
Есть определённые наработки по АСУ, существенно уступающие западным.
И на этом всё.
Все остальные рейдовые, базовые и морские тральщики устарели полностью, и для чего либо более сложного, чем вытраливание самодельных якорных мин, изготовленных в гараже какими-нибудь боевиками-самоучками, непригодно. Старёхонькие ГАС, буксируемые тралы и воспоминания о старых советских ещё искателях мин – больше там ничего нет.
Систем, полностью обладающих описанным выше функционалом, ВМФ не имеет, и даже близко не пытается что-то такое получить. Время от времени, на страницах специализированных военных изданий, возникают статьи офицеров среднего звена или не сильно высокопоставленных сотрудников соответствующих КБ или НИИ, где высказываются мысли о необходимости привести возможности по поиску мин в соответствие с требованиями времени, но эти призывы как правило остаются гласом вопиющего в пустыне. Возможно, что где-то вяло идут какие-то НИР и ОКР по указанным тематикам, но до «серии» они не дойдут никогда.
При этом, российская промышленность обладает всем необходимым потенциалом для того, чтобы быстро поправить ситуацию. Нет никаких технических проблем с тем, чтобы «срастить» карты морского дна в районах, которые предположительно могут быть заминированы в первую очередь, защищёнными компьютерами, на которые выводилась бы информация от ГАС. Нет технологической невозможности сделать БЭК с ГАС или гидролокатором бокового обзора (ГБО) и обеспечить передачу данных с него на командный пост, где они «накладывались» бы на карты дна. Всё это возможно сделать, испытать и довести до серии в течение примерно пятилетки. Ну максимум семи лет.
Более того, ранее поставлявшиеся за рубеж отечественные тральщики прошли там модернизацию, и оказалось, что старенькие отечественные ГАС минопоиска вполне себе «дотягиваются» до более-менее адекватного угрозам уровня даже без замены, просто за счёт обновления периферийного оборудования. Этот факт говорит о том, что те же морские тральщики проекта 1265, которые до сих пор являются основой отечественных минно-тральных сил, как и 266М, и вышеперечисленные проекты, вполне могут быть модернизированы в части гидроакустики, получить на борт терминалы АСУ, и аппаратуру сопряжения АСУ и собственных поисковых гидроакустических комплексов.
Это потребует некоторого времени и определённых денег. Минусом является только возраст тральщиков 1265. Их деревянные корпуса уже серьёзно изношены, и для некоторых кораблей, ремонт окажется невозможен. Но это всё же куда лучше ноля.
Не лучше, чем с поиском, обстоит дело и с уничтожением мин. Как уже указывалось ранее, современные мины не дадут себя протралить обычным способом – буксируя трал тральщиком поверх минного поля. Это более невозможно, мина, которая реагирует на сочетание акустического, электромагнитного и гидродинамического полей, взорвётся даже под тихим и немагнитным тральщиком, уничтожив корабль и убив экипаж. А других средств у отечественного ВМФ увы, нет. Старые КИУ-1 и 2, и разные экспериментальные искатели и уничтожители уже давно стали достоянием истории, где-то и картинок не осталось, более-менее живую «Маёвку» коррупционеры от флота прибили, иностранное оборудование оказалось под санкциями, да и не то, что надо наше Министерство обороны хотело покупать. Если завтра кто-то заминирует нам выходы из баз, то пробивать их надо будет кораблями, других вариантов не будет.
Если у большинства флотов не хватает средств скоростного разминирования, но есть хотя бы средства точечного – СТИУМы, ТНПА-искатели, уничтожители – то у нас нет ничего.
И, как и в случае с поиском мин, у нас есть все необходимые технологии и компетенции, чтобы всё исправить за примерно семь лет.
Разберём задачи по разминированию глубже.
Необходимо разделить задачи по разминированию вообще и «прорыву» минного поля, для, например, экстренного вывода из-под удара надводных кораблей. Первая, когда речь идёт о том, чтобы «успеть вовремя» может выполняться в ограниченном масштабе («пробой коридора»), но должна выполняться быстро.
В старые времена самым быстрым способом прорвать минное поле был корабль-прорыватель. Такие корабли представляли собой специально упрочненные суда, способные пережить подрыв на мине. Их направляли на минные поля, чтобы они, двигаясь по ним, инициировали подрыв мин по курсу, «пробивая коридор» в минном поле для прохода нормальных кораблей и судов. До сих пор в строю ВМФ есть несколько радиоуправляемых прорывателей (пр. 13000).
Время, однако, не стоит на месте. Американцы используют вместо кораблей-прорывателей буксируемые вертолётом тралы, но есть куда более рациональное решение – самоходный трал.
В настоящее время, самоходные тралы производятся компанией SAAB. Её продукт SAM-3 является самым передовым подобным изделием в мире, и самым массово производимым. Даже правильнее сказать – единственным полноценно серийным.
Трал представляет собой безэкипажный катамаран, удерживающийся на воде благодаря поплавкам из высокопрочного мягкого материала, заполненным воздухом.
Катамаран штатно буксирует комбинированный акустическо-электромагнитный трал. В большинстве случаев, SAM-3 способен реально имитировать надводный корабль и заставлять мины сработать.
Мягкий материал поплавков способен поглотить достаточно мощную ударную волну. На фото ниже, например, подрыв под тралом взрывного заряда эквивалентного 525-ти килограммам тротила.
