Строим флот. Последствия "неудобной" географии
Договорившись в прошлой части о том, что нам нужна адекватная отечественная теория военно-морского могущества, нужно адаптировать её к географии, ведь положение России на морях уникально.
Мы привыкли к тому, что Россия вполне имеет выходы к морю. И на первый взгляд это на самом деле так – наша морская граница имеет длину 38807 километров, а берега омываются Тихим и Северным Ледовитым океанами непосредственно, а Атлантическим опосредованно. Да и торговых судов под национальной юрисдикцией у нас больше, чем у тех же США.
И, тем не менее, многие западные комментаторы, общаясь между собой, характеризуют Россию как Landlocked – дословно запертую или заблокированную сушей. Тут, кстати, опять важно правильно понимать смыслы: у нас в ходу словосочетания типа «сухопутная держава», а у оппонентов вместо этого – «запертая сушей».
Противоречия нет. Все морские коммуникации, которыми пользуются торговые флоты разных стран для сообщений с нашей страной, и наш Военно-Морской флот тоже, проходят через узкости, которые контролирует потенциальный противник.
При этом наличие у противника военно-морских баз по всему миру, и военно-морских группировок на всех океанах, даёт ему возможность или заблокировать ВМФ России в прибрежных акваториях, или атаковать его там, установив в любом случае господство в море у наших берегов, которое потом позволит ему использовать нашу же прибрежную зону для атак нашей территории с моря.
Более подробно эта проблема была описана в статье «Выходов нет. О географической изоляции океанов для ВМФ России». Однако, та статья имела перед собой цель акцентировать внимание публики на том, о чём публика почему-то забыла, заменив процесс мышления процессом бездумного поедания информационного «корма», который ей подсовывает наша не всегда аккуратная в формулировках «пропагандистская машина».
Однако те ограничения, которые на развитие нашего флота влияет географический фактор, настолько важны, и, при правильном подходе к военно-морскому строительству, окажут на флот такое мощное влияние, что их нужно изучить максимально подробно. И, что особенно важно, оценить последствия географических факторов для будущего российского флота.
Необходимо назвать вещи своими именами: у нас не флот, а четыре флота и одна флотилия – разные. Те театры военных действий, на которых находятся базы наших флотов, отличаются друг от друга просто феноменально. Так, некоторые авиационные торпеды, которыми вооружена морская авиация не работают на Балтике – солёность воды недостаточна для активации батареи. На Тихом океане и на Севере шторма одинаковой бальности по-разному воздействуют на корабли из-за разной длины волны при шторме и волнении, свойственной разным регионам. Противники (кроме самого главного противника, который у нас везде) разные, разное начертание береговой линии, и как итог – в принципе разные условия боевых действий для каждого флота. А это потенциально диктует разную структуру и разный корабельный состав для каждого из флотов.
При этом манёвр кораблей между флотами крайне затруднён даже в мирное время – далеко, а в военное будет возможен только если в войне не участвуют США. Если они в ней участвуют, то корабли с одного флота на другой будет не перебросить. Исключение – только корабли Каспийской флотилии, которые могут быть отправлены на помощь Черноморскому флоту (оставим «за скобками» потенциальную полезность этого шага).
Эти ограничения не будут преодолены никогда. А значит, те последствия, к которым подобная географическая раздробленность приводит, будут действовать всегда, и флот должен строиться с учётом этого фактора.
Проблема разобщённости флотов в предельно острой форме встала перед Россией с началом Русско-Японской войны. Тогда оказалось, что японцы имеют превосходство в численности над всеми морскими силами Российской Империи на Тихом Океане. Противоборство японского флота против 1-й Тихоокеанской эскадры закончилось закономерной победой Японии, а когда после многомесячного трансокеанского перехода на Дальний Восток пришла 2-я Тихоокеанская эскадра, японцы опять имели над ней численное превосходство. Общее превосходство Российского Императорского флота над японским флотом оказалось невозможно реализовать. Стоит признать, что сегодня проблема никуда не делась.
