«Недаром помнит вся Россия». День Бородина
Настало Бородинское сражение в праздник Сретения иконы Владимирской Божией Матери.
«Перед рассветом 26-го августа первый выстрел раздался из русского тяжелого орудия с батареи впереди Семёновской, когда во мраке показалось, что неприятель приближается. Но враги еще не двигались, и после первого выстрела всё смолкло»,
— пишет русский источник. История сохранила нам имя стрелявшего – это был поручик 2-й артиллерийской бригады батарейной № 11 роты Дмитрий Петрович Данилов, впоследствии генерал-лейтенант. Вот как с его слов описывается этот эпизод:
«В Бородине на левом фланге его первая пушка, им прицеленная, выстрелила до свету, и французы отвечали из 150 орудий. Накануне один офицер выстрелил без приказания и сделал фальшивую тревогу. В наказание он был отправлен в обоз. Данилов был на карауле, как 1/3 часть стояла под ружьем, и артиллеристы у орудий. Сменившись, отошел шагов на 50 за ящики, в овражек, прилег уснуть, и там ему чайник стали нагревать. Левая фланговая батарея была Беллинсгаузена. Оттуда пришел офицер к нему и, разбудив, сказал:
«Я близорук; посмотрите, что это, как кусты, которых вчера не было?». Данилов отлично видел, но еще не рассвело. Он посмотрел и сказал: «Надо выстрелить». – «Верно, и вы в обоз захотели?» – сказал ему тот шутя. Но он подумал: как он был бригадный адъютант и молодой артиллерийский офицер, то авось не пошлют, и, сказав это, прицелил сам орудие, навел и выстрелил. Гул всех у нас встревожил, начали суетиться; а прошло более двух минут – у неприятеля было тихо. Он подумал: «Вот и меня в обоз отправят!» – как оглушительная канонада грянула от неприятеля.»
«Я близорук; посмотрите, что это, как кусты, которых вчера не было?». Данилов отлично видел, но еще не рассвело. Он посмотрел и сказал: «Надо выстрелить». – «Верно, и вы в обоз захотели?» – сказал ему тот шутя. Но он подумал: как он был бригадный адъютант и молодой артиллерийский офицер, то авось не пошлют, и, сказав это, прицелил сам орудие, навел и выстрелил. Гул всех у нас встревожил, начали суетиться; а прошло более двух минут – у неприятеля было тихо. Он подумал: «Вот и меня в обоз отправят!» – как оглушительная канонада грянула от неприятеля.»
Но нет, ответный орудийный огонь со стороны французов раздался всё-таки не так скоро – они ещё только выдвигались, скрытые туманом, на позицию для атаки. Французская армия состояла из 11 корпусов, 8 из них были сосредоточены против нашего левого фланга. 5-й корпус Понятовского выстраивался за лесом в районе Старой Смоленской дороги, имея направление на Утицу.
Несколько далее, в редких кустарниках южнее Шевардинского редута, выстраивались три кавалерийских корпуса короля Неаполитанского Мюрата. Корпус Даву выстраивался на передней линии атаки между Шевардино и лесом южнее этого села. За ним эшелонами стояли корпуса Нея и Жюно. Далее располагалась вся гвардия Наполеона: Молодая, Старая, гвардейская кавалерия и артиллерия. Батареи Фуше (40 орудий) и Сорбье (24 орудия) устанавливались впереди корпуса Даву для обстреливания Семеновских флешей. Правее и впереди них, на опушке леса, у оконечности оврага Каменка, располагалась батарея Пернети (38 орудий), также назначенная действовать против флешей. И значит, именно по батарее Пернети выстрелил «до свету» поручик Данилов, и именно эту батарею увидел подпоручик 50-го егерского полка 27-й пехотной дивизии Н. И. Андреев на рассвете в день сражения:
«25-го на 26-е, близко нас, у неприятеля пели песни, били барабаны, музыка гремела, и на рассвете увидали мы – вырублен лес и против нас, где был лес, явилась огромная батарея.»
