Монголы на Руси. Вынужденный союз
В истории России есть два периода, которые в трудах исследователей получают диаметрально противоположные оценки и вызывают наиболее ожесточенные споры.
Первый из них – начальные века русской истории и знаменитый «норманнский вопрос», что, в общем-то, вполне понятно: источников мало, и все они имеют позднее происхождение. Так что места для всевозможных домыслов и предположений более чем достаточно, а малообъяснимая с рациональной точки зрения политизация данной проблемы способствовала невиданному накалу страстей.
М. Волошин писал в 1928 году:
Второй такой период – это XIII-XV века, время подчинения русских земель Орде, получившее условное название «татаро-монгольское иго». Здесь источников неизмеримо больше, а вот с интерпретациями – те же проблемы.
Л. Н. Гумилёв:
Именно об этой, второй «проклятой» проблеме российской истории, мы и поговорим сейчас.
Сразу скажем, что сам термин «татаро-монголы» – искусственный, «кабинетный»: на Руси никаких «гибридных» татаро-монголов не знали. Да и о «татаро-монгольском иге» в России не слышали до тех пор, пока о нем не упомянул в какой-то своей работе практически никому сейчас неизвестный историк П. Н. Наумов в 1823 году. А он, в свою очередь, этот термин позаимствовал у некоего Христофора Крузе, который в 1817 году издал в Германии «Атлас и таблицы для обозрения истории всех европейских земель и государств от первого их народонаселения до наших времен». И вот результат:
Так Я. Хелемский написал о строке стихотворения И. Мятлева. Здесь та же ситуация: два автора давно забыты, а придуманный одним и введенный в научный оборот другим термин живет и здравствует.
А вот словосочетание «тартарское иго» действительно встречается в настоящем историческом источнике – записках Даниеля Принса (посла императора Максимилиана II), который в 1575 г. пишет об Иване IV, что тот «по низвержении тартарского ига» провозгласил себя царем, «чего до того московские князья никогда не употребляли».
Проблема в том, что Тартарией «просвещенные европейцы» в те времена называли громадную, не имевшую чётких очертаний территорию, лежавшую восточнее границ земель, входящих в Священную империю германской нации и католического мира.
Поэтому трудно сказать, кого Принс называет «тартарами». Именно татар? Или – вообще «варваров», которые в данном контексте могли быть кем угодно. Даже политическими противниками Ивана – другими русскими князьями и боярами, отчаянно сопротивляющимися централизации власти.
Упоминание о «тартарийском иге» встречается и в «Записках о Московской войне» (1578–1582 г.г.) Рейнгольда Гейденштейна.
Ян Длугош в «Хрониках знаменитого Царства Польского» пишет уже не о тартарском или тартарийском, а именно о «варварском иге», также, не поясняя, кого именно он считает «варварами».
Наконец, само «иго» – что это такое вообще?
В настоящее время данное слово воспринимается как синоним какого-то «бремени», «угнетения» и так далее. Однако в первоначальном значении – это часть упряжи, деревянная рама, надеваемая на шею двух животных, для их совместной работы. То есть хорошего в этом приспособлении для того, на кого его надевают, мало, но все же предназначено оно не для издевательств и пыток, а для работы в паре. И потому даже в первой половине XIX века однозначно отрицательных ассоциаций слово «иго» не вызывало. Говоря об «Иге», первые историки, скорее всего, имели в виду традиционную политику ордынских ханов (которые желали стабильно получать свою дань), направленную на подавление внутренних смут в подконтрольных им русских княжествах, вынуждая своих вассалов двигаться не как «лебедь, рак и щука», а примерно в одном направлении.
Теперь перейдем к оценкам этого периода российской истории разными авторами.
Сторонники традиционной точки зрения на монгольское завоевание, описывают его, как цепь непрерывных страданий и унижений. При этом утверждается, что русские княжества зачем-то оградили от всех этих азиатских ужасов Европу, дав ей возможность «свободного и демократического развития».
Квинтэссенцией этого тезиса являются строки А. С. Пушкина, который писал:
Очень красиво и пафосно, только представьте: брутальные «северные варвары» самоотверженно «издыхают», чтобы немецкие юноши имели возможность учиться в университетах, а итальянские и аквитанские девочки томно вздыхали, слушая баллады труверов.
Вот ведь беда какая, и ничего не поделаешь: предназначение у нас такое «высокое», соответствовать надо. Странно только, что неблагодарные европейцы так и норовили при каждом удобном случае защищающую их из последних сил Россию мечом или копьём в спину ткнуть.
«Наши стрелы вам не нравятся? Получайте продвинутые болты из арбалета, и потерпите немного: у нас тут учёный монах Шварц есть, над инновационными технологиями работает».
А эти строки А. Блока помните?
Здорово, правда? «Послушные холопы»! Нужное определение найдено! Так нас даже «цивилизованные европейцы» не всегда, а только через раз оскорбляли и «прикладывали».
Сторонники другой точки зрения, напротив, уверены, что именно монгольское завоевание позволило Востоку и Северо-Востоку русских земель сохранить свою самобытность, свою религию и культурные традиции. Наиболее известным среди них является Л. Н. Гумилев, стихотворение которого мы цитировали в начале статьи. Они полагают, что Древняя Русь (которую лишь в XIX веке назвали «Киевской») уже в конце XII столетия находилась в глубочайшем кризисе, который неминуемо привел бы её к гибели, независимо от появления монголов. Даже в единой прежде династии Рюриковичей значение имели теперь только Мономашичи, которые распались на две ветви, и враждовали между собой: старшие контролировали северо-восточные княжества, младшие – южные. Полоцк давно выделился в отдельное княжество. Политика новгородских властей также была далека от общерусских интересов.
Действительно, во второй половине XII столетия рознь и противоречия между русскими князьями достигли своего апогея, и жестокость противостояния потрясала даже привычных к междоусобным войнам и постоянным набегам половцев современников.
1169 год: Андрей Боголюбский, захватив Киев, отдаёт его своим войскам на трехдневное разграбление: так поступают только с чужими и абсолютно враждебными городами.