В основополагающем доктринальном документе, касающемся ВМФ, в «Основах государственной политики РФ в области военно-морской деятельности на период до 2030 года», межтеатровому манёвру сил ВМФ уделены следующие строки:
и
Увы, но обойдён вниманием принципиальный момент – что делать если потребность в межтеатровом манёвре возникла в военное время? А ведь это принципиальный момент – после начавшегося глобального военного конфликта никакой манёвр СиС между ТВД по морю окажется невозможен, с другой стороны, до его начала его особо ничего не ограничивает. В случае же локального конфликта принципиальный вопрос состоит в том, чтобы осуществляющие манёвр силы успели на ТВД вовремя, до установления противником господства на море (а не как в Русско-японской войне).
К сожалению, мы опять видим формальный подход, проявленный составителями важного с доктринальной точки зрения руководящего документа. Влияние разобщённости наших флотов на организационно-штатную структуру флота как вида ВС не упомянуто. А между тем проблема манёвра и важна, и отчасти разрешима, но состав ВМФ и его организация должны строиться с учётом подобной задачи.
Есть, однако, и положительный момент в разобщённости наших флотов. Наши флоты практически невозможно разбить все одновременно, если их командование будет надлежащим образом управлять вверенными силами и войсками. Для того, чтобы добиться одновременного разгрома всех наших флотов, нужно собрать коалицию, в которую вошли бы как минимум США, часть НАТО, Япония, желательно ещё и Австралия.
А Россия, в свою очередь, видя титаническую подготовку к наступлению на себя со стороны 1/8 всего человечества, должна зачарованно ждать развязки и ничего не делать. Едва ли это возможно в реальном мире. А у отдельно взятых США с их текущим боевым составом ВМС не получится одновременно «накрыть» всех – в лучшем случае получится «разобраться» с Тихоокеанским флотом и провести тяжёлое встречное сражение с Северным. Они его, видимо, выиграют, но у этого выигрыша будет цена.
И этот фактор, работающий на нас и прямо вытекающий из разобщённости флотов, мы тоже можем в дальнейшем использовать.
Любопытно заметить, что мы такие не одни. Ещё одной страной, чей флот разделён сушей и не может быстро собраться вместе, являются … США!
Об этом не принято говорить, по каким-то странным причинам, но наш главный оппонент имеет такую же точно уязвимость – его ВМС разделены между Тихим океаном и Атлантикой. И, что важно, главная ударная сила ВМС США – авианосцы, не может осуществлять переход Панамским каналом. Только в обход Южной Америки и более никак. Это даёт нам кое-какие возможности, о которых мы однажды поговорим. Пока же ограничимся констатацией факта – разобщённость флотов из-за их расположения на разных сторонах большого массива суши не препятствует обретению морской мощи и ведению войны на море в решающей степени, но её, эту разобщённость, надо грамотно обойти. США решили этот вопрос путём многолетнего удержания своих кораблей в габаритах, позволяющих пройти Панамским каналом.
Только появление послевоенных крупных авианосцев изменило это положение дел (хотя планировавшиеся в ходе Второй Мировой линкоры «Монтана» тоже должны были быть слишком большими, но их не стали строить). У нас решение может быть и, возможно, будет другим.
Однако было бы не совсем верно ограничиваться чисто географическими ограничениями, потому, что их них вытекает ещё одно ограничение, так сказать, «второго уровня».
И на Запад от России, и на Восток от неё находятся государства, или просто превосходящие РФ по экономическому могуществу и военному кораблестроению, или же союзы, группы государств, которые объединившись, также совместно получат превосходство над Российской Федерацией.