4-й корпус Богарне, вице-короля Итальянского, вместе с кавалерийским корпусом Груши и пехотными дивизиями Жерара и Морана, переданными от корпуса Даву, составляли левое крыло расположения французской армии и должны были действовать против центра и правого крыла русской армии. Пеле пишет:
«Фронт французской армии занимал в длину не более 1500 сажень от Бородина до Утицкого леса, не считая Польского корпуса, который должно рассматривать как отдельный. Французская армия состояла из 12 пехотных дивизий, могших действовать в первой линии; гвардия и кавалерийские корпуса составляли вторую линию или резерв. Обыкновенный главнокомандующий не мог бы составить диспозиций лучше Наполеоновских.»
Со стороны своего левого фланга французы и начали атаку нашей позиции.
* * *
«Скрывающееся в тумане солнце продолжило до 6 часов утра обманчивое спокойствие»,
— пишет Ермолов. Но крестьянин из окрестностей Бородина, по своей житейской близости к природе, определённо имел более верное представление о времени восхода и захода солнца.
«В это время над Бородином солнце всходило в 5 часов утра, а заходило около 7 часов вечера»,
— говорит он, указывая нам заодно и возможные границы времени самого сражения.
Ещё затемно поднялись наши войска и выстроились в боевой порядок; они стояли по фронту позиции по порядку номеров корпусов. На конце правого фланга в лесу, в засеках и укреплениях находились четыре егерских полка – 30, 48, 4 и 34 под общей командой полковника Я. А. Потёмкина. Далее к центру стоял 2-й пехотный корпус г.-л. К. Ф. Багговута (4-я и 17-я дивизии) и, в одну с ним линию, до д. Горки, – 4-й пехотный корпус г.-л. А. И. Остермана-Толстого (11-я и 23-я дивизии). На правом же фланге, за Масловским лесом, располагался 1-й кавалерийский корпус г.-л. Ф. П. Уварова, а левее него – атаман М. И. Платов с девятью полками Донского казачьего войска. Остальные 5 казачьих полков были расположены при слиянии Колочи и Москвы-реки для наблюдения за движением неприятеля. 2-й кавалерийский корпус г.-м. Ф. К. Корфа стоял за 4-м пехотным корпусом. Эти войска составляли наш правый фланг и находились под общим командованием генерала от инфантерии М. А. Милорадовича.
Центр позиции от д. Горки до Центрального кургана занимал 6-й пехотный корпус генерала от инфантерии Д. С. Дохтурова (7-я и 24-я дивизии), за которым стоял 3-й кавалерийский корпус, бывший также под командованием г.-м. Корфа.
Здесь заканчивалось расположение 1-й армии Барклая де Толли. Её резерв в составе 5-го гвардейского корпуса г.-л. Н. И. Лаврова и 1-й кирасирской дивизии г.-м. Н. И. Депрерадовича располагался у д. Князьково.
Далее к левому флангу стояли войска 2-й армии Багратиона – сначала 7-й пехотный корпус г.-л. Н. Н. Раевского (12-я и 26-я дивизии), примыкая правым своим флангом к Центральному кургану и имея за собой 4-й кавалерийский корпус г.-м. К. К. Сиверса. На конце левого фланга 2-й армии, у Семеновских флешей, стоял 8-й пехотный корпус г.-л. М. М. Бороздина 1-го (сводно-гренадерская дивизия г.-м. М. С. Воронцова и 27-я пехотная дивизия г.-м. Д. П. Неверовского).
Резерв 2-й армии составляли 2-я гренадерская дивизия г.-м. принца Карла Мекленбургского и 2-я кирасирская дивизия г.-м. И. М. Дуки.
