Холмская губерния. И это тоже польская земля? Русский ответ на польский вопрос. Часть 5
Холмский вопрос принято связывать с именем Столыпина. Однако сама идея закрепить в составе империи Романовых значительную часть бывших польских территорий на случай отпадения Царства возникла намного раньше, уже после первой русско-польской войны 1830-1831 годов. И по старой русской традиции речь прежде всего шла о том, чтобы на Холмщине возобладало национальное русское землевладение.
Однако реально оно стало оформляться там только после подавления восстания 1863 года, причём преимущественно в виде майоратов – империя готовилась закреплять за собой земли в долине Вислы всерьёз и надолго. Впрочем, параллельно с аграрной реформой, носившей отчетливо «собирательный» характер, на востоке Польши сохранялось гминное управление с выборными вуйтами, лавниками, солтысами, а местные суды имели намного более широкие права, чем в центральных губерниях России (1).
Приказано перекрестить
Правящим классом и помещиками на территории Холмщины были главным образом поляки, а русские — в основном крестьянами; при этом они говорили по-русски и сохранили русское самосознание. По данным современных исследований, поляки на Холмщине составляли в начале XX века всего 4% населения, но из-за того, что почти все крупные землевладельцы и дворяне в этих губерниях были поляками, по имущественному и сословному цензу в Думу и Госсовет проходили только они. Исследователи справедливо отмечают, что «сословно-имущественный признак входил в противоречие с национальными реалиями».
П. Столыпин по этому поводу писал: «Для демократической России поляки не страшны ни в малейшей степени, но Россия, в которой властвует земельное дворянство и бюрократия, должна защищаться от поляков искусственными мероприятиями, загородками «национальных курий». Официальный национализм вынужден прибегать к этим методам в стране, где существует несомненное русское большинство, потому что дворянская и бюрократическая Россия не может прикоснуться к земле и черпать силы из русской крестьянской демократии» (2).
Польский вопрос был одним из главных уже в работе созданного императором Александром II комитета по реформам. И на первом же заседании, где рассматривалась польская тема, князь Черкасский и Н.А. Милютин предложили выделить из Царства Польского Холмщину, избавив её от тяги к Люблину и Седлецу.
Однако главный идеолог «выделения», Милютин, был не только слишком занят другими реформами, но и всерьёз опасался новых политических осложнений, чтобы форсировать этот вопрос.
Отмечая, что «в России русские могут пользоваться всеми правами независимости от административных единиц», он признавал, что в случае немедленного отмежевания Холма даже русское население католической веры «точно сдвинется к полякам». Поэтому первым радикальным шагом на пути к созданию русской Холмской губернии можно считать воссоединение в 1875 году униатов с православием. При этом униатам были разрешены вольности, немыслимые при всевластии русской церкви.
В Вильно широко отпраздновали юбилей воссоединения униатов с православием, в Холме — не успели
Тем не менее, фактически речь шла о прямом запрете униатства, поскольку всем греко-католическим священникам и верующим предписывалось… перейти в православие. Против сопротивляющихся была использована военная сила, что вызвало ответную реакцию, прямо противоположную ожиданиям русских властей. Формально большинство униатов приняли православие, оставаясь в душе сторонниками своей особой конфессии. И если греко-католическая церковь ликвидировалась, многим не оставалось ничего иного, как стать тайными римо-католиками.
Впрочем, несколько десятков тысяч униатов смогли перейти в католицизм совершенно открыто. В целом же, прямолинейная русификация дала обратный эффект — многие жители Холмщины и Подляшья куда острее почувствовали свое вообще-то сомнительное единство с остальной массой жителей Королевства Польского. Ксёндзы тут же стали использовать факт "новокрещения" для формирования у вновь обращённых польского национального самосознания. О масштабах тайного перехода жителей Холмщины и Подляшья из унии в католицизм свидетельствуют данные известного дореволюционного исследователя холмской проблемы В.А. Францева, который опирался на вполне официальную российскую статистику.
При всей её предвзятости отметим, что после царского указа от 17 апреля 1905 г., который провозгласил свободу вероисповедания, но не разрешил греко-католическую церковь в России, в Люблинской и Седлецкой губерниях начался массовый исход "православных" в католицизм. За три года в католичество перешли 170 тысяч человек, в основном это были жители Холмщины и Подляшья (3). Переход в иную веру, хотя и не столь массовый, продолжался и позднее, и общее число перешедших в католицизм жителей Холмщины и Подляшья, по данным некоторых историков, приближалось к 200 тыс. человек.