Ярчайший пример – Япония. Эта страна имеет не многим меньшее по численности население, экономическое превосходство, она строит корабли намного быстрее, чем Россия, легко, в течение считанных лет может сдавать своим ВМС по авианосцу. Для России с её экономикой и структурой угроз даже гипотетическое «соревнование» по силам на море с Японией выглядит крайне трудной задачей, а ведь на Западе у нас тоже не друзья. И это ещё одно последствие того, что наши флоты раскиданы по крайним регионам огромного массива суши – мы никогда не сможем обеспечить численное превосходство над нашими противниками на удалённых друг от друга ТВД. Мы, теоретически, можем «в принципе», в целом, быть сильнее японцев или британцев, но чтобы это превосходство реализовать, нам надо собрать флоты вместе, таким образом, чтобы они могли поддерживать операции друг друга против одного и того же противника. Последний же, будет понимать это не хуже нас, и препятствовать нам всеми способами, от дипломатических, до чисто военных.
С США – ещё хуже, мы в принципе не сможем даже смягчить удар американцев, если они нас застигнут в водах, прилегающих к базам, без возможности соединить силы, хотя бы их часть.
Итак, предварительно подытожим:
— Разные условия на разных флотах требуют, видимо, разного корабельного состава.
— География требует очень быстрого манёвра СиС в предвоенное время, и делает его же практически невозможным в военное.
— При этом, крайне трудно добиться одновременного разгрома всех флотов России каким-то одним противником, что даёт России время, пусть и небольшое, на организацию или обороны по всем направлениям, или, в случае локальной войны со свободными для манёвра глобальными коммуникациями, для межтеатрового манёвра.
— Одним из последствий географической разобщённости флотов является экономически невозможное доминирование на театрах военных действий над вероятными противниками – они банально слишком сильны экономически. Так будет всегда, и всегда противник будет мешать переброске морем на «его» ТВД дополнительных сил ВМФ.
Озвученные проблемы можно решить. Требования иметь разный типаж кораблей на разных ТВД выглядят, как ни странно, самыми просто разрешимыми. Фактически «особенным» ТВД, где нельзя принести в жертву универсальности адаптированность к условиям ТВД, является Балтика. И тут мы можем прибегнуть к следующим хитростям:
1. Комплексирование решаемых боевых задач в одной платформе. Так, например, небольшой средний десантный корабль, вооружённый парой 76-мм пушек будет и десантным кораблём, и будет в силах вести огонь по берегу, и сможет поражать артиллерийским огнём надводные цели, сможет вести минные постановки и выполнять транспортные задачи. Возможно, его получится вооружить какими-то малогабаритными ракетами с дальностью «до горизонта», тогда он сможет атаковать и уничтожать надводные цели и за пределами дальности действительного огня 76-миллиметровок. Его конструкция будет не оптимальна ни для одной из этих задач, но зато их все реально сможет решать один и тот же корабль. Это позволит не строить два или три специализированных корабля, и ограничиться одним, оптимизированным под ТВД с его глубинами, расстояниями, противником и т.д.
2. Унификация не проектов, а систем. Если предположить, что нам крайне необходим особый вид боевого корабля на Балтике, то его можно унифицировать с другими кораблями ВМФ не в рамках одного и того же проекта, а в части подсистем. Например, один и тот же радиолокационный комплекс, один и тот же дизель, пушка, те же ракеты, но разные корпуса, количество двигателей, количество ракет, наличие/отсутствие ангара, площадки для посадки вертолёта, разный экипаж и так далее. При этом, сразу же нужно делать вариант «балтийского проекта» и на эскпорт тоже, чтобы оправдать дополнительные расходы на отдельную маленькую серию кораблей для одного ТВД.
Надо понимать, что в отличие от межтеатрового манёвра силами и средствами, эта проблема несущественна. Обеспечение манёвра – совсем другое дело.
Нужно отчётливо понимать, что манёвр флотами и группами боевых кораблей со «своего» флота в требуемую зону боевых действий, при наличии на коммуникациях готового сражаться противника, будет или невозможным, или бессмысленным из-за потери времени. Это подводит нас к простому и непротиворечивому решению – раз после начала боевых действий осуществление манёвра уже невозможно или затруднено, его нужно осуществить по возможности… до начала боевых действий!