1178 год: Жители осажденного Торжка изъявляют покорность Великому князю Владимирскому Всеволоду Большое Гнездо, предлагая и выкуп, и большую дань. Он готов согласиться, но его дружинники говорят: «Мы с ними не целоваться пришли». И далеко не самый слабый из русских князей отступает перед их волей: русские солдаты захватывают русский город и очень старательно, с большим удовольствием, его грабят.
1187 год: Армия Суздаля начисто разоряет Рязанское княжество: «Землю их пусту створиша и пожгоша всю».
1203 год: Киев кое-как сумел оправиться от варварского разорения 1169 года, и, значит, можно снова пограбить его. После того, что делал в городе Андрей Боголюбский, кажется, что киевлян уже просто невозможно будет ничем удивить. Новому завоевателю – Рюрику Ростиславичу, это удается: православный князь сам разоряет Святую Софию и Десятинную церковь («все иконы одраша»), и равнодушно смотрит, как пришедшие с ним половцы «изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища».
1208 год: Владимирский князь Всеволод Большое Гнездо сжигает Рязань, а бегущих людей его воины ловят, как бесхозный скот и гонят перед собой, как будут потом гнать в Кафу русских рабов крымские татары.
1216 год: Битва суздальцев с новгородцами на Липице: русских с обеих сторон погибает больше, чем в сражении с монголами на реке Сити в 1238 году.
Оппоненты историков традиционной школы говорят нам: армии завоевателей всё равно бы пришли – если не с Востока, так с Запада, и по очереди «скушали» разрозненные, постоянно воюющие друг с другом, русские княжества. И русские князья с удовольствием помогали бы захватчикам «есть» соседей: если монголов друг на друга водили, почему же, при других обстоятельствах, «немцев» или поляков не привести? Чем они хуже татар? А потом, увидев иностранных «поваров» у стен своих городов, очень бы удивлялись: «А меня-то за что, господин герцог (или великий магистр)? Мы же с вами в прошлом году вместе Смоленск брали»!
Но была разница в последствиях завоевания – и весьма существенная. Западные правители и крестоносцы в захваченных ими странах первым делом уничтожали местную элиту, заменяя князей и племенных вождей своими герцогами, графами, комтурами. И требовали смены веры, уничтожая, таким образом, вековые традиции и культуру покоренных народов. А вот монголы для Руси сделали исключение: на княжеские престолы Владимира, Твери, Москвы, Рязани Чингизиды не претендовали, и правили там представители прежних династий. К тому же монголы абсолютно равнодушно относились к миссионерской деятельности, и потому не стали требовать от русских ни поклонения Вечному Синему Небу, ни смены Православия на Ислам позже (но требовали уважения к своей религии и традициям при посещении ставки хана). И становится понятно, почему и русские князья, и православные иерархи так легко и охотно признали царское достоинство ордынских владык, а в русских церквях совершенно официально служились молебны во здравие и ханов-язычников, и ханов-мусульман. И это было характерно не только для Руси. Вот, например, в сирийской Библии монгольский хан Хулагу и его жена (несторианка) изображены как новые Константин и Елена:
И даже во времена «Великой Замятни» русские князья продолжали платить Орде дань, надеясь на продолжение сотрудничества.
Дальнейшие события чрезвычайно интересны: с русскими землями, словно кто-то решил провести эксперимент, примерно поровну разделив их и позволив им развиваться в альтернативных направлениях. В результате, русские княжества и города, оказавшиеся вне сферы монгольского влияния, быстро лишились своих князей, утратили самостоятельность и всякое политическое значение, превратившись в окраинные территории Литвы и Польши. А те из них, что попали в зависимость от Орды, постепенно трансформировались в мощное государство, получившее условное название «Московская Русь». К «Киевской Руси» Русь «Московская» имела примерно такое же отношение, как Византийская империя к Римской. Уже мало что значащий Киев теперь играл роль Рима, завоеванного варварами, стремительно набирающая силы Москва претендовала на роль Константинополя. И знаменитая формула Филофея, старца Псковского Елизарова монастыря, назвавшего Москву, Третьим Римом, не вызвала у современников никакого удивления или недоумения: эти слова витали в воздухе тех лет, ожидая, что кто-нибудь их, наконец, произнесет. В дальнейшем Московское царство превратится в Российскую империю, прямым наследником которой стал Советский Союз. Н. Бердяев писал после революции:
Но вернемся в XIII век и посмотрим, как вели себя русские князья в те страшные для Руси годы. Здесь большой интерес вызывает деятельность трёх русских князей: Ярослава Всеволодовича, его сына Александра (Невского) и внука Андрея (третий сын Александра Невского). Деятельность первого, и, особенно второго из них, принято оценивать только в самых превосходных тонах. Однако при объективном и непредвзятом исследовании сразу же бросается глаза противоречие: с точки зрения сторонников именно традиционного подхода к монгольскому завоеванию, все трое безоговорочно должны считаться предателями и коллаборационистами. Судите сами.
Ярослав Всеволодович стал Великим князем Владимирским после гибели старшего брата Юрия на реке Сить. А погиб он, в том числе и потому, что Ярослав не пришел к нему на помощь. Дальше – уже совсем «интересно». Монголы весной 1239 года разоряют Муром, Нижний Новгород, еще раз проходят по Рязанской земле, захватывая и сжигая оставшиеся города, осаждают Козельск. А Ярослав в это время, не обращая на них никакого внимания, воюет с литовцами – очень успешно, кстати. Осенью того же года монголы захватывают Чернигов, а Ярослав – черниговский город Каменец (а в нём – семью Михаила Черниговского). Можно ли после этого удивляться тому, что именно этот воинственный, но такой удобный монголам князь был назначен в 1243 г. Батыем «стареи всем князем в Русском языце» (Лаврентьевская летопись)? А в 1245 году Ярослав за «ярлыком» и в Каракорум не поленился съездить. Заодно и на выборах Великого хана поприсутствовал, подивился великим традициям монгольской степной демократии. Ну, и, между делом, своим доносом погубил там Черниговского князя Михаила, который позже за свое мученичество был канонизирован Русской Православной Церковью.