Пять рот конной артиллерии находились позади 4-го кавалерийского корпуса. Общий артиллерийский резерв в числе 180 орудий располагался у березовой рощи впереди с. Псарева. Фронт позиции, особенно на левом крыле, защищён был сильными батареями. Все егерские полки занимали кустарники, деревни и теснины перед фронтом позиции.
Отдельно от общего расположения войск, на Старой Смоленской дороге, стояли 3-й корпус г.-л. Н. А. Тучкова (1-я гренадерская и 3-я пехотная дивизии) и 10-тысячный корпус ополченцев графа И. И. Маркова. Здесь же, для наблюдения за движениями неприятеля, находились шесть казачьих полков г.-м. А. А. Карпова.
Мелкий лес, простиравшийся почти на версту между Старой Смоленской дорогой и левым флангом 2-й армии, занимали «для общей связи» четыре егерских полка 20-й, 21-й, 11-й и 41-й под командованием г.-м. И. Л. Шаховского.
Все пехотные корпуса были расположены в две линии, в батальонных колоннах, с принадлежащей им артиллерией. Батальон, построенный в густую взводную колонну, имел ширину фронта 24 ряда, а глубину – 24 шеренги. Кавалерия строилась за пехотой в эскадронных колоннах также в две линии: в первой, как правило, стояли драгуны, во второй – легкая кавалерия (гусары и уланы).
Ратники ополчения, не бывшие «под ружьем», то есть не входившие в ополченский корпус Маркова, разделены были по корпусам и составили третью шеренгу, назначенную для принятия раненых и присмотра за ними.
«В сей день, – сообщает официальное описание Бородинской битвы, – российская армия имела под ружьем линейного войска с артиллериею 95 000, казаков 7000, ополчения Московского 7000 и Смоленского 3000. Всего под ружьем 112 000 человек. При сей армии находилось 640 орудий артиллерии.»
* * *
Из воспоминаний старого финляндца:
«На рассвете было холодно, но ясно; солнце взошло в полном блеске и величии; на душе стало веселее. Этот восход памятен каждому из нас, и для многих он был последним: солнце будто нарочно не закрывалось, светило целый день, чтобы со многими навеки распрощаться.»
Из донесения Кутузова:
«26-го числа в 4 часа пополуночи первое стремление неприятеля было к селу Бородину, которым овладеть искал он для того, дабы, утвердясь в оном, обеспечить центр своей армии и действия на левое наше крыло, в это же самое время атакованное.»
Барклай пишет, что ещё до рассвета получено было донесение командира лейб-гвардии Егерского полка полковника Бистрома о движении в неприятельской позиции против Бородина. Кутузов в это время уже стоял на возвышении у Горок со всем своим штабом. По его повелению 1-й егерский полк полковника Карпенко из 4-го корпуса Остермана-Толстого был немедленно переведён на правый фланг 6-го корпуса Дохтурова ближе к с. Бородино. Кутузов, по обыкновению, был «в сюртуке без эполет, в белой с красной выпушкою фуражке без козырька; шарф и нагайка накинуты на плечо». Поручик Граббе, адъютант Барклая, пишет:
«Барклай де Толли находил опасным и бесполезным удерживать это село и полагал отозвать оттуда немедленно егерей. Герцог Александр Вюртембергский защищал противное мнение. Кутузов безмолвно выслушивал обоих. Вдруг батальный ружейный огонь от множества французских колонн засыпал пулями Бородино и егерей.»
В предрассветных сумерках виден был только ружейный огонь, но не превосходство сил неприятеля. Это дивизия Дельзона, скрытая сумерками и туманом, поднимавшимся от реки, бросилась на Бородино: 106-й полк атаковал село со стороны Большой Смоленской дороги; другая часть этой дивизии, перейдя через Войну выше села, ворвалась в Бородино с неожиданной стороны. Лейб-егерям невозможно было удержаться здесь по превосходству сил неприятеля; после жестокого получасового боя они были вытеснены из села и отступили на противоположный берег Колочи, попадая на мостах, где вынужденно столплялись, под убийственный огонь неприятеля. Потери полка в этом бою составили 27 офицеров (из них убито 5, умерло от ран 3) и 693 нижних чинов убитыми и ранеными. В числе убитых в этом бою с нашей стороны оказался и полковник квартирмейстерской части Гавердовский, очень ценимый в армии.