И тут нам на помощь приходит советский опыт из «эры Горшкова», а именно концепция ОПЭСК – оперативных эскадр. ОПЭСК представляли собой заранее развёрнутые в дальней морской и океанской зонах группировки боевых кораблей и судов плавучего тыла, готовые в любой момент времени вступить в боевые действия. Сегодня по тем временам принято ностальгировать вспоминая о том, что ВМФ СССР «присутствовал» в тех или иных регионах, а вот сейчас… . В тех же «Основах» необходимость этого «присутствия» упоминается чуть ли не на каждой второй странице.
Вот только ВМФ СССР не просто «присутствовал», он развёртывался в важных районах Мирового океана, чтобы его нельзя было застать врасплох внезапно начавшейся войной. Это были силы, предназначенные для сдерживания войны путём демонстрации готовности в неё немедленно вступить, ответ Советского Союза на географическую проблему.
Хотим мы этого или нет, но ОПЭСК – непреодолимая необходимость с учётом нашего географического положения. Мы не успеем с манёвром после того, как война начнётся, но мы можем заранее иметь в океане развёрнутые силы, которые могут прибыть в потенциальную точку конфликта в течение считанных дней.
Однако, в отличие от Советского Союза, мы не можем по экономическим причинам постоянно держать в океане крупные силы. Поэтому в нашем случае, обеспечение межтеатрового манёвра кораблями должно выглядеть, как развёртывание оперативных соединений с участием кораблей всех флотов при первых признаках угрожаемого периода.
Например, спутниковая разведка позволила обнаружить погрузку припасов на все находящиеся в базах подводные лодки Японии одновременно. Это – разведпризнак. И без дополнительного ожидания выделенные в состав ОПЭСК корабли Северного и Черноморского флотов готовятся к выходу в море, получают боекомплект, выходят в море, встречаются, и, если в течение пары тройки дней после этого действия японцев не получают внятного объяснения, то группировка начинает переход в Индийский океан, имея запасную задачу – демонстрацию флага и деловые заходы, то есть по сути помощь отечественным дипломатам, а основную – быть в готовности к переходу в Тихий океан и немедленному вступлению в войну против Японии.
Если во время проведения перехода ОПЭСК напряжённость спадает, то план действий эскадры меняется, время её пребывания в море сокращается и так далее, если нет, то производится её переход в район, откуда она может начать действовать против противника, и в дальнейшем, она ожидает развития событий и соответствующего приказа.
Другого сценария межтеатрового манёвра надводными силами, с которым мы гарантированно успевали бы везде, нет.
Развёртывание подлодок производится аналогично, но с учётом действий по обеспечению скрытности.
Этот подзабытый ответ на географический вызов должен стать основой нашего военного планирования.
Однако это не панацея. Во-первых, события могут банально пойти слишком быстро. Во-вторых, имевшиеся ранее силы флота на ТВД (в примере с Японией это Тихоокеанский флот) в сумме с ОПЭСК собранной с других флотов, может просто не хватить, а перебросить дополнительные силы может быть невозможно вообще или невозможно вовремя. В этих условиях, флоту нужен мобильный резерв, возможность которого передислоцироваться с одного направления на другое не могла бы быть пресечена каким бы то ни было противником, и который мог бы оказаться на месте по-настоящему быстро.
Единственной силой, способной к такому виду манёвра, является авиация. И здесь мы опять вынуждены прибегнуть к советскому опыту, когда основной ударной силой ВМФ были ракетоносные самолёты берегового базирования. Такое решение с точки зрения построения «классического» флота выглядит странно, но ничего странного нет – это единственный способ нивелировать наше отчасти неудачное географическое положение. Национальная специфика.
Конечно, всё вышесказанное относится не только к морской ударной авиации, но и к противолодочной, которая представляет собой самое опасное и эффективное средство борьбы с подводными лодками.
В статье «О необходимости восстановления морской ракетоносной авиации» были озвучены подходы, позволяющие России быстро и не очень дорого по сравнению с СССР восстановить базовую ударную авиацию. Кратко – платформа Су-30СМ с более мощной РЛС и ракетой «Оникс» в качестве «главного калибра», в дальнейшем, добавление дешёвых и небольших по размерам самолётов ДРЛО и заправщиков, когда будет возможность их разрабатывать и строить.
