Александр против Наполеона. Первая битва, первая встреча
Или я, или он
В марте 1804 г. по приказу Наполеона был арестован и предан суду член королевской семьи Бурбонов герцог Энгиенский. 20 марта военный суд обвинил его в подготовке покушения на жизнь Наполеона Бонапарта и приговорил к смертной казни. 21 марта принц Бурбонского дома, который едва не стал мужем сестры Александра I, великой княжны Александры Павловны, был поспешно расстрелян в овраге Венсенского замка.
Как только Александр узнал о расстреле члена августейшей фамилии, он созвал Непременный совет, этот расширенный до 13 членов Негласный комитет. Ведь одно дело, когда короля и королеву казнила чернь, и совсем иное, если расстрел инициирует человек, не скрывающий претензий на создание новой европейской династии. На заседании совета князь Адам Чарторыйский от имени царя заявил:
«Его Императорское Величество не может сохранять долее сношения с правительством, которое запятнано таким ужасным убийством, что на него можно смотреть лишь как на вертеп разбойников».
Уже 30 апреля 1804 г. русский посол в Париже П.Я. Убри вручил министру внешних сношений Франции Талейрану ноту протеста против «нарушения, учиненного во владениях курфюрста Баденского, принципов справедливости и права, священных для всех наций». Наполеон отреагировал мгновенно:
«Необычайно забавен в роли блюстителя мировой нравственности человек, который подослал к своему отцу убийц, подкупленных на английские деньги».
Бонапарт приказал Талейрану дать ответ, смысл которого заключался в следующем: если бы император Александр узнал, что убийцы его покойного отца находятся на чужой территории, и арестовал их, то Наполеон не стал бы протестовать против такого нарушения международного права. Более ясно назвать публично и официально Александра Павловича отцеубийцей было невозможно.
Великий князь Николай Михайлович считал, что «этот намёк Наполеона никогда не был ему прощён, несмотря на все лобзания в Тильзите и в Эрфурте». Александр стал считать Наполеона своим личным врагом. Тем не менее, пока русский император нуждался в поддержке Наполеона, чтобы завоевать Польшу и Константинополь. Наполеону также был необходим союз с Россией, чтобы обеспечить континентальную блокаду Англии и подчинить себе Центральную и Южную Европу.
Без России Континентальная блокада или «система» фактически теряла смысл
Некоторое время Александр I пытался использовать противоречия между Англией и Францией и их общую заинтересованность в русском содействии. «Нужно занять такую позицию, чтобы стать желанными для всех, не принимая никаких обязательств по отношению к кому бы то ни было». Ближний круг императора, который составлял «английскую партию», внушал ему, что «разврат умов, шествующий по следам успехов Франции», угрожает самому бытию Российской империи.
Показательна точка зрения министра иностранных дел России князя Адама Чарторыйского, который ненавидел Россию, по его собственным словам, настолько, что отворачивал лицо при встрече с русскими, и желал только независимости своей родины Польши, чему могло способствовать соглашение между Россией и Англией. Именно этот польский друг не раз предлагал царю:
«Надо переменить политику и спасти Европу! Ваше Величество откроет новую эру для всех государств, станет арбитром цивилизованного мира. Альянс России с Англией станет осью большой европейской политики».
Но Александр меньше всех походил на борца с революционной заразой, он поражал пафосными речами против «деспотизма» и преклонением перед идеями свободы, закона и справедливости. К тому же у России не было реальных поводов для участия в наполеоновских войнах. Европейская драка её не касалась. Кто властвует во Франции, царю было безразлично. Лишь бы не Наполеон.
Александр стал одержим своей идефикс. «Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать», – сказал он полковнику Мишо в 1812 году, а сестре своей, Марии Павловне, еще задолго до того внушал: «В Европе нет места для нас обоих. Рано или поздно, один из нас должен уйти». За неделю до капитуляции Парижа он сказал Толю: «Здесь дело идет не о Бурбонах, а о свержении Наполеона». Очевидно, что одержимость враждой к Наполеону была чисто личного свойства.