Французы бросились за отступавшими лейб-егерями и «понудили снять батарею, оборонявшую мост». Кутузов приказал полковнику Никитину немедленно идти с резервной артиллерией к с. Бородину и поддержать контратаку 1-го егерского полка, брошенного на выручку гвардейских егерей. Сюда же начальник штаба 6-го пехотного корпуса полковник Монахтин направил и легкую № 46 артиллерийскую роту подполковника Ефремова, которая «картечными выстрелами удержала стремление неприятеля», перешедшего уже на правый берег Колочи. Эта дружная контратака наших войск имела полный успех – французы были отброшены за реку.
Командир 1-го егерского полка полковник Карпенко рассказывает:
«Изготовившись к отпору сильного неприятеля, я тотчас уведомил командовавшего тогда полком [лейб-егерей] полковника Бистрома и командира стрелковой цепи капитана Раля, чтобы они ускорили отступление через мост; когда ретирада начала приводиться в исполнение, я с тремя колоннами моего полка развернул одну фронтом, приказал всем лечь с намерением показать мою нерешимость на атаку. Французы, не видя со стороны моей никакого препятствия, с барабанным боем устремились на мост и начали быструю переправу: когда же голова 1-й колонны ступила на нашу сторону, я открыл сильный ружейный огонь, после коего, нимало не медля, дабы не дать им времени сомкнуть рядов, я бросился в штыки.»
Командир батальона 1-го егерского полка майор М. Петров дополняет сказанное:
«Полковник Карпенков с баталионом моим, имевшим ружье наперевес, быстро взбежав на бугорок, дал меткий залп всем фрунтом по неприятелю, и, когда дым выстрелов еще клубился пред лицом неприятеля и люди их, пораженные и озадаченные залпом баталиона моего, были в смятении, егеря наши, опрометью бросившиеся за пулями вслед на неприятеля, ударили в штыки. А как гвардейцы, хотевшие истребить за собою мосты, успели на верхнем, высоком, на сваях стоящем мосту снять около десяти мостовин на средине его, то к этой прорехе и крутизне берега тинистой речки притиснули мы французов, и как в то же время 3-й баталион наш майора Сибирцева, повёрнутый вполоборота направо, бросился из-за моего на нижний, плавучий мост, находившийся возле высокого в 40 шагах, и также по залпе переднего дивизиона ударил трехгранным, то мы и истребили все отряды неприятельские с их генералом, штаб- и обер-офицерами и, перешед на левый берег Колочи в с. Бородино, потурили соединенно всем полком из него неприятеля.»
Убитый французский генерал был бригадный генерал Плозонн, который, как пишет Жомини, «пал жертвою запальчивости своих батальонов»; с него нашими егерями были «сняты эполеты и отправлены немедленно к Барклаю де Толли».
Штабной офицер Н. Н. Муравьев был свидетелем того, как в это время
«один молодой егерь пришел в селение Горки к главнокомандующему и привел французского офицера, которого представил Кутузову, отдавая отобранную у пленного шпагу. Полное счастие изображалось на лице егеря. Французский офицер этот объявил, что, когда они брали мост, то егерь этот, бросившись вперед, ухватился за его шпагу, которую отнял, и потащил его за ворот; что он при сем не обижал его и не требовал даже кошелька. Кутузов тут же надел на молодого солдата Георгиевский крест, и новый кавалер бегом пустился опять в бой.»