После смерти Ярослава Всеволодовича, Великое княжество Владимирское получил от монголов его младший сын – Андрей. Старший брат Андрея, Александр, назначенный всего лишь Великим князем Киевским, страшно на это обиделся. Поехал в Орду, где стал приемным сыном Бату-хана, побратавшись с его родным сыном Сартаком.
Войдя в доверие, донес на брата, что тот, в союзе с Даниилом Галицким, хочет выступить против монголов. И лично привел на Русь так называемую «Неврюеву рать» (1252 год) – первый поход монголов на Русь после Батыева нашествия. Армия Андрея была разбита, сам он бежал в Швецию, а его дружинники, попавшие в плен, были ослеплены по приказу Александра. На потенциального союзника Андрея – Даниила Галицкого, кстати, тоже донес, в результате в поход на Галич отправилось войско Куремсы. Вот именно после этого и пришли по-настоящему монголы на Русь: во Владимирскую, Муромскую и Рязанскую земли баскаки прибыли в 1257 году, в Новгород – в 1259-ом.
В 1262 году Александр самым жестоким образом подавил антимонгольские восстания в Новгороде, Суздале, Ярославле и Владимире. После чего запретил вече в подвластных ему городах Северо-Восточной Руси.
А дальше – всё по Толстому Алексею Константиновичу:
Вот с того времени всё это и началось.
Об этом князе Н. М. Карамзин сказал:
Третий сын Александра – Андрей, в 1277-1278 г.г. во главе русского отряда ходил с ордынцами воевать в Осетию: взяв город Дядяков, союзники возвратились с большой добычей и вполне довольные друг другом. В 1281 году Андрей, по примеру своего отца, в первый раз привел на Русь монгольское войско – от хана Менгу-Тимура. Но его старший брат Дмитрий тоже был внуком Ярослава Всеволодовича и сыном Александра Ярославича: не сплоховал, достойно ответил большим татарским отрядом от мятежного беклярбека Ногая. Пришлось мириться братьям – в 1283 году.
В 1285 году Андрей привел на Русь татар во второй раз, но был разбит Дмитрием.
Третья попытка (1293 год) оказалась для него удачной, а для Руси – страшной, потому что на этот раз с ним пришла «Дюденева рать». Великий князь Владимирский, Новгородский и Переславский Дмитрий, князь Московский Даниил, князь Михаил Тверской, Святослав Можайский, Довмонт Псковский и некоторые другие, менее значительные, князья потерпели поражение, 14 русских городов были разграблены и сожжены. Для простого народа это нашествие стало катастрофичным и запомнилось надолго. Потому что до тех пор русские люди ещё могли укрываться от монголов в лесах. Теперь же ловить их за пределами городов и деревень помогали татарам воины русского князя Андрея Александровича. И детей в русских деревнях пугали Дюдюкой еще в середине ХХ века.
Но, признанный святым Русской Православной Церковью, Александр Невский объявлен ещё и национальным героем, и потому все эти, не очень удобные, факты о нём и его ближайших родствнниках, замалчиваются. Упор делается на противостоянии западной экспансии.
А вот историки, считающие «иго» взаимовыгодным союзом Орды и Руси, коллаборационистские действия Ярослава Всеволодовича и Александра, напротив, оценивают высоко. Они уверены, что в ином случае русские северо-восточные княжества ожидала печальная судьба Киева, Чернигова, Переяславля и Полоцка, которые быстро из «субъектов» европейской политики превратились в «объекты», и уже не могли самостоятельно решать свою судьбу. И даже многочисленные, подробно описанные в русских летописях, случаи взаимной и самой откровенной подлости князей Северо-Востока, по их мнению, являлись меньшим злом, чем антимонгольская позиция того же Даниила Галицкого, прозападная политика которого, в конечном итоге, привела к упадку этого сильного и богатого княжества, и потери им независимости.
Воевать с татарами в течение достаточно долгого времени желающих было мало, атаковать их данников также опасались. Известно, что в 1269 году, узнав о прибытии в Новгород татарского отряда, собравшиеся было в поход «немцы замиришася по всей воле новгородской, зело бояхуся и имени татарского».
Натиск западных соседей, разумеется, продолжался, но теперь у русских княжеств был сюзерен-союзник.
В последнее время буквально у нас на глазах появилась гипотеза, что монгольского завоевания Руси вообще не было, потому, что не было и самих монголов, о которых рассказано на бесчисленных страницах огромного количества источников многих стран и народов. А те монголы, что, всё-таки, были – как сидели, так и сидят до сих пор в своей отсталой Монголии. Мы не будем долго останавливаться на данной гипотезе, так как это займет слишком много времени. Укажем только на одно из слабых ее мест – «железобетонный» аргумент, согласно которому многочисленное монгольское войско просто не могло преодолевать такие огромные расстояния.
События, о которых мы сейчас вкратце расскажем, произошли не в темные времена Аттилы и Чингисхана, а по историческим меркам относительно недавно – 1771 году, при Екатерине II. Даже и малейших сомнений в их достоверности нет и никогда не было.
В XVII столетии из Джунгарии к Волге пришли (не умерев по дороге ни от голода, ни от болезней) дербен-ойраты в племенной союз которых входили торгуты, дербеты, хошуты и чоросы. Нам они известны под именем калмыки.
Эти пришельцы, естественно, вынуждены были войти в контакт с российскими властями, которые вполне благожелательно отнеслись к новым соседям, поскольку никаких непримиримых противоречий тогда не возникло. Более того, искусные и опытные воины Степи стали союзниками России в борьбе против её традиционных противников. Согласно договору от 1657 года, им было разрешено кочевать по правому берегу Волги до Царицына и по левому до Самары. В обмен на военную помощь, калмыкам ежегодно выдавали по 20 пудов пороха и 10 пудов свинца, кроме того, российское правительство взяло на себя обязательство ограждать калмыков от насильственного крещения.
Калмыки покупали у русских зерно и различные промышленные товары, продавали мясо, шкуры, военную добычу, сдерживали ногайцев, башкир, кабардинцев (нанеся им серьезные поражения). Они ходили с русскими в походы на Крым и воевали вместе с ними с Османской империей, участвовали в войнах России с европейскими странами.