Тем не менее, в значительной части Холмщины, особенно на востоке и в центральной части региона, население оставалось русскоязычным и украиноязычным. У него было собственное, в корне отличное от польского, самосознание. Даже если кто-то и перешёл в католичество, к тому же зачастую лишь потому, что католической стала та церковь, в которой молились все поколения семьи. Молились, не особо задумываясь, по какому обряду это делается.
Проект о выделении Холмщины в отдельную губернию, — вспоминал митрополит Евлогий, — «который раза два-три выдвигали русские патриоты, систематически погребали правительственные канцелярии то в Варшаве, то (при Победоносцеве) в Петербурге. Значения проекта никто не хотел понять. Для правительственных инстанций дело шло просто о видоизменении черты на географической карте России. Между тем проект отвечал самым насущным потребностям холмского народа, он защищал от полонизации вкраплённое в административный округ Польши русское население, отнимал право рассматривать Холмщину как часть Польского края. Русские патриоты понимали, что выделение Холмщины в отдельную губернию было бы административной реформой огромного психологического значения» (4).
Митрополит Евлогий стал Холмским епископом, будучи совсем молодым человеком
Польский вопрос в миниатюре
Осознание того, что Холмский вопрос – это польский вопрос в миниатюре, пришло очень быстро. Холмский проект уже после завершения «Великих реформ» неоднократно отклоняли в зародыше, однако параллельно принимали определённые меры по русификации края – через школы осуществлялось активное, порой даже нахрапистое продвижение православия. Но при этом почти не касались главного – экономической структуры. Тут ставка однозначно делалась на то, что русскими должны стать, прежде всего, помещики, а батраки «привыкнут».
Однако «перекрестить» униатов оказалось совсем непросто. К концу XIX века, только по официальной статистике Синода среди тех, кого формально перевели в православные, оставалось 83 тысячи «упорствующих», а у них было ещё около 50 тысяч некрещёных детей. А по неофициальным данным, только в Седлецкой губернии насчитывалось 120 тысяч «упорствующих» (5). Но уже в это время даже консерваторы во главе с К.П. Победоносцевым настаивали на исключительно «твёрдой» политике в Холмщине, вплоть до судебных приговоров в отношении униатов, не желающих креститься по-русски (6).
Такая позиция базировалась на решении Особого совещания, созданного Александром III сразу по воцарении – его члены просто постановили «считать упорствующих православными». Именно тогда впервые и прозвучал тезис о том, что «батраки привыкнут», а Победоносцев раз за разом ставил вопрос шире – вплоть до создания Холмской губернии. Авторитет известного консерватора при царе-миротворце был настолько велик, что от Особого совещания немедленно был направлен соответствующий запрос генерал-губернатору Привислинского края И.В.Гурко.
Легендарный герой освобождения Болгарии фельдмаршал И.В.Гурко не оправдал надежд сторонников присоединения Холмщины
Но тот достаточно неожиданно выступил резко против, считая, что «тем самым Россия толкнёт остальных поляков в объятия немцев». Легендарный фельдмаршал, не замеченный в либерализме, считал, что «это (выделение Холмской губернии) только затруднит полицейские меры борьбы с униатами». Сама по себе полезная мера, при поспешности исполнения «лишала генерал-губернатора возможности следить за нитями пропаганды». Помимо этого, Гурко привёл и стратегический довод: разделение единых в экономическом и политическом смысле польских земель, «препятствовало бы успешно руководить задачами военной обороны в этом важнейшем пограничном районе» (7).
После смерти Александра III генерал-фельдмаршала Гурко в Варшаве сменил граф П.А.Шувалов, более известный по яркой дипломатической карьере. К немалому удивлению знавших его как консервативного патриота и славянофила, склонного порой к компромиссу с Европой, Шувалов сразу заявил себя ярым сторонником создания Холмской губернии.
Граф Павел Шувалов был, похоже, совсем не против "выставить поляков с русской земли"
«Необходимо соединить упорствующее население в одно целое и поставить прочную преграду между ним и городами Люблином и Седлецом – этими истинными очагами польско-иезуитской пропаганды» — писал граф в записке на имя молодого царя. Только что вступивший на престол Николай II, уже в силу насаждавшихся в царствование его отца традиций, успел пропитаться «великорусским духом» и сразу начертал на записке Шувалова: «Вполне одобряю».