Муравьев видит также, как мимо него проносят убитого подпоручика князя Грузинского, мёртвое тело которого, перекинутое через два ружья и накрытое окровавленной шинелью, сложилось почти вдвое, так что руки и ноги, свешиваясь по сторонам, едва не волочились по земле. Эта картина настолько поразила его своей несообразностью с образом того, кого он ещё недавно знал как доброго и любимого в полку товарища, что завладела его душою..., однако ненадолго – скоро ему пришлось свыкаться с подобными сценами и уже хладнокровно смотреть на убитых и раненых, носимых по всему полю.
Бородино было уже наполовину занято нашими егерями, когда прискакавший сюда генерал Ермолов приказал им оставить село и истребить за собой мосты, что егерям, как пишет майор Петров,
«надлежало исполнять под сильным близким огнем неприятеля, стрелявшего по нас из восьми орудий с бугров селения и ружей от крайних домов и огорожей.»
Сообщается, что в уничтожении мостов принимали также участие матросы Гвардейского экипажа под руководством мичмана М. Н. Лермонтова. При этом 4 матроса были убиты и 7 тяжело ранены (двое из них впоследствии скончались).
«После занятия Бородина неприятель ближе подвинул свои батареи и стал стрелять ядрами и гранатами»,
— пишет артиллерийский офицер Митаревский. Дальнейшее действие на этом участке перешло в артиллерийскую дуэль, которая уже не смолкала. И хотя удобство расположения наших батарей заставило не раз неприятельские орудия умолкнуть, но и сами они терпели немало. В конной батарее полковника Ховена, которая действовала против моста через Колочу, «в продолжение одного часа потеря людей и лошадей была так велика, что она уже не могла быть употреблена более»; полковник Ефремов, командир легкой № 46 артиллерийской роты, был ранен; под полковником Никитиным была убита лошадь, которой его же и придавило, так что егерям пришлось извлекать его из-под неё. Егеря же наши, засевшие в ложементе предмостья с правой стороны дороги,
«продолжали перестреливаться с французами до самого отемнения дня, не допущая их приближаться из улиц с. Бородина к берегу Колочи.»
«Действие на сем пункте ограничилось одною перестрелкою, – пишет Ермолов, – и количество употребленных со стороны сей неприятелем войск обнаруживало, что не здесь должна быть настоящая атака.»
Или, как пишет Ф. Глинка:
«Ночные распоряжения неприятеля открылись, когда ободняло.»
Из донесения Кутузова:
«Между тем огонь на левом нашем крыле час от часу усиливался. К сему пункту собрал неприятель главные свои силы, состоящие из корпусов князя Понятовского, маршалов Нея и Давуста и был несравненно нас многочисленнее.»
Предшествуемые огнём 102 орудий, в числе которых было много 12 фунтовых, дивизии Компана и Дессе двинулись на штурм флешей. В это же время корпус Понятовского шёл через мелколесье в сторону Старой Смоленской дороги, чтобы атаковать корпус Тучкова, расположенный близ Утицы.
«Артиллерийский огонь был очень силен, – пишет Сен-При, – и, хотя у нас на левом фланге было только пятьдесят орудий, им отвечали энергично.»
Приближение к флешам было весьма затруднительно для французов, которые должны были сначала пройти лес и кустарники, чтобы строиться в колонны к атаке уже на расстоянии почти картечного выстрела. Поэтому головы их колонн, показывавшиеся перед нашими укреплениями, прогоняемы были убийственным огнём нашей артиллерии и егерскими полками, занимавшими лес. Уже при первых атаках флешей у французов были один за другим выведены из строя все командиры штурмовой колонны: генералы Компан, Дюпеллен, Дессе, Рапп, Тест. Даву был сброшен с коня и его посчитали убитым, но он был всего лишь контужен и вернулся в строй.
«Упорное сопротивление неприятеля приводило к непредвиденным ситуациям»,
— пишет Фэн.
Ней со своими тремя дивизиями – Ледрю, Маршана и Разу – выступил в подкрепление Даву. Следом двинулся Мюрат с кавалерийскими корпусами Нансути, Монбрюна и Латур-Мобура.