Такая авиация сможет перебазироваться с флота на флот в течение нескольких дней и скачкообразно поднимать мощь развёрнутых в море группировок надводных кораблей и подлодок, увеличивая их ракетный залп или вообще позволяя обходиться только выдачей надводными силами целеуказания.
В указанной же статье сделано и обоснование того, что это должна быть именно морская авиация, а не просто наряд сил ВКС.
И какая бы по масштабам реорганизация морской авиации не понадобилась бы для обеспечения таких возможностей, её придётся сделать.
Сегодня многие уже подзабыли, что в СССР большинство дальних бомбардировщиков входило не в состав ВВС, а в состав ВМФ. Так, в 1992 году в дальней авиации было 100 ракетоносцев Ту-22М всех модификаций, а в авиации ВМФ – 165. Самолёты с их мобильностью оказывались незаменимым средством наращивания массы и плотности ракетного залпа в морском сражении.
Американцы к восьмидесятым годам пришли к тем же выводам.
Во второй половине восьмидесятых годов, в качестве ответа на появление в ВМФ СССР авианесущих крейсеров пр.1143 и ракетных крейсеров пр. 1144, а также роста численности корабельного состава ВМФ в целом, они начали вооружать противокорабельными ракетами «Гарпун» стратегические бомбардировщики Б-52. Предполагалось, что Б-52, доработанный для способности совершать маловысотный (500 м) полёт в течение длительного времени, обладающий возможно самой мощной в мире самолётной системой РЭБ, с подготовленными пилотами и шестью ПКР каждый, сможет играть важную роль в морских сражениях с ВМФ СССР, к которым ВМС США готовились в восьмидесятых годах. Так оно, видимо и было бы.
Американцы хорошо понимали, что самолёты с ПКР будут в морской войне мультипликатором силы – они позволят иметь много небольших по численности ударных групп кораблей с недостаточным по мощи ракетным залпом, но повсеместным охватом, и, перед боем, оперативно усиливать огневую мощь таких небольших групп своими ракетами. Это был именно мобильный резерв флота, хоть и подчинялся он ВВС, а не ВМС.
Сейчас, когда рост ВМС Китая уже угрожает западному доминированию в мире, они делают тоже самое. В настоящий момент закончена подготовка личного состава 28-го авиакрыла ВВС США и их бомбардировщиков Б-1 к применению ракет LRASM.
Нам с нашим географическим положением не избежать того же самого, только, конечно, с поправкой на «экономику».
Однако, внедрив в качестве базовой стратегии предвоенного (угрожаемого) периода предварительное развёртывание, и создав мобильный резерв, способный перебрасываться с флота на флот, мы упираемся в «стопор» на пути эффективного управления такого рода силами и их действиями – в имеющуюся систему командования.
В статье «Разрушенное управление. Единого командования флотом давно нет» было описано то, во что превратилась система управления ВМФ в ходе непродуманной реформой Сердюкова. Стоит привести оттуда цитату, объясняющую то, что управление флотами нужно опять вернуть флоту.
Для того, чтобы был обеспечен быстрый (это ключевое слово) манёвр силами и средствами между опасными направлениями, эти силы и средства должны управляться централизованно, так, чтобы у Главного Штаба ВМФ не было никаких задержек по части снятия сил с одних направлений и их переброски на другие. Это требует восстановления полноценной флотской системы управления. Удивительно, но география дотянулась и сюда, и если мы хотим, чтобы она не помешала нам защитить свою страну, то придётся «подстроиться» от неё и на командном «фронте».
Есть, впрочем, ещё кое-что, чем флот может маневрировать через свою территорию без ограничений.
Личный состав.
Когда-то относительно недавно флот имел не только корабли в боевом составе, но и стоящие на консервации, которые должны были пополнить боевой состав ВМФ в угрожаемый период или в случае войны. На консервацию корабль вставал после прохождения необходимого ремонта, и вывод его из консервации с возвращением в боевой состав мог бы быть произведён очень быстро.