Отнюдь не зря либералы назвали Шувалова «бесцветной фигурой на этом посту» (варшавского генерал-губернатора), напоминая, что он долгое время прожил в Берлине и явно подпал под прусское влияние. Нашлись и те, кто припомнил бывшему «герою» Берлинского конгресса продолжительную болезнь, вылившуюся среди прочего в несвободу от чужого влияния, прежде всего, немецкого – в польском вопросе.
Историк Шимон Ашкенази отмечал, что именно это сказалось на отношении Шувалова к выделению Холмщины, довольно самоуверенно называя точку зрения генерал-губернатора исключением (8). Шувалов, однако, не был исключением в ином – его, как и всех варшавских губернаторов, сторонники выделения Холмщины обвиняли в попустительстве полякам, а либералы – напротив, в грубой антипольской политике. Тем не менее, на посту Варшавского генерал-губернатора Шувалова вскоре сменил князь А.К. Имеретинский, который сразу поторопился напомнить императору, что поспешное решение Холмского вопроса «произвело бы удручающее впечатление на самого «благовидного» поляка» (9).
Знаменитая Базилика, или Холмский собор. 100 лет назад и теперь
Упомянутые выше данные статистики, возможно, намеренно преувеличенные с целью подтолкнуть решение Холмской проблемы, неожиданно сыграли именно ту роль, которую от них ждали. К тому же их своевременно «приправили» сообщениями о выездах по Холмской епархии католического бискупа Ячевского в сопровождении свиты в исторических костюмах с хоругвями и польскими национальными флагами и о деятельности обществ «Opieki nad uniatami» и «Bracia unici».
Примечания
1. А. Погодин, История польского народа в XIX веке, М. 1915, стр. 208
2. П. Струве, Два национализма. В сб. Струве П.Б., Россия. Родина. Чужбина, СПб, 2000, стр.93
3. Олійник П. Лихоліття Холмщини і Підляшшя // Шлях культурно-національного розвою Холмшини і Підляшшя в XIX і XX ст. Прага, 1941, стр. 66.
4. Митрополит Евлогий Георгиевский, Путь моей жизни, М. 1994, стр.152
5. Правительственный вестник, 1900, №10, Положение православных на окраинах
6. А.Ф.Кони, Из записок и воспоминаний судебного деятеля, «Русская старина», 1909, №2, стр.249
7. ЦГИАЛ, фонд Совета министров, д.76, опись 2, лист 32-33.
8. Szymon Askenazego, Galerdia Chelmska, Biblioteka Warszawska, 1909, т.1, ч.2, стр.228
9. ЦГИАЛ, фонд Совета министров, д.76, опись 2, лист 34.
Однако реально оно стало оформляться там только после подавления восстания 1863 года, причём преимущественно в виде майоратов – империя готовилась закреплять за собой земли в долине Вислы всерьёз и надолго. Впрочем, параллельно с аграрной реформой, носившей отчетливо «собирательный» характер, на востоке Польши сохранялось гминное управление с выборными вуйтами, лавниками, солтысами, а местные суды имели намного более широкие права, чем в центральных губерниях России (1).
Приказано перекрестить
Правящим классом и помещиками на территории Холмщины были главным образом поляки, а русские — в основном крестьянами; при этом они говорили по-русски и сохранили русское самосознание. По данным современных исследований, поляки на Холмщине составляли в начале XX века всего 4% населения, но из-за того, что почти все крупные землевладельцы и дворяне в этих губерниях были поляками, по имущественному и сословному цензу в Думу и Госсовет проходили только они. Исследователи справедливо отмечают, что «сословно-имущественный признак входил в противоречие с национальными реалиями».
П. Столыпин по этому поводу писал: «Для демократической России поляки не страшны ни в малейшей степени, но Россия, в которой властвует земельное дворянство и бюрократия, должна защищаться от поляков искусственными мероприятиями, загородками «национальных курий». Официальный национализм вынужден прибегать к этим методам в стране, где существует несомненное русское большинство, потому что дворянская и бюрократическая Россия не может прикоснуться к земле и черпать силы из русской крестьянской демократии» (2).
Польский вопрос был одним из главных уже в работе созданного императором Александром II комитета по реформам. И на первом же заседании, где рассматривалась польская тема, князь Черкасский и Н.А. Милютин предложили выделить из Царства Польского Холмщину, избавив её от тяги к Люблину и Седлецу.
Однако главный идеолог «выделения», Милютин, был не только слишком занят другими реформами, но и всерьёз опасался новых политических осложнений, чтобы форсировать этот вопрос.