Багратион, «видя совершенное превосходство сил неприятеля», приблизил к себе «почти всю» вторую линию от 7-го корпуса Раевского, а также 2-ю гренадерскую и 2-ю кирасирскую дивизии из резерва; кроме того, приказал немедленно следовать к себе 3-ей пехотной дивизии Коновницына от 3-го корпуса Тучкова. Не полагая этих сил достаточными для отражения сосредоточенного неприятеля, Багратион запросил у Кутузова подкрепления. К нему были направлены три полка 1-й кирасирской дивизии под командою генерал-майора Бороздина 2-го и восемь орудий гвардейской артиллерии полковника Козена, а также полки Измайловский, Литовский и 1-я сводно-гренадерская бригада из гвардейской пехотной дивизии с батарейными ротами Его Высочества и графа Аракчеева. Вслед затем Кутузов приказал генерал-квартирмейстеру Толю поспешно перевести с правого на левое крыло армии 2-й пехотный корпус г.-л. Багговута. До его прибытия левое наше крыло усилено было из резерва многочисленною артиллериею. Гремела ужаснейшая канонада.
«Сила ее заставляла опасаться, что Наполеон истребит наши войска прежде начатия самой атаки, – пишет принц Евгений Вюртембергский. – Случилось иное: массы его, двинувшись вперед, сами потерпели несравненно более от русских батарей, бесчисленные жерла которых тянулись непрерывным почти рядом по краям всех возвышений, между Горками и Семеновским.»
Под этим ужасным огнём русской артиллерии и пехоты неприятель выстраивал и подвигал свои колонны, не считаясь с потерями. Казалось, что оказываемое сопротивление только увеличивало доблесть этих войск, не знавших поражений.
«Надобно отдать справедливость французам, – пишет артиллерист Любенков, – натиск их бывает необыкновенный; первые их атаки чрезвычайно стремительны, кажется, только одни русские их могут выдержать. Обыкновенно они делают ложные движения, сосредоточивают в один пункт все свои силы и с бешенством бросаются, чтобы прорвать линию, но это продолжается недолго, далее они смягчаются, делаются приветливее, и тогда русские, постояннее по силе характера и бесстрашию, бросаются и сокрушают их.»
Ермолов пишет:
«На левом крыле двинулись страшные неприятельские силы, но встретив столько же страшное сопротивление, медленными шагами простирались к успехам. Однако же достигли укреплений наших, взяли оные и столько же скоро потеряли их. Полки неприятеля, разрушаясь о батареи наши, были истребляемы штыками. Превосходство сего оружия в руках российского солдата одно могло продолжить противоборство.»
Из донесения Кутузова:
«Неприятель под прикрытием своих батарей показался из лесу и взял направление прямо на наши укрепления, где был встречен цельными выстрелами нашей артиллерии, которою командовал полковник Богуславской, и понес величайший урон. Невзирая на сие, неприятель, построясь в несколько густых колонн, в сопровождении многочисленной кавалерии с бешенством бросился на наши укрепления. Артиллеристы, с мужественным хладнокровием выждав неприятеля на ближайший картечный выстрел, открыли по нем сильный огонь, равномерно и пехота [встретила] его самым пылким огнем ружейным, [но поражение] их колонн не удержало французов, которые стремились к своей цели и не прежде обратились в бегство, как уже граф Воронцов с сводными гренадерскими баталионами ударил на них в штыки; сильный натиск сих батальонов смешал неприятеля, и он, отступая, в величайшем беспорядке, был повсюду истребляем храбрыми нашими воинами. При сем нападении граф Воронцов получа жестокую рану, принужден был оставить свою дивизию.»