Однако с ростом числа колонистов (в том числе и немецких), появлением новых городов и казачьих станиц, места для кочевий оставалось все меньше. Ситуацию усугубил голод 1768-1769 г.г., когда из-за суровой зимы произошел массовый падеж скота. А в Джунгарии (прежняя родина калмыков) в 1757 году цинцы жестоко подавили восстание аборигенов, спровоцировав новую волну исхода. Многие тысячи беженцев отправились в государства Средней Азии, а некоторые добрались и до Волги. Их рассказы об опустевших степях чрезвычайно взволновали сородичей, в результате калмыки родов торгуты, хошуты и чоросы приняли опрометчивое решение всем народом вернуться в когда-то родные степи. Племя дербетов осталось на месте.
В январе 1771 года калмыки, численность которых достигала от 160 до 180 тысяч человек, переправились через Яик. Количество их кибиток разные исследователи определяют в 33-41 тысячу. Позже часть этих переселенцев (около 11 тысяч кибиток) вернулись на Волгу, остальные продолжили путь.
Обратим внимание: это была не профессиональная армия, состоящая из сильных молодых мужчин с заводными конями и полным боевым снаряжением – большую часть отправившихся в Джунгарию калмыков составляли женщины, дети и старики. И с собой они гнали стада, везли весь скарб.
Их поход не был праздничным шествием – на всем протяжении пути они подвергались постоянным ударам казахских племен. Около озера Балхаш казахи и киргизы и вовсе окружили их, вырваться удалось с огромными потерями. В результате до границы с Китаем добрались лишь менее половины из вышедших в путь. Счастья им это не принесло; они были разделены и расселены в 15 разных местах, условия жизни оказались гораздо хуже, чем на Волге. А сопротивляться несправедливым условиям уже не было сил. Но, за полгода, обремененные скотом и имуществом, ведущие с собой женщин, стариков и детей, калмыки дошли от Волги до Китая! И нет никаких оснований полагать, что от монгольских степей до Хорезма, и от Хорезма до Волги, не смогли бы дойти дисциплинированные и прекрасно организованные тумены монголов.
Теперь вновь вернёмся в Россию, чтобы немного поговорить о сложных взаимоотношениях ордынских ханов и русских князей.
Проблема была в том, что русские князья с готовностью вовлекали ордынских владык в свои усобицы, порой давая взятки приближенным хана либо его матери, или любимой жене, выторговывая для себя войско какого-нибудь «царевича». Разорение земель князей-соперников их не только не огорчало, но даже радовало. Более того, они готовы были «сквозь пальцы» смотреть на грабеж «союзниками» собственных городов и деревень, рассчитывая компенсировать убытки за счет поверженных конкурентов. После того, как правители Сарая разрешили Великим князьям самим собирать дань для Орды, «ставки» в междоусобных спорах повысились настолько, что стали оправдывать любую подлость и любое преступление. Речь шла уже не о престиже, а о деньгах, причем деньгах очень больших.
Парадокс заключался в том, что ордынским ханам во многих случаях гораздо удобнее и выгоднее было не организовывать карательные походы на Русь, а вовремя и в полном объеме получать заранее оговоренный «выход». Награбленное в таких вынужденных рейдах шло в основном в карман очередного «царевича» и его подчинённых, хану доставались сущие крохи, а ресурсная база данников подрывалась. Но желающих собирать этот «выход» для хана, как правило, было больше одного, и потому приходилось поддерживать самого адекватного из них (на самом деле часто того, кто больше заплатит за право сбора ордынской дани).
А теперь крайне интересный вопрос: было ли неизбежно монгольское нашествие на Русь? Или это следствие цепи событий, убрав любое из которых, можно было бы «близкого знакомства» с монголами избежать?
Ответить попытаемся в следующей статье.
Первый из них – начальные века русской истории и знаменитый «норманнский вопрос», что, в общем-то, вполне понятно: источников мало, и все они имеют позднее происхождение. Так что места для всевозможных домыслов и предположений более чем достаточно, а малообъяснимая с рациональной точки зрения политизация данной проблемы способствовала невиданному накалу страстей.
М. Волошин писал в 1928 году:
«Сквозь хаос царств, побоищ и племён.
Кто, по слогам могильников читая
Разодранную летопись степей,
Расскажет нам, кто были эти предки –
Оратаи по Дону и Днепру?
Кто соберет в синодик все прозванья
Степных гостей от гуннов до татар?
История утаена в курганах,
Записана в зазубринах мечей,
Задушена полынью и бурьяном».
Кто, по слогам могильников читая
Разодранную летопись степей,
Расскажет нам, кто были эти предки –
Оратаи по Дону и Днепру?
Кто соберет в синодик все прозванья
Степных гостей от гуннов до татар?
История утаена в курганах,
Записана в зазубринах мечей,
Задушена полынью и бурьяном».
Второй такой период – это XIII-XV века, время подчинения русских земель Орде, получившее условное название «татаро-монгольское иго». Здесь источников неизмеримо больше, а вот с интерпретациями – те же проблемы.
Л. Н. Гумилёв:
«Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью
Пролитой и истлевшею давно
Доверчивых потомков изголовья.
Но всех прядет судьбы веретено
В один узор; и разговор столетий
Звучит как сердце».
Живут в чужих словах чужого дня.
Они живут, не возвратясь обратно
Туда, где смерть нашла их и взяла,
Хоть в книгах полустерты и невнятны
Их гневные, их страшные дела.
Они живут, туманя древней кровью
Пролитой и истлевшею давно
Доверчивых потомков изголовья.
Но всех прядет судьбы веретено
В один узор; и разговор столетий
Звучит как сердце».
Захоронение, найденное в 2015 г. монгольском аймаке Хэнтий, датируемое периодом между 1215 и 1235 годами. В каменной гробнице обнаружены скелет мужчины 65-70 лет, засыпанный золотыми монетами, скелеты 16 женщин и 12 лошадей
Именно об этой, второй «проклятой» проблеме российской истории, мы и поговорим сейчас.