Очень важный момент – трал перебрасывается по воздуху, и для сборки и спуска на воду требует четырёх человек и крана с грузоподъёмностью 14 тонн.
На случай если минная обстановка сложна и требуется полное имитирование крупного надводного корабля, SAM-3 может буксировать несамоходные имитаторы массы корабля TOMAS. Данные устройства представляют собой большие и тяжелые поплавки, с источниками электромагнитных волн, способные имитировать своим объёмом и массой гидродинамическое воздействие корпуса корабля на массу воды по которой он движется. При этом, Для «подгонки» воздействия можно формировать «поезд» из поплавков. Под нужными поплавками подвешиваются акустические тралы, причём один может имитировать звуки из машинного отделения, второй шум от винторулевой группы. Фактически, это идеальное средство прорыва, этакий суперпрорыватель, способный обмануть почти любую современную мину.
После того, как самоходный трал пробил коридор в минном поле, за ним высылаются безэкипажные катера с гидроакустическими станциями, задача которых обнаружить в « коридоре» неразорвавшиеся мины. Обнаруженные миноподобные объекты может классифицировать ТНПА, а уничтожить СТИУМ – так как все мины-защитники явным образом подорвутся при проходе над ними того, что по всем параметрам определялось как надводный корабль, для СТИУМ не будет проблемой подойти к мине и использовать против неё подрывной заряд.
Слева прошлое, справа настоящее. Сейчас не тралят.
Возможен вариант, при котором мины, в том числе защитники, будут настроены на подводный объект. В этом случае, придётся массово использовать уничтожители. С другой стороны, точное определение месторасположения мин и их классификация поможет использовать такие старые средства, как шнуровой заряд взрывчатки, и добивать с помощью уничтожителей только те мины, которые его пережили.
Таким образом, для ВМФ идеальным было бы следующее решение.
Создаются противоминные подразделения на военно-морских базах. Они вооружаются самоходными тралами и имитаторами физ.полей, аналогичными SAM-3, безэкипажными катерами с гидроакустическими станциями, катерами-носителями ТНПА и СТИУМ, как это сделано у американцев, которые не строят новые тральщики. Такое подразделение работает по описанной выше схеме – траление акватории самоходным тралом, вывод следом за тралом группы БЭК со средствами поиска, использование ТНПА для классификации обнаруженных миноподобных объектов, и использование СТИУМ для уничтожения не подорвавшихся при тралении мин. В качестве резервной возможности они должны иметь одноразовые уничтожители, но в связи с их большой ценой это будет последнее средство. Которое, благодаря самоходному тралу, будет нужно в не сильно больших, а потому терпимых количествах.
Ещё раз – все необходимые для этого технологии в России есть, и при грамотной постановке задачи, такую схему можно развернуть за пять-семь лет. В дальнейшем необходимо переходить к непрерывному гидроакустическому наблюдению, для полного исключения заброса в акваторию самотранспортирующихся мин в перерывах между проверками и боевых пловцов.
При этом, все тральщики, обладающие существенным остаточным ресурсом, необходимо модернизировать. Нужно вооружать их ТНПА разных типов, оснащать новыми ГАС с системами интеграции в АСУ, возможно, есть смысл оснастить эти корабли водолазным оборудованием, чтобы с их борта можно было бы применить водолазные подразделения для нейтрализации мин (ещё одно из того, что массово применяется на Западе, но от чего наш флот отказывается категорически).
Отдельно стоит проговорить будущее кораблей проекта 12700 «Александрит».
Эти корабли на сегодня имеют огромное для тральщика водоизмещение – до 890 тонн. При этом штатный безэкипажный катер – французский «Инспектор» на эти корабли не влазит и вообще непонятно, как его использовать (катер прямо скажем неудачный с плохой мореходностью). Также что называется «не получились» разрабатываемые для него подводные аппараты, причём по массе параметров. Так, штатный ТНПА корабля имеет вес около тонны, что само по себе не даст его применять при поиске мин. А тот факт, что он имеет какую-то по слухам запредельно высокую цену, и одновременно должен сам уничтожать мины, просто выводит его «за скобки» полностью. Однако, корабль имеет современные ГАС и командный центр на борту.
Стоит достроить все заложенные корабли этого проекта, но в несколько ином качестве. Надо признать, что отправка такого огромного корабля на траление – безумие, причём преступное безумие. Мины будут подрываться под «Александритами» просто из-за их массы и двигаемой ими воды, им «без разницы», что у этих кораблей стеклопластиковый корпус. Этот корабль нужно использовать не как тральщик или даже ТЩИМ, а как новый для нас, но давно выведенный на Западе в отдельный класс «охотник за минами» — mine hunter, который в условиях ВМФ может получить какое-нибудь по-российски традиционно «серое» название, например просто «корабль-искатель мин». От трального вооружения на борту стоит отказаться, но при этом разместить на борту корабля безэкипажные катера для поиска мин, телеуправляемые НПА для их классификации, только нормальные, а не те неработающие и «золотые» по цене прототипы, что сейчас, СТИУМы, запас одноразовых уничтожителей. Стоит изучить вопрос буксировки лёгкого комбинированного (акустика и электромагнитные поля) трала БЭКом с корабля.
В дальнейшем необходимо заново переосмыслить требования к противоминному кораблю, чтобы замена для имеющихся тральщиков уже полностью соответствовала стоящей задаче.