Из Записок генерала Воронцова:
«26-го, на рассвете, началась битва или, вернее, бойня при Бородино. Все силы французской армии были брошены против нашего левого фланга, а именно – на флеши, защищаемые моей дивизией; более сотни артиллерийских орудий вели огонь по нашей позиции, и значительнейшая часть отборной французской пехоты под командованием маршалов Даву и Нея атаковала нас в лоб. Наши флеши были взяты штурмом после упорного сопротивления, затем были отбиты нами, снова захвачены французами, и снова отбиты, а вскоре, в конце концов, мы вновь потеряли их, из-за превосходства в силах, которые неприятель на них бросил. Я был ранен мушкетной пулей в бедро в ходе нашей первой контратаки на флеши, моя бравая дивизия была полностью расстроена...»
В своих воспоминаниях Воронцов пишет, что когда он был ранен,
«было почти 8 часов утра, и мне выпала судьба быть первым в длинном списке генералов, выбывших из строя в этот ужасный день.»
Согласно же «Ведомости убитым, раненым и без вести пропавшим в 8-м корпусе во время Бородинского сражения», в сводно-гренадерской дивизии Воронцова накануне сражения числилось 4059 человек, после сражения – 1560.
В этих начальных схватках у флешей участвовала и кавалерия 4-го корпуса Сиверса, которую направил сюда Багратион в подкрепление нашей пехоты. Новороссийскому драгунскому и Ахтырскому гусарскому полкам этого корпуса
«принадлежит честь почина кавалерийских схваток с неприятельской пехотой и конницей. Два эти полка имели против себя большие силы, но отразили все нападения.»
Подробности действий этих полков, которые дают нам представление об ожесточённости борьбы, с самого начала завязавшейся у флешей, содержатся в рапорте Сиверса:
«Новороссийский драгунский полк под командою командира полка майора Теренина..., будучи встречен картечными выстрелами и ружейным огнем, врубился и опрокинул неприятельские пехотные колонны; капитан граф Сиверс, с командуемым им эскадроном с отличною храбростью первый врубился в неприятельские колонны, взошел на неприятельскую батарею, из 12-ти пушек состоящую, которых однако полк увести был не в состоянии, ибо наступающая неприятельская кавалерия с подкреплением большого числа пехоты из лесу выходящей, воспрепятствовали оному предприятию; на оной батарее храбрый капитан граф Сиверс тяжело ранен пулею в ногу и саблею в голову, лошадь под ним убита. Полк под прикрытием своих фланкеров отступил в порядке, прикрывая отступление пехоты и принужден будучи оставить неприятелю с неустрашимейшею храбростью приобретенную [к] славе своей добычу; весь полк по отступлении остановился позади первых наших батарей, а потом оставлен в первой линии на левом фланге позиции у прикрытия батарей и до самого окончания того дня с неприятелем действия полк находился в жестокой канонаде: в продолжении дня потерял весьма значущее число убитыми и ранеными.
Ахтырского гусарского полка полковник Васильчиков командировал два эскадрона оного полка сбить кавалерию, которая окружила передний флешь на левом фланге и была занята уже неприятелем, а сам с двумя эскадронами подкреплял его; майор князь Кастриот бросился мужественно на неприятельскую кавалерию, опрокинул оную, а после обратив в бегство пехоту, занял флешь. Пехота наша не подкрепила сей атаки, и полковник Васильчиков принужден был отступить за задней флешь, где и удержал неприятельскую кавалерию, которая покушалась несколько раз обойтить флешь в помянутом месте. Майор Дуванов с четырью эскадронами бросился с отличною храбростью на неприятельскую пешую колонну, опрокинул оную, но был встречен от другой колонны сильными ружейными выстрелами, где и был тяжело ранен. Полковник Васильчиков, увидя неприятельскую кавалерию, которая сильно наступала, ударив с четырьмя эскадронами во фланг, опрокинув оную преследовал до неприятельских батарей, отступив с полком назад наших батарей.»