Татаро-монголы и татаро-монгольское иго
Сразу скажем, что сам термин «татаро-монголы» – искусственный, «кабинетный»: на Руси никаких «гибридных» татаро-монголов не знали. Да и о «татаро-монгольском иге» в России не слышали до тех пор, пока о нем не упомянул в какой-то своей работе практически никому сейчас неизвестный историк П. Н. Наумов в 1823 году. А он, в свою очередь, этот термин позаимствовал у некоего Христофора Крузе, который в 1817 году издал в Германии «Атлас и таблицы для обозрения истории всех европейских земель и государств от первого их народонаселения до наших времен». И вот результат:
«Остаться можно в памяти людской
Не циклами стихов и не томами прозы,
А лишь одной-единственной строкой:
"Как хороши, как свежи были розы!"»
Не циклами стихов и не томами прозы,
А лишь одной-единственной строкой:
"Как хороши, как свежи были розы!"»
Так Я. Хелемский написал о строке стихотворения И. Мятлева. Здесь та же ситуация: два автора давно забыты, а придуманный одним и введенный в научный оборот другим термин живет и здравствует.
А вот словосочетание «тартарское иго» действительно встречается в настоящем историческом источнике – записках Даниеля Принса (посла императора Максимилиана II), который в 1575 г. пишет об Иване IV, что тот «по низвержении тартарского ига» провозгласил себя царем, «чего до того московские князья никогда не употребляли».
Проблема в том, что Тартарией «просвещенные европейцы» в те времена называли громадную, не имевшую чётких очертаний территорию, лежавшую восточнее границ земель, входящих в Священную империю германской нации и католического мира.
«Тартария» на одной из средневековых карт
Поэтому трудно сказать, кого Принс называет «тартарами». Именно татар? Или – вообще «варваров», которые в данном контексте могли быть кем угодно. Даже политическими противниками Ивана – другими русскими князьями и боярами, отчаянно сопротивляющимися централизации власти.
Упоминание о «тартарийском иге» встречается и в «Записках о Московской войне» (1578–1582 г.г.) Рейнгольда Гейденштейна.
Ян Длугош в «Хрониках знаменитого Царства Польского» пишет уже не о тартарском или тартарийском, а именно о «варварском иге», также, не поясняя, кого именно он считает «варварами».
Наконец, само «иго» – что это такое вообще?
В настоящее время данное слово воспринимается как синоним какого-то «бремени», «угнетения» и так далее. Однако в первоначальном значении – это часть упряжи, деревянная рама, надеваемая на шею двух животных, для их совместной работы. То есть хорошего в этом приспособлении для того, на кого его надевают, мало, но все же предназначено оно не для издевательств и пыток, а для работы в паре. И потому даже в первой половине XIX века однозначно отрицательных ассоциаций слово «иго» не вызывало. Говоря об «Иге», первые историки, скорее всего, имели в виду традиционную политику ордынских ханов (которые желали стабильно получать свою дань), направленную на подавление внутренних смут в подконтрольных им русских княжествах, вынуждая своих вассалов двигаться не как «лебедь, рак и щука», а примерно в одном направлении.
Теперь перейдем к оценкам этого периода российской истории разными авторами.
Сторонники традиционной точки зрения на монгольское завоевание, описывают его, как цепь непрерывных страданий и унижений. При этом утверждается, что русские княжества зачем-то оградили от всех этих азиатских ужасов Европу, дав ей возможность «свободного и демократического развития».
Квинтэссенцией этого тезиса являются строки А. С. Пушкина, который писал:
«России определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией».
Очень красиво и пафосно, только представьте: брутальные «северные варвары» самоотверженно «издыхают», чтобы немецкие юноши имели возможность учиться в университетах, а итальянские и аквитанские девочки томно вздыхали, слушая баллады труверов.
Вот ведь беда какая, и ничего не поделаешь: предназначение у нас такое «высокое», соответствовать надо. Странно только, что неблагодарные европейцы так и норовили при каждом удобном случае защищающую их из последних сил Россию мечом или копьём в спину ткнуть.
«Наши стрелы вам не нравятся? Получайте продвинутые болты из арбалета, и потерпите немного: у нас тут учёный монах Шварц есть, над инновационными технологиями работает».
А эти строки А. Блока помните?
«Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас –
Монголов и Европы!»
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас –
Монголов и Европы!»
Здорово, правда? «Послушные холопы»! Нужное определение найдено! Так нас даже «цивилизованные европейцы» не всегда, а только через раз оскорбляли и «прикладывали».
Сторонники другой точки зрения, напротив, уверены, что именно монгольское завоевание позволило Востоку и Северо-Востоку русских земель сохранить свою самобытность, свою религию и культурные традиции. Наиболее известным среди них является Л. Н. Гумилев, стихотворение которого мы цитировали в начале статьи. Они полагают, что Древняя Русь (которую лишь в XIX веке назвали «Киевской») уже в конце XII столетия находилась в глубочайшем кризисе, который неминуемо привел бы её к гибели, независимо от появления монголов. Даже в единой прежде династии Рюриковичей значение имели теперь только Мономашичи, которые распались на две ветви, и враждовали между собой: старшие контролировали северо-восточные княжества, младшие – южные. Полоцк давно выделился в отдельное княжество. Политика новгородских властей также была далека от общерусских интересов.
Действительно, во второй половине XII столетия рознь и противоречия между русскими князьями достигли своего апогея, и жестокость противостояния потрясала даже привычных к междоусобным войнам и постоянным набегам половцев современников.
1169 год: Андрей Боголюбский, захватив Киев, отдаёт его своим войскам на трехдневное разграбление: так поступают только с чужими и абсолютно враждебными городами.
«Взятие Киева Андреем Боголюбским». Миниатюра из Радзивилловской летописи, XV век
1178 год: Жители осажденного Торжка изъявляют покорность Великому князю Владимирскому Всеволоду Большое Гнездо, предлагая и выкуп, и большую дань. Он готов согласиться, но его дружинники говорят: «Мы с ними не целоваться пришли». И далеко не самый слабый из русских князей отступает перед их волей: русские солдаты захватывают русский город и очень старательно, с большим удовольствием, его грабят.