Какой ещё техники не хватает для того, чтобы считать вопрос по минной угрозе закрытым?
Во-первых, всё же нужны вертолёты – буксировщики тралов. Противник внезапно может предпринять минирование столь масштабное, что штатных противоминных сил на военно-морской базе просто не хватит для быстрого обеспечения выхода кораблей в море. Тогда нужно будет срочно перебросить туда резерв. Вертолётные части вполне могут претендовать на то, чтобы быть таким резервом. Они же обеспечивают максимально возможную производительность траления, недоступную для других средств. При этом, так как у нас есть на базах свои противоминные силы, то таких вертолётов надо будет немного. На сегодня единственной реалистичной платформой для такого вертолёта являются вертолёты Ми-17. Пример старых буксировщиков – Ми-14 – показывает, что такой вертолёт вполне справится с буксировкой трала, а амфибийность ему не нужна.
Во-вторых, вертолёты-буксировщики тралов должны иметь опускаемые противоминные ГАС. Это резко поднимет поисковую производительность противоминных сил.
В-третьих, нужны команды специально подготовленных водолазов-сапёров.
В- четвёртых, необходимо провести научно исследовательскую работу по определению методов и средств поиска мин подо льдом. Если разминирование таких минных полей может быть выполнено различными НПА и водолазами через искусственные полыньи и проруби в ледяном покрове, то по обнаружению и поиску мин в таких условиях есть масса вопросов. Тем не менее, они решаемые.
В-четвёртых, необходимо размещение противоминных средств на боевых кораблях. Как минимум БЭК с ГАС, Запас ТНПА, СТИУМ и уничтожителей на кораблях необходимо иметь. Видимо, надо иметь и шнуровые заряды, заводимые с того же БЭК. В составе БЧ-3 должны быть специалисты по применению всей этой техники. В случае необходимости, действия БЧ-3 боевых кораблей будут управляться командиром, руководящим противоминными действиями, либо же в других случаях, корабль будет обеспечивать свой проход через минные поля самостоятельно.
В-пятых, необходима интеграция командования как противоминными действиями, так и противолодочной обороной. Банальный пример – если вблизи вычищаемой от мин зоны находится подлодка противника, то ничего не помешает ей, определяя места, где мины уже ликвидированы, наставить туда самотранспортирующихся мин снова. Даже если у обороняющейся стороны налажен непрерывный гидроакустический мониторинг, и эти мины будут вовремя обнаружены, это как минимум будет означать потерю времени. Если же факто повторного минирования «очищенной» зоны останется неизвестным…
ПЛО жизненно необходимо как сама по себе, так и в контексте противоминных действий.
В-шестых, стоит приглядеться к суперкавитирующим снарядам для обычных корабельных пушек – скорее всего, их можно будет использовать для стрельбы по якорным минам на небольшом заглублении.
В-шестых, необходимо, следом за американцами, создать лазерные средства обнаружения мин, как воздушного, так и корабельного базирования.
В целом же в ВМФ необходимо создание структуры, которая будет отвечать не за подводное оружие, как сейчас, а за ведение минной войны в целом, включая сюда как противоминные действия, так и «наступательное минирование».
Нетрудно догадаться, что всё вышеперечисленное в обозримой перспективе сделано не будет.
Приведём конкретный пример – несколько лет назад одна из российских конструкторских организаций вплотную приблизилась к созданию такого желаемого для любого флота мира продукта, как сверхдешёвый СТИУМ. Многоразовый аппарат, способный эффективно искать мины в большинстве условий, оказывался настолько дешёв, что им можно было безболезненно жертвовать при необходимости. Цена обещалась быть настолько низкой, что можно было бы иметь десятки таких аппаратов на любом боевом корабле – бюджет бы это не особо обременило. Конечно, функционал аппарата был несколько урезан для снижения цены, но так скажем, некритично. Ряд подсистем был доведён «до металла».
Лица, в чьей власти давать или не давать ход таким работам, прихлопнули проект ещё быстрее, чем в своё время «Маёвку». Автора не затруднит дать шифр ОКР и контакты официальным лицам, если таковые заинтересуются вопросом. Впрочем, автор уверен, что официальные лица этим вопросом не заинтересуются.
Стоит заметить, что развал противоминных сил в ВМФ происходит в условиях, когда во-первых обостряется международная обстановка вокруг Российской Федерации, во-вторых, когда риски получить удар на море в разы выше, чем на суше, в третьих, когда наш враг – США, уже имеет опыт анонимной террористической минной войны (Никарагуа) и натравливания на нашу страну своих государств-вассалов (Грузия в 2008-м году).
При этом вассалы вполне себе имеют и мины, и средства их доставки.
Возьмём хотя бы Польшу. Все её десантные корабли класса «Люблин» на Западе классифицируются как «десантный корабль-минный заградитель». С одной стороны, любой танкодесантный корабль это и минный заградитель, с другой, поляки их держат точно не для десантных операций. Эти корабли – сначала заградители, потом уже десантные корабли. Если вспомнить Великую Отечественную войну, то минировать Балтику противник начал до нанесения первого военного удара по территории СССР, в ночь с 21 на 22 июня. Урок нами, похоже, забыт.