Ахтырского гусарского полка полковник Васильчиков командировал два эскадрона оного полка сбить кавалерию, которая окружила передний флешь на левом фланге и была занята уже неприятелем, а сам с двумя эскадронами подкреплял его; майор князь Кастриот бросился мужественно на неприятельскую кавалерию, опрокинул оную, а после обратив в бегство пехоту, занял флешь. Пехота наша не подкрепила сей атаки, и полковник Васильчиков принужден был отступить за задней флешь, где и удержал неприятельскую кавалерию, которая покушалась несколько раз обойтить флешь в помянутом месте. Майор Дуванов с четырью эскадронами бросился с отличною храбростью на неприятельскую пешую колонну, опрокинул оную, но был встречен от другой колонны сильными ружейными выстрелами, где и был тяжело ранен. Полковник Васильчиков, увидя неприятельскую кавалерию, которая сильно наступала, ударив с четырьмя эскадронами во фланг, опрокинув оную преследовал до неприятельских батарей, отступив с полком назад наших батарей.»
В подкрепление гренадер Воронцова Багратион направил 27-ю пехотную дивизию Неверовского, который пишет, что
«вошел в жестокий огонь и несколько раз дивизия и я с ней вместе ходили в штыки, уничтожая неприятельские намерения овладеть батареями.»
Сохранился рассказ Георгиевского Кавалера из дивизии Неверовского об его участии в Бородинском деле:
«Под Бородиным, как ударили мы в штыки, погнали француза. Кустики тут попались, продираемся мы сквозь них: я иду, ружье взял наперевес, да прямо против целого французского батальона и вылез. Подскочили ко мне французы, велели бросить ружье, снять перевязь и портупею, а ранца, не хочу врать, не тронули. А тут немного погодя, подвели еще наших: драгуна, артиллериста (шибко у него голова была расшиблена), да гренадер, да пехотинцев несколько. Послали нас в вагенбург. Пришли мы к Шевардину, видим: сам Бонапарт на стуле сидит, насупился. Сейчас подскочил к нам какой-то, мундир весь вышит у него золотом, и спрашивает: «Какой вы, братцы, дивизии? Какого полку?». Мы молчим. Он ко мне: «Ты, говорит, любезный, не ранен ли?». Злость меня разобрала. Думаю себе: продает, подлая душа, Отечество, да в золотом мундире щеголяет! Я ему и сказал: «Чего уж ты о нас так печалишься! Сам, чай, помирать тоже будешь? Как потянут черти твою душу сквозь ребра, узнаешь, как Богу и Отечеству изменять». А он усмехнулся и говорит: «Не бранись, любезный: я не ваш, а только долго в Москве жил; а отвечать ты должен, такой порядок во всех армиях заведен: и наши к вам попадутся, их у вас тоже допрашивают». Вижу, дело говорит. А тут подскочил другой и говорит: «Какого ты есть полку? Сколько в полку солдат? Кто у вас из генеральства забит?». Вижу, поляк, изменник, я ему и сказал: «Вот что, почтенный, я у тебя спрошу: где бы тут помочиться?». Близко Бонапарт был, а то не быть бы мне живому: поляк покраснел, вижу, лопнуть хочет. «Гицель, кричит, кацап! Научу я тебя отвечать начальству!» – «Ладно, думаю, учи, а ты у меня своё съел!». Погнали нас в Валуево: человек больше 200 набралось. Сердце у меня радуется: вижу, ведут и несут их раненых по всему полю, счёту нет сколько! «Что, мол, голубчики, али напоролись?».»
- Вячеслав Хлёсткин
- «Недаром помнит вся Россия»
«Недаром помнит вся Россия». Отступление Барклая
«Недаром помнит вся Россия». Накануне сражения
«Недаром помнит вся Россия». Шевардинское сражение
«Недаром помнит вся Россия». Слава Шевардинской битвы
«Недаром помнит вся Россия». 25 августа 1812 года
«Недаром помнит вся Россия». Солнце Бородина
Информация