«Взятие Нового Торга (Торжка) дружиной князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо в 1178». Миниатюра Радзивилловской летописи, XV век
1187 год: Армия Суздаля начисто разоряет Рязанское княжество: «Землю их пусту створиша и пожгоша всю».
1203 год: Киев кое-как сумел оправиться от варварского разорения 1169 года, и, значит, можно снова пограбить его. После того, что делал в городе Андрей Боголюбский, кажется, что киевлян уже просто невозможно будет ничем удивить. Новому завоевателю – Рюрику Ростиславичу, это удается: православный князь сам разоряет Святую Софию и Десятинную церковь («все иконы одраша»), и равнодушно смотрит, как пришедшие с ним половцы «изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища».
«Взятие и разграбление Киева, его монастырей и церквей войсками Рюрика Ростиславича Овручского, черниговских Ольговичей и половцев». Миниатюра из Радзивилловской летописи, XV век
1208 год: Владимирский князь Всеволод Большое Гнездо сжигает Рязань, а бегущих людей его воины ловят, как бесхозный скот и гонят перед собой, как будут потом гнать в Кафу русских рабов крымские татары.
1216 год: Битва суздальцев с новгородцами на Липице: русских с обеих сторон погибает больше, чем в сражении с монголами на реке Сити в 1238 году.
«Битва новгородцев с суздальцами» («Чудо от иконы Богоматерь Знамение»), фрагмент, вторая половина 15 века, Новгородский государственный объединенный музей-заповедник
Оппоненты историков традиционной школы говорят нам: армии завоевателей всё равно бы пришли – если не с Востока, так с Запада, и по очереди «скушали» разрозненные, постоянно воюющие друг с другом, русские княжества. И русские князья с удовольствием помогали бы захватчикам «есть» соседей: если монголов друг на друга водили, почему же, при других обстоятельствах, «немцев» или поляков не привести? Чем они хуже татар? А потом, увидев иностранных «поваров» у стен своих городов, очень бы удивлялись: «А меня-то за что, господин герцог (или великий магистр)? Мы же с вами в прошлом году вместе Смоленск брали»!
Последствия западноевропейского и монгольского завоеваний
Но была разница в последствиях завоевания – и весьма существенная. Западные правители и крестоносцы в захваченных ими странах первым делом уничтожали местную элиту, заменяя князей и племенных вождей своими герцогами, графами, комтурами. И требовали смены веры, уничтожая, таким образом, вековые традиции и культуру покоренных народов. А вот монголы для Руси сделали исключение: на княжеские престолы Владимира, Твери, Москвы, Рязани Чингизиды не претендовали, и правили там представители прежних династий. К тому же монголы абсолютно равнодушно относились к миссионерской деятельности, и потому не стали требовать от русских ни поклонения Вечному Синему Небу, ни смены Православия на Ислам позже (но требовали уважения к своей религии и традициям при посещении ставки хана). И становится понятно, почему и русские князья, и православные иерархи так легко и охотно признали царское достоинство ордынских владык, а в русских церквях совершенно официально служились молебны во здравие и ханов-язычников, и ханов-мусульман. И это было характерно не только для Руси. Вот, например, в сирийской Библии монгольский хан Хулагу и его жена (несторианка) изображены как новые Константин и Елена:
Хан Хулагу и его супруга в образе новых Константина и Елены в сирийской библии
И даже во времена «Великой Замятни» русские князья продолжали платить Орде дань, надеясь на продолжение сотрудничества.
Дальнейшие события чрезвычайно интересны: с русскими землями, словно кто-то решил провести эксперимент, примерно поровну разделив их и позволив им развиваться в альтернативных направлениях. В результате, русские княжества и города, оказавшиеся вне сферы монгольского влияния, быстро лишились своих князей, утратили самостоятельность и всякое политическое значение, превратившись в окраинные территории Литвы и Польши. А те из них, что попали в зависимость от Орды, постепенно трансформировались в мощное государство, получившее условное название «Московская Русь». К «Киевской Руси» Русь «Московская» имела примерно такое же отношение, как Византийская империя к Римской. Уже мало что значащий Киев теперь играл роль Рима, завоеванного варварами, стремительно набирающая силы Москва претендовала на роль Константинополя. И знаменитая формула Филофея, старца Псковского Елизарова монастыря, назвавшего Москву, Третьим Римом, не вызвала у современников никакого удивления или недоумения: эти слова витали в воздухе тех лет, ожидая, что кто-нибудь их, наконец, произнесет. В дальнейшем Московское царство превратится в Российскую империю, прямым наследником которой стал Советский Союз. Н. Бердяев писал после революции:
«Большевизм оказался наименее утопическим... и наиболее верным исконным русским традициям... Коммунизм есть русское явление, несмотря на марксистскую идеологию... есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа».
Но вернемся в XIII век и посмотрим, как вели себя русские князья в те страшные для Руси годы. Здесь большой интерес вызывает деятельность трёх русских князей: Ярослава Всеволодовича, его сына Александра (Невского) и внука Андрея (третий сын Александра Невского). Деятельность первого, и, особенно второго из них, принято оценивать только в самых превосходных тонах. Однако при объективном и непредвзятом исследовании сразу же бросается глаза противоречие: с точки зрения сторонников именно традиционного подхода к монгольскому завоеванию, все трое безоговорочно должны считаться предателями и коллаборационистами. Судите сами.