Обычно это были не самые современные корабли. Но, лучше какой-нибудь корабль, чем никакого корабля, тем более, что противник тоже вводил бы в строй далеко не самые новейшие единицы. Впрочем, у противника их было куда как больше.
В те годы, когда флот был достаточно большим, у него был и существенный по численности мобилизационный ресурс, из тех, кто ранее проходил службу в ВМФ, и существовал механизм быстрого возвращения этих людей на военную службу через систему военкоматов.
Сегодня ситуация кардинально изменилась. Нет никаких кораблей, которые можно было бы поставить на консервацию, флоту и в боевом составе кораблей не хватает, не работает как надо судоремонт, и сроки ремонт кораблей едва ли не выше, чем сроки их строительства. Изменилась и ситуация с резервистами – количество людей, проходивших службу в ВМФ уменьшилось следом за ВМФ, демографические показатели страны и её экономика не дают оснований считать, что мобилизационный ресурс флота может в обозримой перспективе сильно вырасти. Да и военкоматы сейчас так плотно людей не считают и уехавшего за лучшей жизнью в соседний город бывшего моряка искать придётся довольно долго. Всё это делает возможность быстрого увеличения флота в случае войны невозможной.
А между тем, наличие быстро вводимых в строй резервных кораблей, и возможность мобилизовать экипажи для них, это критически важный компонент морского могущества для страны, флот которой разделён также, как это имеет место в России.
Да, создать на каждом из направлений более мощные группировки ВМФ, чем имеют враждебные или опасные соседи, нельзя. Но иметь «запасные» корабли, которые в мирное время требуют минимум денег, а перед войной быстро вводятся в строй – в теории возможно. Не сейчас, конечно, но страна не живёт одним днём, а правильные принципы морского могущества живут долго.
С другой стороны, даже если (или когда) здравый смысл и стратегическая ясность победят, и развитие ВМФ России пойдёт по нормальному пути, остаётся вопрос с численностью резервистов. Их просто в нужном количестве не будет, и не будет очень долго.
И вот тут мы подходим к ещё одному решению.
Раз наши соседи с Запада и востока сильнее нас, раз мы не сможем иметь сравнимые с ними по численности флоты (для Запада – сравнимые с численностью противостоящих нам военных блоков суммарно), то одним из вариантов ответа является наличие боеспособных кораблей на консервации на каждом ТВД. И, раз мы можем встретить затруднения с призывом достаточного количества резервистов, необходимо предусмотреть и манёвр личным составом.
Допустим, в угрожаемый период на Тихоокеанском флоте выводится из консервации, например, корвет. Сформированный с задействованием мобилизованных моряков экипаж выводит его в море, проходит боевую подготовку, сдаёт курсовые задачи, с поправкой на то, насколько активно ведёт себя противник.
А при изменении стратегической обстановки ничего не мешает часть этого же экипажа перебросить на Балтику, где они введут в строй такой же корвет и будут проходить боевую службу на нём. В итоге, личный состав будет перебрасываться туда, где обстановка опаснее в данный момент и где корабли нужны сильнее. На местах будут оставаться только некоторые офицеры, например, командиры боевых частей.
Эта идея, возможно, будет выглядеть экзотически в чьих-то глазах, но на самом деле в ней нет ничего экзотического. Сухопутные войска не раз отрабатывали развёртывание частей путём переброски личного состава и одновременно с получением им боевой техники непосредственно на ТВД. Почему бы ВМФ в перспективе не делать что-то такое же?
В дальнейшем, когда в военно-морском строительстве будет наведён порядок, необходимо будет заняться формированием подобных резервов и отработкой их действий – призыва, формирования экипажей, вывода кораблей из консервации, ускоренной боевой подготовки, и вступления мобилизованных кораблей в боевой состав. И тут же – опять, с теми же на 80-90% людьми, но на другом флоте.
Естественно, такой «пожарный» режим функционирования личного состава должен быть временной мерой, и использоваться для ускоренного усиления численности боевого состава ВМФ, которая опережала бы скорость мобилизации людей, и позволяла бы иметь максимум сил «здесь и сейчас».