Нейтралы тоже дают повод задуматься. Так, нейтральная вроде бы Финляндия, в рамках военного сотрудничества внутри ЕС, шпионит за перемещениями кораблей Балтфолта. Ничего особенного, просто шпионят они с минных заградителей "Хамьенмаа". Их будущие корветы класса «Похьянмаа» штатно имеют отсеки для размещения мин и направляющие для их сброса в воду. Сейчас минзаги — самые большие финские корабли. У финнов больше всего в мире специализированных заградителей. Впрочем, пока финны в большинстве своём за нейтралитет, но переменить этот настрой — дело одной хорошо проведённой провокации. В провокации США и англичане умеют, когда захотят. Главное — момент нужный выбрать.
Апогей развития современных минных заградителей даёт нам Южная Корея. Её новый минный заградитель «Нампо» (являющийся родоначальником нового класса кораблей) несёт 500 мин, и имеет восёмь направляющих для их сброса за корму. Это возможно самый высокопроизводительный минзаг в истории.
Опять же, с одной стороны, Южная Корея вряд ли видит Россию своим противником. Сейчас. Но не будем забывать ,что они американские союзники, причём союзники, исторически показывавшие свою способность к самопожертвованию ради своих американских хозяев. Да, КНДР, Китай и Япония у них числятся куда более вероятными врагами, чем мы. Но намерения меняются быстро, а возможности медленно.
На этом фоне даже отказ американцев от устанавливаемых с подлодок мин (временный) и вывод «Кэпторов» из боевого состава (возможно тоже) как-то не радует. Ведь у США, НАТО и их союзников остаются ещё сотни тысяч мин.
А у нас остаются только доисторические буксируемые тралы и неприятно крикливая военная пропаганда, не подкреплённая реальной военной силой.
Остаётся только надеяться, что нас не попробуют на прочность.
Да, подводный флот не имеет современных торпед, не имеет средств гидроакустического противодействия, уровень подготовки личного состава низок, и так далее, но всё же он многое может, например, против разных стран «третьего мира». Да и против НАТО в некоторых случаях и при определённом везении.
Да, надводный флот почти умер, но даже в нынешнем состоянии он способен нанести потери большинству потенциальных противников, особенно у своих берегов, да и у Сирии этим летом собрали хорошую группировку, и роль свою она тогда отыграла на сто процентов.
Да, от морской авиации остались рожки да ножки, но всё же шесть самолётов, хоть как-то способных бороться с современными подлодками, мы наберём, есть штурмовые авиаполки, есть Ту-142М для дальней разведки – и они хорошо её проводят.
И так везде, кроме противоминных сил. Там – ноль. Полный. Начиная от старших офицеров, всё ещё верящих в буксируемые тралы, и отмахивающихся от ТТХ современных западных мин, и кончая кораблями, непригодными выполнять задачи по предназначению. Ноль.
При этом вливания денег в новые тральщики оказались просто-напросто напрасными. Вопрос о том, почему так получилось, многогранен, сложен и его полное раскрытие невозможно в рамках одной статьи. Скажем так – в условиях, когда ВМФ долго не участвует в боевых действиях, вокруг него вырос целый класс военной бюрократии, видящей во флоте только фин.поток, который надо оседлать, и не более. Вопросы боеготовности при таком подходе не интересуют вообще никого, ими никто не занимается, и в итоге – боеготовности нет.
Нас же интересует не столько вопрос «кто виноват?», сколько вопрос «что делать?», на чём и стоит сосредоточиться.
Рассмотрим то, насколько ситуация в ВМФ отличается от того, «как должно» быть.
Принципиально, задачи противоминных сил можно разделить на обнаружение мин и их уничтожение. Когда-то очень давно, мины если и обнаруживались, то только визуально. Со второй половины ХХ века, в качестве средства обнаружения минных полей стали использоваться гидроакустические станции, специально созданные для поиска малых объектов в толще воды на небольших (сначала) глубинах. Такие ГАС, установленные на тральщиках, позволяли засечь минное поле прямо по курсу. В дальнейшем, ГАС становились всё совершеннее, позже к ним добавились телеуправляемые необитаемые подводные аппараты – ТНПА, оснащённые гидролокаторами и телекамерами, появились безэкипажные катера, оснащённые ГАС, появились гидролокаторы бокового обзора, позволяющие вскрывать подводную обстановку, двигаясь вдоль кромки минного заграждения.
В дальнейшем появление точных систем позиционирования корабля и ТНПА, рост возможностей компьютеров, рост разрешающей способности гидролокаторов, позволил вести обследование дна и толщи воды в охраняемой акватории, обнаруживая изменения, новые объекты на дне и в придонных слоях воды, которых ранее не было. Такие объекты можно было сразу же проверить с помощью ТНПА, убедившись, что это не мина.
Появились низкочастотные ГАС, сигнал которых, не обеспечивая хорошее разрешение получаемой «картинки», мог бы, тем не менее, выявить заиленные донные мины, что стало огромным шагом вперёд. Теперь мину стало тяжело спрятать в том хламе, который в изобилии присутствует на морском дне в районе интенсивной хозяйственной и военной деятельности человека, в иле, в водорослях, среди разного крупного мусора, утопленных катеров и лодок, покрышек, и всего, что там ещё есть на дне. Ил, наносимый подводными течениями, представлял собой отдельную проблему, он мог скрыть мину от других способов поиска, но НЧ-сигнал помогал с ним «разобраться». Все эти средства эффективно комплексируются друг с другом, обеспечивая, при необходимости, так называемую «сплошную гидроакустическую освещённость». Высокочастотные ГАС дают хорошую картинку, позволяя, например, засечь установленную на глубине мину-торпеду, низкочастотная ГАС даёт возможность заглянуть под ил. Она же, плюс компьютеры и совершенное программное обеспечение, помогают «отсечь» естественные помехи, создаваемые подводными течениями. Существуют и ещё более продвинутые способны контролировать обстановку – так технически уже давно возможно реализовать так называемый непрерывный гидроакустический мониторинг, когда наблюдение за подводной обстановкой ведётся непрерывно с помощью широкого набора гидроакустических средств, засекающих как появление посторонних предметов (мин) на дне и в воде, так и боевых пловцов, например.