Для кого вставало солнце Аустерлица
В начале 1804 года Александр I начал формировать коалицию. Главными участниками её стали три державы, одна из которых обязалась поставлять золото, а две другие — «пушечное мясо». Россия, Австрия, а также Пруссия должны были выставить 400 тыс. солдат, Англия – ввести в действие свой флот и выплачивать ежегодно 1 млн. 250 тыс. фунтов стерлингов на каждые 100 тыс. солдат коалиции ежегодно.
1 сентября 1805 г. Александр I в указе Сенату объявил, что «единственная и непременная цель» коалиции — «водворить в Европе на прочных основаниях мир». Францию предполагалось отбросить за её границы 1789 г., хотя об этом специально не говорилось. И, конечно, в многочисленных декларациях умалчивалось о планируемом Александром I захвате Константинополя, Польши, Финляндии, разделе Германии — между Россией, Пруссией и Австрией — с передачей львиной доли России.
Стратегические планы III коалиции не могут не впечатлять
Начиная войну 1805 года, Александр I призвал русские войска «потщиться возвысить ещё более приобретённую и поддержанную ими славу» и русские полки направились к Рюгену и Штральзунду, армия Кутузова пошла в сторону Австрии, австрийские войска Мака – к Ульму, генерала Михельсона – к прусской границе. Пруссия в последний момент отказалась войти в коалицию, а австрийцы начали военные действия, не дожидаясь подхода русских войск.
14 октября 1805 года австрийцы были разбиты под Эльхингеном, 20 октября Мак капитулировал под Ульмом, 6 ноября Александр I прибыл в Ольмюц, 2 декабря состоялась битва при Аустерлице, которая могла закончиться для Наполеона катастрофой, а стала его величайшим триумфом. Царь не захотел слушать генерала Кутузова, который умолял подождать резервные корпуса Беннигсена и Эссена, а также подходившего из Богемии эрцгерцога Фердинанда. Главная же опасность для войск Наполеона исходила от пришедшей в движение Пруссии, готовой ударить ему в тыл.
«Я был молод и неопытен, — сокрушался потом Александр I. — Кутузов говорил мне, что надобно было действовать иначе, но ему следовало быть настойчивее!» Перед самым сражением Кутузов попытался было воздействовать на царя через обер-гофмаршала Толстого: «Уговорите государя не давать сражения. Мы его проиграем». Толстой резонно возразил: «Мое дело — соусы да жаркое. Война — ваше дело».
Перед соблазном изобразить триумф Наполеона при Аустерлице не устоял даже замечательный российский художник-грековец Сергей Присекин (1958-2015)
Шишков и Чарторыйский были убеждены, что только «придворная выправка» помешала Кутузову оспорить очевидное для него желание царя сразиться с Наполеоном. Такого же мнения был герой Аустерлица, будущий декабрист Михаил Фонвизин:
«Наш главнокомандующий из человекоугодничества согласился приводить в исполнение чужие мысли, которые в душе своей не одобрял».
В последние дни Отечественной войны 1812 г., Кутузов, увидев отбитое у французов знамя с надписью «За победу под Аустерлицем», скажет своим офицерам:
«После всего, что совершается теперь перед нашими глазами, одной победой или одной неудачей больше или меньше, все равно для моей славы, но запомните: я не виноват в Аустерлицком сражении».
На пути в Тильзит
Аустерлицкий разгром стал для царя личным потрясением. Почти всю ночь после битвы он проплакал, переживая смерть солдат и свое унижение. После Аустерлица его характер и поведение изменились. «До того он был кроток, доверчив, ласков, — вспоминал генерал Л.Н. Энгельгардт, — а теперь сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду».