Отмечая, что «в России русские могут пользоваться всеми правами независимости от административных единиц», он признавал, что в случае немедленного отмежевания Холма даже русское население католической веры «точно сдвинется к полякам». Поэтому первым радикальным шагом на пути к созданию русской Холмской губернии можно считать воссоединение в 1875 году униатов с православием. При этом униатам были разрешены вольности, немыслимые при всевластии русской церкви.
В Вильно широко отпраздновали юбилей воссоединения униатов с православием, в Холме — не успели
Тем не менее, фактически речь шла о прямом запрете униатства, поскольку всем греко-католическим священникам и верующим предписывалось… перейти в православие. Против сопротивляющихся была использована военная сила, что вызвало ответную реакцию, прямо противоположную ожиданиям русских властей. Формально большинство униатов приняли православие, оставаясь в душе сторонниками своей особой конфессии. И если греко-католическая церковь ликвидировалась, многим не оставалось ничего иного, как стать тайными римо-католиками.
Впрочем, несколько десятков тысяч униатов смогли перейти в католицизм совершенно открыто. В целом же, прямолинейная русификация дала обратный эффект — многие жители Холмщины и Подляшья куда острее почувствовали свое вообще-то сомнительное единство с остальной массой жителей Королевства Польского. Ксёндзы тут же стали использовать факт "новокрещения" для формирования у вновь обращённых польского национального самосознания. О масштабах тайного перехода жителей Холмщины и Подляшья из унии в католицизм свидетельствуют данные известного дореволюционного исследователя холмской проблемы В.А. Францева, который опирался на вполне официальную российскую статистику.
При всей её предвзятости отметим, что после царского указа от 17 апреля 1905 г., который провозгласил свободу вероисповедания, но не разрешил греко-католическую церковь в России, в Люблинской и Седлецкой губерниях начался массовый исход "православных" в католицизм. За три года в католичество перешли 170 тысяч человек, в основном это были жители Холмщины и Подляшья (3). Переход в иную веру, хотя и не столь массовый, продолжался и позднее, и общее число перешедших в католицизм жителей Холмщины и Подляшья, по данным некоторых историков, приближалось к 200 тыс. человек.
Тем не менее, в значительной части Холмщины, особенно на востоке и в центральной части региона, население оставалось русскоязычным и украиноязычным. У него было собственное, в корне отличное от польского, самосознание. Даже если кто-то и перешёл в католичество, к тому же зачастую лишь потому, что католической стала та церковь, в которой молились все поколения семьи. Молились, не особо задумываясь, по какому обряду это делается.
Проект о выделении Холмщины в отдельную губернию, — вспоминал митрополит Евлогий, — «который раза два-три выдвигали русские патриоты, систематически погребали правительственные канцелярии то в Варшаве, то (при Победоносцеве) в Петербурге. Значения проекта никто не хотел понять. Для правительственных инстанций дело шло просто о видоизменении черты на географической карте России. Между тем проект отвечал самым насущным потребностям холмского народа, он защищал от полонизации вкраплённое в административный округ Польши русское население, отнимал право рассматривать Холмщину как часть Польского края. Русские патриоты понимали, что выделение Холмщины в отдельную губернию было бы административной реформой огромного психологического значения» (4).
Митрополит Евлогий стал Холмским епископом, будучи совсем молодым человеком
Польский вопрос в миниатюре
Осознание того, что Холмский вопрос – это польский вопрос в миниатюре, пришло очень быстро. Холмский проект уже после завершения «Великих реформ» неоднократно отклоняли в зародыше, однако параллельно принимали определённые меры по русификации края – через школы осуществлялось активное, порой даже нахрапистое продвижение православия. Но при этом почти не касались главного – экономической структуры. Тут ставка однозначно делалась на то, что русскими должны стать, прежде всего, помещики, а батраки «привыкнут».
Однако «перекрестить» униатов оказалось совсем непросто. К концу XIX века, только по официальной статистике Синода среди тех, кого формально перевели в православные, оставалось 83 тысячи «упорствующих», а у них было ещё около 50 тысяч некрещёных детей. А по неофициальным данным, только в Седлецкой губернии насчитывалось 120 тысяч «упорствующих» (5). Но уже в это время даже консерваторы во главе с К.П. Победоносцевым настаивали на исключительно «твёрдой» политике в Холмщине, вплоть до судебных приговоров в отношении униатов, не желающих креститься по-русски (6).