На подходе массовое внедрение даже в ВМС маленьких и слабых стран параметрических антенн – когда излучаемые в водную среду параллельно пучки мощных звуковых волн с близкими частотами порождают в воде зону, этакую «виртуальную» антенну, являющуюся источником мощнейших вторичных колебаний, куда более мощных, чем может дать обыкновенная гидроакустическая антенна разумного размера. Это повышает эффективность поиска мин на порядки. Такая техника уже поступает на вооружение в некоторых странах.
На этой схеме параметрическая ультразвуковая антенна. В гидроакустике диапазон будет очень сильно смещён "влево", но принцип формирования "антенны" из объёма среды тот же самый.
В тех случаях, когда сложная гидрология не даёт возможности «просмотреть» всю толщу воды, используются ТНПА. Они же обеспечивают классификацию найденных поиском миноподобных объектов, если это затруднено по сигналам ГАС.
Естественно, что всё вышеперечисленное сводится в один комплекс с помощью автоматизированных систем управления противоминными действиями, которые превращают различные средства обнаружения (и поражения) в единый совместно работающий комплекс, и формируют для операторов и пользователей информационную среду, в которой наглядно и просто отображается всё многообразие подводной обстановки, и выдаётся целеукзание как для сил, так и для средств поражения.
Нетрудно догадаться, что почти ничего из этого у нашего ВМФ нет.
В настоящее время, у ВМФ есть несколько десятков тральщиков, из которых один – «Вице-адмирал Захарьин» имеет не самую хорошую, но адекватную ГАС миноискания, и СТИУМ «Маёвка», для поиска и уничтожения мин под водой. Есть пара морских тральщиков проекта 12260, имеющих высокочастотную ГАС, и в теории способных нести старинные искатели-уничтожители мин КИУ -1 и 2 (насколько на практике эти системы «живые» сейчас, сказать сложно. Есть сведения, что один из тральщиков использовался для экспериментов с системой «Гюрза», до «серии» не дошедшей), есть девять рейдовых тральщиков проекта 10750, обладающие так скажем относительно приемлемой ГАС миноискания, и также способных применять искатели мин.
Есть новейшие тральщики проекта 12700 «Александрит», задумывавшиеся как носители современных противоминных гидроакустических станций, но их мало, и им свойственна такая огромная масса недостатков, которая сводит значение этих кораблей к нолю. Пока.
Есть определённые наработки по АСУ, существенно уступающие западным.
И на этом всё.
Все остальные рейдовые, базовые и морские тральщики устарели полностью, и для чего либо более сложного, чем вытраливание самодельных якорных мин, изготовленных в гараже какими-нибудь боевиками-самоучками, непригодно. Старёхонькие ГАС, буксируемые тралы и воспоминания о старых советских ещё искателях мин – больше там ничего нет.
Систем, полностью обладающих описанным выше функционалом, ВМФ не имеет, и даже близко не пытается что-то такое получить. Время от времени, на страницах специализированных военных изданий, возникают статьи офицеров среднего звена или не сильно высокопоставленных сотрудников соответствующих КБ или НИИ, где высказываются мысли о необходимости привести возможности по поиску мин в соответствие с требованиями времени, но эти призывы как правило остаются гласом вопиющего в пустыне. Возможно, что где-то вяло идут какие-то НИР и ОКР по указанным тематикам, но до «серии» они не дойдут никогда.
При этом, российская промышленность обладает всем необходимым потенциалом для того, чтобы быстро поправить ситуацию. Нет никаких технических проблем с тем, чтобы «срастить» карты морского дна в районах, которые предположительно могут быть заминированы в первую очередь, защищёнными компьютерами, на которые выводилась бы информация от ГАС. Нет технологической невозможности сделать БЭК с ГАС или гидролокатором бокового обзора (ГБО) и обеспечить передачу данных с него на командный пост, где они «накладывались» бы на карты дна. Всё это возможно сделать, испытать и довести до серии в течение примерно пятилетки. Ну максимум семи лет.
Более того, ранее поставлявшиеся за рубеж отечественные тральщики прошли там модернизацию, и оказалось, что старенькие отечественные ГАС минопоиска вполне себе «дотягиваются» до более-менее адекватного угрозам уровня даже без замены, просто за счёт обновления периферийного оборудования. Этот факт говорит о том, что те же морские тральщики проекта 1265, которые до сих пор являются основой отечественных минно-тральных сил, как и 266М, и вышеперечисленные проекты, вполне могут быть модернизированы в части гидроакустики, получить на борт терминалы АСУ, и аппаратуру сопряжения АСУ и собственных поисковых гидроакустических комплексов.
Старичок ещё мог бы послужить.