В свою очередь, Наполеон искал пути примирения с Россией. Он вернул русских пленных, взятых при Аустерлице, и одного из них — князя Репнина — обязал передать царю: «Для чего мы воюем друг с другом? Мы можем ещё сблизиться». Позже Наполеон писал Талейрану:
«Спокойствие Европы Будет устойчивым лишь тогда, когда Франция и Россия зашагают вместе. Я считаю, что альянс с Россией был бы очень выгодным, если бы она не была такой своенравной и если бы можно было хоть в чем-то положиться на этот двор».
Даже англофил Чарторыйский советовал Александру искать сближения с Наполеоном. Но царь отвергал такие советы. Все его действия определялись лишь одним чувством – мести. И хотя 8 июля 1806 г. представитель Александра Убри подписал в Париже договор между Францией и Россией о «мире и дружбе на вечные времена», уже 12 июля царь заключил секретную декларацию о союзе России с Пруссией против Франции. Наполеон до последнего момента верил, что русско-французский договор будет утверждён, и даже отдал маршалу Бертье — начальнику Главного штаба распоряжение обеспечить возвращение армии во Францию. Но 3 сентября, узнав, что Александр отказался ратифицировать договор, приказал Бертье возвращение армии задержать.
15 сентября Россия, Англия и Пруссия оформили новую коалицию против Наполеона, к которой присоединилась и Швеция, а 16 ноября Александр объявил войну Франции. Во всех церквах прочли послания, клеймившие Наполеона как антихриста, «твари, совестью сожжённой и достойной презрения», совершившего самые гнусные преступления, восстановившего в своей стране поклонение идолам. Также ему вменялось в вину проповедь Корана, строительство синагог и жертвенников во славу гулящих девок.
На помощь Пруссии был отправлен 60-тысячный корпус Беннигсена, а следом за ним — 40-тысячный Буксгевдена. Сражение у Пултуска, не принесшее победы ни одной из сторон, предшествовало битве под Эйлау 8 февраля 1807 г., в ходе которой Россия потеряла 26 тыс. убитых и раненых. «Это была резня, а не битва», — скажет о ней Наполеон. Две армии застыли в ожидании летней компании. Эйлау не было поражением Наполеона, но и не стало решающей победой для русских.
Тем не менее, Александр снова почувствовал уверенность. 26 апреля было подписано Бартенштейнское соглашение, по которому Россия обещала Пруссии полное освобождение и возвращение её территорий, но уже 14 июня русская армия под командованием Беннигсена была разгромлена под Фридландом, потеряв до 18 тыс. солдат и 25 генералов.
«Бахвальству русских пришёл конец! Мои увенчанные орлами знамёна развеваются над Неманом!» — заявил Наполеон о своей победе, одержанной в годовщину славной для него битвы при Маренго. В этот день он «своей шпагой завоевал русский союз».
Вслед за этим пал Кенигсберг, последняя прусская крепость. Наполеон подошел к Неману и встал у Тильзита на границе Российской империи. Остатки русских войск за Неманом были деморализованы. Брат царя, великий князь Константин Павлович, заявил: «Государь! Если вы не желаете заключить мира с Францией, то дайте каждому из ваших солдат хорошо заряженный пистолет и скомандуйте им пустить себе пулю в лоб. В таком случае вы получите тот же результат, какой вам дало бы новое и последнее сражение».
В Тильзите Александр и Наполеон действительно не без удовольствия будут «делить» Европу
20 июня было решено, что два императора должны встретиться. 22 июня Александр послал к Наполеону одного из «екатерининских орлов», князя Лобанова-Ростовского с предложением и полномочиями заключить перемирие.
«Скажите Наполеону, что союз между Францией и Россией был предметом моих желаний и что я уверен, что он один может обеспечить счастье и спокойствие на земле».
Наполеон утвердил акт перемирия в тот же день, подчеркнув, что он желает не только мира, но и союза с Россией, и предложил Александру личное свидание. Александр, разумеется, согласился. Чтобы ему не пришлось ехать на занятый французами левый берег Немана, а Наполеону — на русский, правый, государи договорились встретиться посредине реки на плоту.
Информация