Такая позиция базировалась на решении Особого совещания, созданного Александром III сразу по воцарении – его члены просто постановили «считать упорствующих православными». Именно тогда впервые и прозвучал тезис о том, что «батраки привыкнут», а Победоносцев раз за разом ставил вопрос шире – вплоть до создания Холмской губернии. Авторитет известного консерватора при царе-миротворце был настолько велик, что от Особого совещания немедленно был направлен соответствующий запрос генерал-губернатору Привислинского края И.В.Гурко.
Легендарный герой освобождения Болгарии фельдмаршал И.В.Гурко не оправдал надежд сторонников присоединения Холмщины
Но тот достаточно неожиданно выступил резко против, считая, что «тем самым Россия толкнёт остальных поляков в объятия немцев». Легендарный фельдмаршал, не замеченный в либерализме, считал, что «это (выделение Холмской губернии) только затруднит полицейские меры борьбы с униатами». Сама по себе полезная мера, при поспешности исполнения «лишала генерал-губернатора возможности следить за нитями пропаганды». Помимо этого, Гурко привёл и стратегический довод: разделение единых в экономическом и политическом смысле польских земель, «препятствовало бы успешно руководить задачами военной обороны в этом важнейшем пограничном районе» (7).
После смерти Александра III генерал-фельдмаршала Гурко в Варшаве сменил граф П.А.Шувалов, более известный по яркой дипломатической карьере. К немалому удивлению знавших его как консервативного патриота и славянофила, склонного порой к компромиссу с Европой, Шувалов сразу заявил себя ярым сторонником создания Холмской губернии.
Граф Павел Шувалов был, похоже, совсем не против "выставить поляков с русской земли"
«Необходимо соединить упорствующее население в одно целое и поставить прочную преграду между ним и городами Люблином и Седлецом – этими истинными очагами польско-иезуитской пропаганды» — писал граф в записке на имя молодого царя. Только что вступивший на престол Николай II, уже в силу насаждавшихся в царствование его отца традиций, успел пропитаться «великорусским духом» и сразу начертал на записке Шувалова: «Вполне одобряю».
Отнюдь не зря либералы назвали Шувалова «бесцветной фигурой на этом посту» (варшавского генерал-губернатора), напоминая, что он долгое время прожил в Берлине и явно подпал под прусское влияние. Нашлись и те, кто припомнил бывшему «герою» Берлинского конгресса продолжительную болезнь, вылившуюся среди прочего в несвободу от чужого влияния, прежде всего, немецкого – в польском вопросе.
Историк Шимон Ашкенази отмечал, что именно это сказалось на отношении Шувалова к выделению Холмщины, довольно самоуверенно называя точку зрения генерал-губернатора исключением (8). Шувалов, однако, не был исключением в ином – его, как и всех варшавских губернаторов, сторонники выделения Холмщины обвиняли в попустительстве полякам, а либералы – напротив, в грубой антипольской политике. Тем не менее, на посту Варшавского генерал-губернатора Шувалова вскоре сменил князь А.К. Имеретинский, который сразу поторопился напомнить императору, что поспешное решение Холмского вопроса «произвело бы удручающее впечатление на самого «благовидного» поляка» (9).
Знаменитая Базилика, или Холмский собор. 100 лет назад и теперь
Упомянутые выше данные статистики, возможно, намеренно преувеличенные с целью подтолкнуть решение Холмской проблемы, неожиданно сыграли именно ту роль, которую от них ждали. К тому же их своевременно «приправили» сообщениями о выездах по Холмской епархии католического бискупа Ячевского в сопровождении свиты в исторических костюмах с хоругвями и польскими национальными флагами и о деятельности обществ «Opieki nad uniatami» и «Bracia unici».
Примечания
1. А. Погодин, История польского народа в XIX веке, М. 1915, стр. 208
2. П. Струве, Два национализма. В сб. Струве П.Б., Россия. Родина. Чужбина, СПб, 2000, стр.93
3. Олійник П. Лихоліття Холмщини і Підляшшя // Шлях культурно-національного розвою Холмшини і Підляшшя в XIX і XX ст. Прага, 1941, стр. 66.
4. Митрополит Евлогий Георгиевский, Путь моей жизни, М. 1994, стр.152
5. Правительственный вестник, 1900, №10, Положение православных на окраинах
6. А.Ф.Кони, Из записок и воспоминаний судебного деятеля, «Русская старина», 1909, №2, стр.249
7. ЦГИАЛ, фонд Совета министров, д.76, опись 2, лист 32-33.
8. Szymon Askenazego, Galerdia Chelmska, Biblioteka Warszawska, 1909, т.1, ч.2, стр.228
9. ЦГИАЛ, фонд Совета министров, д.76, опись 2, лист 34.
Информация