Это потребует некоторого времени и определённых денег. Минусом является только возраст тральщиков 1265. Их деревянные корпуса уже серьёзно изношены, и для некоторых кораблей, ремонт окажется невозможен. Но это всё же куда лучше ноля.
Не лучше, чем с поиском, обстоит дело и с уничтожением мин. Как уже указывалось ранее, современные мины не дадут себя протралить обычным способом – буксируя трал тральщиком поверх минного поля. Это более невозможно, мина, которая реагирует на сочетание акустического, электромагнитного и гидродинамического полей, взорвётся даже под тихим и немагнитным тральщиком, уничтожив корабль и убив экипаж. А других средств у отечественного ВМФ увы, нет. Старые КИУ-1 и 2, и разные экспериментальные искатели и уничтожители уже давно стали достоянием истории, где-то и картинок не осталось, более-менее живую «Маёвку» коррупционеры от флота прибили, иностранное оборудование оказалось под санкциями, да и не то, что надо наше Министерство обороны хотело покупать. Если завтра кто-то заминирует нам выходы из баз, то пробивать их надо будет кораблями, других вариантов не будет.
СТИУМ "Маёвка". Это было лучше, чем ничего, но победило "ничего".
Если у большинства флотов не хватает средств скоростного разминирования, но есть хотя бы средства точечного – СТИУМы, ТНПА-искатели, уничтожители – то у нас нет ничего.
И, как и в случае с поиском мин, у нас есть все необходимые технологии и компетенции, чтобы всё исправить за примерно семь лет.
Разберём задачи по разминированию глубже.
Необходимо разделить задачи по разминированию вообще и «прорыву» минного поля, для, например, экстренного вывода из-под удара надводных кораблей. Первая, когда речь идёт о том, чтобы «успеть вовремя» может выполняться в ограниченном масштабе («пробой коридора»), но должна выполняться быстро.
В старые времена самым быстрым способом прорвать минное поле был корабль-прорыватель. Такие корабли представляли собой специально упрочненные суда, способные пережить подрыв на мине. Их направляли на минные поля, чтобы они, двигаясь по ним, инициировали подрыв мин по курсу, «пробивая коридор» в минном поле для прохода нормальных кораблей и судов. До сих пор в строю ВМФ есть несколько радиоуправляемых прорывателей (пр. 13000).
Время, однако, не стоит на месте. Американцы используют вместо кораблей-прорывателей буксируемые вертолётом тралы, но есть куда более рациональное решение – самоходный трал.
В настоящее время, самоходные тралы производятся компанией SAAB. Её продукт SAM-3 является самым передовым подобным изделием в мире, и самым массово производимым. Даже правильнее сказать – единственным полноценно серийным.
Трал представляет собой безэкипажный катамаран, удерживающийся на воде благодаря поплавкам из высокопрочного мягкого материала, заполненным воздухом.
Катамаран штатно буксирует комбинированный акустическо-электромагнитный трал. В большинстве случаев, SAM-3 способен реально имитировать надводный корабль и заставлять мины сработать.
Мягкий материал поплавков способен поглотить достаточно мощную ударную волну. На фото ниже, например, подрыв под тралом взрывного заряда эквивалентного 525-ти килограммам тротила.
Очень важный момент – трал перебрасывается по воздуху, и для сборки и спуска на воду требует четырёх человек и крана с грузоподъёмностью 14 тонн.
На случай если минная обстановка сложна и требуется полное имитирование крупного надводного корабля, SAM-3 может буксировать несамоходные имитаторы массы корабля TOMAS. Данные устройства представляют собой большие и тяжелые поплавки, с источниками электромагнитных волн, способные имитировать своим объёмом и массой гидродинамическое воздействие корпуса корабля на массу воды по которой он движется. При этом, Для «подгонки» воздействия можно формировать «поезд» из поплавков. Под нужными поплавками подвешиваются акустические тралы, причём один может имитировать звуки из машинного отделения, второй шум от винторулевой группы. Фактически, это идеальное средство прорыва, этакий суперпрорыватель, способный обмануть почти любую современную мину.
TOMAS
После того, как самоходный трал пробил коридор в минном поле, за ним высылаются безэкипажные катера с гидроакустическими станциями, задача которых обнаружить в « коридоре» неразорвавшиеся мины. Обнаруженные миноподобные объекты может классифицировать ТНПА, а уничтожить СТИУМ – так как все мины-защитники явным образом подорвутся при проходе над ними того, что по всем параметрам определялось как надводный корабль, для СТИУМ не будет проблемой подойти к мине и использовать против неё подрывной заряд.
Слева прошлое, справа настоящее. Сейчас не тралят.
А это — будущее. Причём у некоторых оно уже наступило.
Возможен вариант, при котором мины, в том числе защитники, будут настроены на подводный объект. В этом случае, придётся массово использовать уничтожители. С другой стороны, точное определение месторасположения мин и их классификация поможет использовать такие старые средства, как шнуровой заряд взрывчатки, и добивать с помощью уничтожителей только те мины, которые его пережили.
Таким образом, для ВМФ идеальным было бы следующее решение.