Ярослав Всеволодович
Великий князь Ярослав Всеволодович. Фреска Архангельского собора Кремля
Ярослав Всеволодович стал Великим князем Владимирским после гибели старшего брата Юрия на реке Сить. А погиб он, в том числе и потому, что Ярослав не пришел к нему на помощь. Дальше – уже совсем «интересно». Монголы весной 1239 года разоряют Муром, Нижний Новгород, еще раз проходят по Рязанской земле, захватывая и сжигая оставшиеся города, осаждают Козельск. А Ярослав в это время, не обращая на них никакого внимания, воюет с литовцами – очень успешно, кстати. Осенью того же года монголы захватывают Чернигов, а Ярослав – черниговский город Каменец (а в нём – семью Михаила Черниговского). Можно ли после этого удивляться тому, что именно этот воинственный, но такой удобный монголам князь был назначен в 1243 г. Батыем «стареи всем князем в Русском языце» (Лаврентьевская летопись)? А в 1245 году Ярослав за «ярлыком» и в Каракорум не поленился съездить. Заодно и на выборах Великого хана поприсутствовал, подивился великим традициям монгольской степной демократии. Ну, и, между делом, своим доносом погубил там Черниговского князя Михаила, который позже за свое мученичество был канонизирован Русской Православной Церковью.
Александр Ярославич
Великий князь Александр Ярославич Невский. Портрет из «Титулярника», 1672 г.
После смерти Ярослава Всеволодовича, Великое княжество Владимирское получил от монголов его младший сын – Андрей. Старший брат Андрея, Александр, назначенный всего лишь Великим князем Киевским, страшно на это обиделся. Поехал в Орду, где стал приемным сыном Бату-хана, побратавшись с его родным сыном Сартаком.
Сын Бату-хана Сартак. Иллюстрация из книги В.В. Каргалова Русь и кочевники
Войдя в доверие, донес на брата, что тот, в союзе с Даниилом Галицким, хочет выступить против монголов. И лично привел на Русь так называемую «Неврюеву рать» (1252 год) – первый поход монголов на Русь после Батыева нашествия. Армия Андрея была разбита, сам он бежал в Швецию, а его дружинники, попавшие в плен, были ослеплены по приказу Александра. На потенциального союзника Андрея – Даниила Галицкого, кстати, тоже донес, в результате в поход на Галич отправилось войско Куремсы. Вот именно после этого и пришли по-настоящему монголы на Русь: во Владимирскую, Муромскую и Рязанскую земли баскаки прибыли в 1257 году, в Новгород – в 1259-ом.
В 1262 году Александр самым жестоким образом подавил антимонгольские восстания в Новгороде, Суздале, Ярославле и Владимире. После чего запретил вече в подвластных ему городах Северо-Восточной Руси.
Иванов С.В. «Баскаки», картина 1908 года
А дальше – всё по Толстому Алексею Константиновичу:
«Кричат: давайте дани!
(Хоть вон святых неси),
Тут много всякой дряни
Настало на Руси,
Что день, то брат на брата,
В Орду везет извет...».
(Хоть вон святых неси),
Тут много всякой дряни
Настало на Руси,
Что день, то брат на брата,
В Орду везет извет...».
Вот с того времени всё это и началось.
Андрей Александрович
Князь Андрей Александрович, гравюра 1850 года
Об этом князе Н. М. Карамзин сказал:
«Никто из князей Мономахова рода не сделал больше зла Отечеству, чем сей недостойный сын Невского».
Третий сын Александра – Андрей, в 1277-1278 г.г. во главе русского отряда ходил с ордынцами воевать в Осетию: взяв город Дядяков, союзники возвратились с большой добычей и вполне довольные друг другом. В 1281 году Андрей, по примеру своего отца, в первый раз привел на Русь монгольское войско – от хана Менгу-Тимура. Но его старший брат Дмитрий тоже был внуком Ярослава Всеволодовича и сыном Александра Ярославича: не сплоховал, достойно ответил большим татарским отрядом от мятежного беклярбека Ногая. Пришлось мириться братьям – в 1283 году.
В 1285 году Андрей привел на Русь татар во второй раз, но был разбит Дмитрием.
Третья попытка (1293 год) оказалась для него удачной, а для Руси – страшной, потому что на этот раз с ним пришла «Дюденева рать». Великий князь Владимирский, Новгородский и Переславский Дмитрий, князь Московский Даниил, князь Михаил Тверской, Святослав Можайский, Довмонт Псковский и некоторые другие, менее значительные, князья потерпели поражение, 14 русских городов были разграблены и сожжены. Для простого народа это нашествие стало катастрофичным и запомнилось надолго. Потому что до тех пор русские люди ещё могли укрываться от монголов в лесах. Теперь же ловить их за пределами городов и деревень помогали татарам воины русского князя Андрея Александровича. И детей в русских деревнях пугали Дюдюкой еще в середине ХХ века.
Но, признанный святым Русской Православной Церковью, Александр Невский объявлен ещё и национальным героем, и потому все эти, не очень удобные, факты о нём и его ближайших родствнниках, замалчиваются. Упор делается на противостоянии западной экспансии.
А вот историки, считающие «иго» взаимовыгодным союзом Орды и Руси, коллаборационистские действия Ярослава Всеволодовича и Александра, напротив, оценивают высоко. Они уверены, что в ином случае русские северо-восточные княжества ожидала печальная судьба Киева, Чернигова, Переяславля и Полоцка, которые быстро из «субъектов» европейской политики превратились в «объекты», и уже не могли самостоятельно решать свою судьбу. И даже многочисленные, подробно описанные в русских летописях, случаи взаимной и самой откровенной подлости князей Северо-Востока, по их мнению, являлись меньшим злом, чем антимонгольская позиция того же Даниила Галицкого, прозападная политика которого, в конечном итоге, привела к упадку этого сильного и богатого княжества, и потери им независимости.
Благоверный князь Александр Невский умоляет хана Батыя пощадить землю Русскую. Хромолитография. Конец XIX века
Воевать с татарами в течение достаточно долгого времени желающих было мало, атаковать их данников также опасались. Известно, что в 1269 году, узнав о прибытии в Новгород татарского отряда, собравшиеся было в поход «немцы замиришася по всей воле новгородской, зело бояхуся и имени татарского».
Натиск западных соседей, разумеется, продолжался, но теперь у русских княжеств был сюзерен-союзник.