Ещё одним из последствий необходимости иметь мобилизационный резерв кораблей, является необходимость в будущем закладывать в конструкцию корабля необходимость несколько десятков лет держать его на консервации. Если сейчас задаётся срок службы и количество некоторых плановых ремонтов за этот срок службы, то должно задаваться то, что отслужив 75-85% от срока, корабль должен будет быть отремонтирован, законсервирован и потом ещё лет пятнадцать-двадцать с некоторыми перерывами на расконсервации, стоять у причала. Сохраняя и боеспособность, и возможность с минимальными затратами вернуться в строй.
Флоты России разобщены и находятся на большом удалении друг от друга. Условия на флотах очень разнятся, вплоть до серьёзных отличий в составе воды. Разные береговые линии, погода, волнение, соседи и противники.
В таких условиях, требуется иметь несколько отличающиеся друг от друга корабли на разных флотах. При этом необходимо продолжать придерживаться межкорабельной унификации. Это противоречие разрешается путём унификации различных кораблей по подсистемам настолько, насколько это в принципе возможно без утраты боеспособности и нерационального удорожания кораблей.
Особой проблемой является межтеатровый манёвр. Это связано с тем, что и на восток и на запад от России находятся страны или их союзы, с экономикой, как минимум не уступающей российской, и превзойти их всех по силам невозможно, а значит, для создания благоприятного соотношения сил на одном ТВД придётся туда перебрасывать силы с другого.
В военное время это, в зависимости от характера конфликта, может оказаться невозможным, или невозможным вовремя. Поэтому манёвр кораблями должен выполняться заблаговременно, путём развёртывания в море соединений кораблей с других флотов, которые заранее, ещё в ходе угрожаемого периода совершали бы переход на нужный ТВД. Началом угрожаемого периода должны считаться появление первых разведпризнаков готовящегося той или иной страной обострения военно-политической обстановки. Отличием этой практики от советской концепции оперативных эскадр – ОПЭСК – будет лишь меньшее количество развёрнутых соединений, и их развёртывание только в угрожаемый период.
В качестве мобильного резерва, который может быстро перебрасываться на любой из флотов и обратно, используется морская авиация, как противолодочная, так и ударная. Специализированная морская авиация позволяет повысить ударные возможности флотов и военно-морских соединений в операциях против противника, превосходящего в численности. Других средств, которые могли бы столь же быстро усиливать флоты на том или ином направлении не существует. Необходимость иметь мощную базовую именно морскую авиацию проистекает из географических особенностей России.
Для того, чтобы быстро и не тратя большие деньги изменять баланс сил между противником и ВМФ РФ, последний должен иметь резерв – корабли на консервации и подлежащий мобилизации на флот учтённый мобилизационный ресурс. Для ускорения мобилизации корабельного состава ВМФ один и тот же личный составы может перебрасываться с флота на флот, если этого требует обстановка.
Для управления подобными глобальными по территориальному охвату действиями, необходимо восстановить Главкомат и ГШ ВМФ в качестве полноценных и полноправных органов боевого управления, способных одновременно и в режиме реального времени управлять операциями всех флотов и корабельными соединениями в море, включая межфлотские группировки, оперативные эскадры и так далее. Также будет требоваться высокоэффективная разведка, способная заранее получить информацию о назревающих опасных действиях противника, необходимую для предварительного развёртывания оперативных эскадр в море.
Указанные меры позволят свести к минимуму негативное влияние географической разобщённости всех флотов России, сохранив плюсы такого их положения в виде невозможности одновременного их разгрома на всех ТВД.
В будущем, когда в России станет нормой понимание военно-морских вопросов, все эти положения должны быть закреплены доктринально.
Иначе повторение проблем 1904-1905 годов неизбежно, это только вопрос времени. Зная, что всё в конечном счёте зависит от нас, будем всегда помнить о географическом факторе и том, как он влияет на нашу отечественную теорию военно-морского могущества.