Создаются противоминные подразделения на военно-морских базах. Они вооружаются самоходными тралами и имитаторами физ.полей, аналогичными SAM-3, безэкипажными катерами с гидроакустическими станциями, катерами-носителями ТНПА и СТИУМ, как это сделано у американцев, которые не строят новые тральщики. Такое подразделение работает по описанной выше схеме – траление акватории самоходным тралом, вывод следом за тралом группы БЭК со средствами поиска, использование ТНПА для классификации обнаруженных миноподобных объектов, и использование СТИУМ для уничтожения не подорвавшихся при тралении мин. В качестве резервной возможности они должны иметь одноразовые уничтожители, но в связи с их большой ценой это будет последнее средство. Которое, благодаря самоходному тралу, будет нужно в не сильно больших, а потому терпимых количествах.
Ещё раз – все необходимые для этого технологии в России есть, и при грамотной постановке задачи, такую схему можно развернуть за пять-семь лет. В дальнейшем необходимо переходить к непрерывному гидроакустическому наблюдению, для полного исключения заброса в акваторию самотранспортирующихся мин в перерывах между проверками и боевых пловцов.
При этом, все тральщики, обладающие существенным остаточным ресурсом, необходимо модернизировать. Нужно вооружать их ТНПА разных типов, оснащать новыми ГАС с системами интеграции в АСУ, возможно, есть смысл оснастить эти корабли водолазным оборудованием, чтобы с их борта можно было бы применить водолазные подразделения для нейтрализации мин (ещё одно из того, что массово применяется на Западе, но от чего наш флот отказывается категорически).
Отдельно стоит проговорить будущее кораблей проекта 12700 «Александрит».
Эти корабли на сегодня имеют огромное для тральщика водоизмещение – до 890 тонн. При этом штатный безэкипажный катер – французский «Инспектор» на эти корабли не влазит и вообще непонятно, как его использовать (катер прямо скажем неудачный с плохой мореходностью). Также что называется «не получились» разрабатываемые для него подводные аппараты, причём по массе параметров. Так, штатный ТНПА корабля имеет вес около тонны, что само по себе не даст его применять при поиске мин. А тот факт, что он имеет какую-то по слухам запредельно высокую цену, и одновременно должен сам уничтожать мины, просто выводит его «за скобки» полностью. Однако, корабль имеет современные ГАС и командный центр на борту.
Стоит достроить все заложенные корабли этого проекта, но в несколько ином качестве. Надо признать, что отправка такого огромного корабля на траление – безумие, причём преступное безумие. Мины будут подрываться под «Александритами» просто из-за их массы и двигаемой ими воды, им «без разницы», что у этих кораблей стеклопластиковый корпус. Этот корабль нужно использовать не как тральщик или даже ТЩИМ, а как новый для нас, но давно выведенный на Западе в отдельный класс «охотник за минами» — mine hunter, который в условиях ВМФ может получить какое-нибудь по-российски традиционно «серое» название, например просто «корабль-искатель мин». От трального вооружения на борту стоит отказаться, но при этом разместить на борту корабля безэкипажные катера для поиска мин, телеуправляемые НПА для их классификации, только нормальные, а не те неработающие и «золотые» по цене прототипы, что сейчас, СТИУМы, запас одноразовых уничтожителей. Стоит изучить вопрос буксировки лёгкого комбинированного (акустика и электромагнитные поля) трала БЭКом с корабля.
В дальнейшем необходимо заново переосмыслить требования к противоминному кораблю, чтобы замена для имеющихся тральщиков уже полностью соответствовала стоящей задаче.
Какой ещё техники не хватает для того, чтобы считать вопрос по минной угрозе закрытым?
Во-первых, всё же нужны вертолёты – буксировщики тралов. Противник внезапно может предпринять минирование столь масштабное, что штатных противоминных сил на военно-морской базе просто не хватит для быстрого обеспечения выхода кораблей в море. Тогда нужно будет срочно перебросить туда резерв. Вертолётные части вполне могут претендовать на то, чтобы быть таким резервом. Они же обеспечивают максимально возможную производительность траления, недоступную для других средств. При этом, так как у нас есть на базах свои противоминные силы, то таких вертолётов надо будет немного. На сегодня единственной реалистичной платформой для такого вертолёта являются вертолёты Ми-17. Пример старых буксировщиков – Ми-14 – показывает, что такой вертолёт вполне справится с буксировкой трала, а амфибийность ему не нужна.
Вид на хвостовые люки Ми-14БТ — буксировщика тралов. Вертолёт ВМС Болгарии.
Во-вторых, вертолёты-буксировщики тралов должны иметь опускаемые противоминные ГАС. Это резко поднимет поисковую производительность противоминных сил.
В-третьих, нужны команды специально подготовленных водолазов-сапёров.
В- четвёртых, необходимо провести научно исследовательскую работу по определению методов и средств поиска мин подо льдом. Если разминирование таких минных полей может быть выполнено различными НПА и водолазами через искусственные полыньи и проруби в ледяном покрове, то по обнаружению и поиску мин в таких условиях есть масса вопросов. Тем не менее, они решаемые.
В-четвёртых, необходимо размещение противоминных средств на боевых кораблях. Как минимум БЭК с ГАС, Запас ТНПА, СТИУМ и уничтожителей на кораблях необходимо иметь. Видимо, надо иметь и шнуровые заряды, заводимые с того же БЭК. В составе БЧ-3 должны быть специалисты по применению всей этой техники. В случае необходимости, действия БЧ-3 боевых кораблей будут управляться командиром, руководящим противоминными действиями, либо же в других случаях, корабль будет обеспечивать свой проход через минные поля самостоятельно.