В последнее время буквально у нас на глазах появилась гипотеза, что монгольского завоевания Руси вообще не было, потому, что не было и самих монголов, о которых рассказано на бесчисленных страницах огромного количества источников многих стран и народов. А те монголы, что, всё-таки, были – как сидели, так и сидят до сих пор в своей отсталой Монголии. Мы не будем долго останавливаться на данной гипотезе, так как это займет слишком много времени. Укажем только на одно из слабых ее мест – «железобетонный» аргумент, согласно которому многочисленное монгольское войско просто не могло преодолевать такие огромные расстояния.
«Пыльный поход» калмыков
Калмыки, гравюра
События, о которых мы сейчас вкратце расскажем, произошли не в темные времена Аттилы и Чингисхана, а по историческим меркам относительно недавно – 1771 году, при Екатерине II. Даже и малейших сомнений в их достоверности нет и никогда не было.
В XVII столетии из Джунгарии к Волге пришли (не умерев по дороге ни от голода, ни от болезней) дербен-ойраты в племенной союз которых входили торгуты, дербеты, хошуты и чоросы. Нам они известны под именем калмыки.
Карта Джунгарии, составленная шведским военнопленным Густавом Юханом Ренатом
Эти пришельцы, естественно, вынуждены были войти в контакт с российскими властями, которые вполне благожелательно отнеслись к новым соседям, поскольку никаких непримиримых противоречий тогда не возникло. Более того, искусные и опытные воины Степи стали союзниками России в борьбе против её традиционных противников. Согласно договору от 1657 года, им было разрешено кочевать по правому берегу Волги до Царицына и по левому до Самары. В обмен на военную помощь, калмыкам ежегодно выдавали по 20 пудов пороха и 10 пудов свинца, кроме того, российское правительство взяло на себя обязательство ограждать калмыков от насильственного крещения.
Калмык. Литография, первая половина XIX века
Калмыки покупали у русских зерно и различные промышленные товары, продавали мясо, шкуры, военную добычу, сдерживали ногайцев, башкир, кабардинцев (нанеся им серьезные поражения). Они ходили с русскими в походы на Крым и воевали вместе с ними с Османской империей, участвовали в войнах России с европейскими странами.
Калмыцкие воины на Русско-шведской войне (1741—1743 гг.)
Однако с ростом числа колонистов (в том числе и немецких), появлением новых городов и казачьих станиц, места для кочевий оставалось все меньше. Ситуацию усугубил голод 1768-1769 г.г., когда из-за суровой зимы произошел массовый падеж скота. А в Джунгарии (прежняя родина калмыков) в 1757 году цинцы жестоко подавили восстание аборигенов, спровоцировав новую волну исхода. Многие тысячи беженцев отправились в государства Средней Азии, а некоторые добрались и до Волги. Их рассказы об опустевших степях чрезвычайно взволновали сородичей, в результате калмыки родов торгуты, хошуты и чоросы приняли опрометчивое решение всем народом вернуться в когда-то родные степи. Племя дербетов осталось на месте.
В январе 1771 года калмыки, численность которых достигала от 160 до 180 тысяч человек, переправились через Яик. Количество их кибиток разные исследователи определяют в 33-41 тысячу. Позже часть этих переселенцев (около 11 тысяч кибиток) вернулись на Волгу, остальные продолжили путь.
Обратим внимание: это была не профессиональная армия, состоящая из сильных молодых мужчин с заводными конями и полным боевым снаряжением – большую часть отправившихся в Джунгарию калмыков составляли женщины, дети и старики. И с собой они гнали стада, везли весь скарб.
Их поход не был праздничным шествием – на всем протяжении пути они подвергались постоянным ударам казахских племен. Около озера Балхаш казахи и киргизы и вовсе окружили их, вырваться удалось с огромными потерями. В результате до границы с Китаем добрались лишь менее половины из вышедших в путь. Счастья им это не принесло; они были разделены и расселены в 15 разных местах, условия жизни оказались гораздо хуже, чем на Волге. А сопротивляться несправедливым условиям уже не было сил. Но, за полгода, обремененные скотом и имуществом, ведущие с собой женщин, стариков и детей, калмыки дошли от Волги до Китая! И нет никаких оснований полагать, что от монгольских степей до Хорезма, и от Хорезма до Волги, не смогли бы дойти дисциплинированные и прекрасно организованные тумены монголов.
«Татарский выход» на Руси
Теперь вновь вернёмся в Россию, чтобы немного поговорить о сложных взаимоотношениях ордынских ханов и русских князей.
Проблема была в том, что русские князья с готовностью вовлекали ордынских владык в свои усобицы, порой давая взятки приближенным хана либо его матери, или любимой жене, выторговывая для себя войско какого-нибудь «царевича». Разорение земель князей-соперников их не только не огорчало, но даже радовало. Более того, они готовы были «сквозь пальцы» смотреть на грабеж «союзниками» собственных городов и деревень, рассчитывая компенсировать убытки за счет поверженных конкурентов. После того, как правители Сарая разрешили Великим князьям самим собирать дань для Орды, «ставки» в междоусобных спорах повысились настолько, что стали оправдывать любую подлость и любое преступление. Речь шла уже не о престиже, а о деньгах, причем деньгах очень больших.
Парадокс заключался в том, что ордынским ханам во многих случаях гораздо удобнее и выгоднее было не организовывать карательные походы на Русь, а вовремя и в полном объеме получать заранее оговоренный «выход». Награбленное в таких вынужденных рейдах шло в основном в карман очередного «царевича» и его подчинённых, хану доставались сущие крохи, а ресурсная база данников подрывалась. Но желающих собирать этот «выход» для хана, как правило, было больше одного, и потому приходилось поддерживать самого адекватного из них (на самом деле часто того, кто больше заплатит за право сбора ордынской дани).
А теперь крайне интересный вопрос: было ли неизбежно монгольское нашествие на Русь? Или это следствие цепи событий, убрав любое из которых, можно было бы «близкого знакомства» с монголами избежать?
Ответить попытаемся в следующей статье.
- Рыжов В.А.
- Рыжов В.А. Империя Чингисхана и Хорезм. Начало противостояния
Рыжов В.А. Империя Чингисхана и Хорезм. Нашествие
Рыжов В.А. Империя Чингисхана и Хорезм. Последний герой
Информация