В-пятых, необходима интеграция командования как противоминными действиями, так и противолодочной обороной. Банальный пример – если вблизи вычищаемой от мин зоны находится подлодка противника, то ничего не помешает ей, определяя места, где мины уже ликвидированы, наставить туда самотранспортирующихся мин снова. Даже если у обороняющейся стороны налажен непрерывный гидроакустический мониторинг, и эти мины будут вовремя обнаружены, это как минимум будет означать потерю времени. Если же факто повторного минирования «очищенной» зоны останется неизвестным…
ПЛО жизненно необходимо как сама по себе, так и в контексте противоминных действий.
В-шестых, стоит приглядеться к суперкавитирующим снарядам для обычных корабельных пушек – скорее всего, их можно будет использовать для стрельбы по якорным минам на небольшом заглублении.
В-шестых, необходимо, следом за американцами, создать лазерные средства обнаружения мин, как воздушного, так и корабельного базирования.
В целом же в ВМФ необходимо создание структуры, которая будет отвечать не за подводное оружие, как сейчас, а за ведение минной войны в целом, включая сюда как противоминные действия, так и «наступательное минирование».
Нетрудно догадаться, что всё вышеперечисленное в обозримой перспективе сделано не будет.
Приведём конкретный пример – несколько лет назад одна из российских конструкторских организаций вплотную приблизилась к созданию такого желаемого для любого флота мира продукта, как сверхдешёвый СТИУМ. Многоразовый аппарат, способный эффективно искать мины в большинстве условий, оказывался настолько дешёв, что им можно было безболезненно жертвовать при необходимости. Цена обещалась быть настолько низкой, что можно было бы иметь десятки таких аппаратов на любом боевом корабле – бюджет бы это не особо обременило. Конечно, функционал аппарата был несколько урезан для снижения цены, но так скажем, некритично. Ряд подсистем был доведён «до металла».
Лица, в чьей власти давать или не давать ход таким работам, прихлопнули проект ещё быстрее, чем в своё время «Маёвку». Автора не затруднит дать шифр ОКР и контакты официальным лицам, если таковые заинтересуются вопросом. Впрочем, автор уверен, что официальные лица этим вопросом не заинтересуются.
Стоит заметить, что развал противоминных сил в ВМФ происходит в условиях, когда во-первых обостряется международная обстановка вокруг Российской Федерации, во-вторых, когда риски получить удар на море в разы выше, чем на суше, в третьих, когда наш враг – США, уже имеет опыт анонимной террористической минной войны (Никарагуа) и натравливания на нашу страну своих государств-вассалов (Грузия в 2008-м году).
При этом вассалы вполне себе имеют и мины, и средства их доставки.
Возьмём хотя бы Польшу. Все её десантные корабли класса «Люблин» на Западе классифицируются как «десантный корабль-минный заградитель». С одной стороны, любой танкодесантный корабль это и минный заградитель, с другой, поляки их держат точно не для десантных операций. Эти корабли – сначала заградители, потом уже десантные корабли. Если вспомнить Великую Отечественную войну, то минировать Балтику противник начал до нанесения первого военного удара по территории СССР, в ночь с 21 на 22 июня. Урок нами, похоже, забыт.
Нейтралы тоже дают повод задуматься. Так, нейтральная вроде бы Финляндия, в рамках военного сотрудничества внутри ЕС, шпионит за перемещениями кораблей Балтфолта. Ничего особенного, просто шпионят они с минных заградителей "Хамьенмаа". Их будущие корветы класса «Похьянмаа» штатно имеют отсеки для размещения мин и направляющие для их сброса в воду. Сейчас минзаги — самые большие финские корабли. У финнов больше всего в мире специализированных заградителей. Впрочем, пока финны в большинстве своём за нейтралитет, но переменить этот настрой — дело одной хорошо проведённой провокации. В провокации США и англичане умеют, когда захотят. Главное — момент нужный выбрать.
Апогей развития современных минных заградителей даёт нам Южная Корея. Её новый минный заградитель «Нампо» (являющийся родоначальником нового класса кораблей) несёт 500 мин, и имеет восёмь направляющих для их сброса за корму. Это возможно самый высокопроизводительный минзаг в истории.
Nampo-class, он же MLS-II class, он же Hyundai HMD-4000
Опять же, с одной стороны, Южная Корея вряд ли видит Россию своим противником. Сейчас. Но не будем забывать ,что они американские союзники, причём союзники, исторически показывавшие свою способность к самопожертвованию ради своих американских хозяев. Да, КНДР, Китай и Япония у них числятся куда более вероятными врагами, чем мы. Но намерения меняются быстро, а возможности медленно.
На этом фоне даже отказ американцев от устанавливаемых с подлодок мин (временный) и вывод «Кэпторов» из боевого состава (возможно тоже) как-то не радует. Ведь у США, НАТО и их союзников остаются ещё сотни тысяч мин.
А у нас остаются только доисторические буксируемые тралы и неприятно крикливая военная пропаганда, не подкреплённая реальной военной силой.
Остаётся только надеяться, что нас не попробуют на прочность.
- Александр Тимохин
- SAAB, Navy Recognition, НПП "Регион", avia.ru,
- Смерть из ниоткуда. О минной войне на море. Часть 1
Смерть из ниоткуда. О минной войне на море. Часть 2
Информация