Продолжение следует…
ВМФ СССР отчасти решил "географическую проблему". И ВМФ России придётся тоже её решить
Мы привыкли к тому, что Россия вполне имеет выходы к морю. И на первый взгляд это на самом деле так – наша морская граница имеет длину 38807 километров, а берега омываются Тихим и Северным Ледовитым океанами непосредственно, а Атлантическим опосредованно. Да и торговых судов под национальной юрисдикцией у нас больше, чем у тех же США.
И, тем не менее, многие западные комментаторы, общаясь между собой, характеризуют Россию как Landlocked – дословно запертую или заблокированную сушей. Тут, кстати, опять важно правильно понимать смыслы: у нас в ходу словосочетания типа «сухопутная держава», а у оппонентов вместо этого – «запертая сушей».
Противоречия нет. Все морские коммуникации, которыми пользуются торговые флоты разных стран для сообщений с нашей страной, и наш Военно-Морской флот тоже, проходят через узкости, которые контролирует потенциальный противник.
Видно, что выходы всех флотов в океан проходят через узкости. На Дальнем востоке почти тоже самое.
При этом наличие у противника военно-морских баз по всему миру, и военно-морских группировок на всех океанах, даёт ему возможность или заблокировать ВМФ России в прибрежных акваториях, или атаковать его там, установив в любом случае господство в море у наших берегов, которое потом позволит ему использовать нашу же прибрежную зону для атак нашей территории с моря.
Более подробно эта проблема была описана в статье «Выходов нет. О географической изоляции океанов для ВМФ России». Однако, та статья имела перед собой цель акцентировать внимание публики на том, о чём публика почему-то забыла, заменив процесс мышления процессом бездумного поедания информационного «корма», который ей подсовывает наша не всегда аккуратная в формулировках «пропагандистская машина».
Однако те ограничения, которые на развитие нашего флота влияет географический фактор, настолько важны, и, при правильном подходе к военно-морскому строительству, окажут на флот такое мощное влияние, что их нужно изучить максимально подробно. И, что особенно важно, оценить последствия географических факторов для будущего российского флота.
Не флот, а флоты. На изолированных ТВД
Необходимо назвать вещи своими именами: у нас не флот, а четыре флота и одна флотилия – разные. Те театры военных действий, на которых находятся базы наших флотов, отличаются друг от друга просто феноменально. Так, некоторые авиационные торпеды, которыми вооружена морская авиация не работают на Балтике – солёность воды недостаточна для активации батареи. На Тихом океане и на Севере шторма одинаковой бальности по-разному воздействуют на корабли из-за разной длины волны при шторме и волнении, свойственной разным регионам. Противники (кроме самого главного противника, который у нас везде) разные, разное начертание береговой линии, и как итог – в принципе разные условия боевых действий для каждого флота. А это потенциально диктует разную структуру и разный корабельный состав для каждого из флотов.
При этом манёвр кораблей между флотами крайне затруднён даже в мирное время – далеко, а в военное будет возможен только если в войне не участвуют США. Если они в ней участвуют, то корабли с одного флота на другой будет не перебросить. Исключение – только корабли Каспийской флотилии, которые могут быть отправлены на помощь Черноморскому флоту (оставим «за скобками» потенциальную полезность этого шага).
Эти ограничения не будут преодолены никогда. А значит, те последствия, к которым подобная географическая раздробленность приводит, будут действовать всегда, и флот должен строиться с учётом этого фактора.
Проблема разобщённости флотов в предельно острой форме встала перед Россией с началом Русско-Японской войны. Тогда оказалось, что японцы имеют превосходство в численности над всеми морскими силами Российской Империи на Тихом Океане. Противоборство японского флота против 1-й Тихоокеанской эскадры закончилось закономерной победой Японии, а когда после многомесячного трансокеанского перехода на Дальний Восток пришла 2-я Тихоокеанская эскадра, японцы опять имели над ней численное превосходство. Общее превосходство Российского Императорского флота над японским флотом оказалось невозможно реализовать. Стоит признать, что сегодня проблема никуда не делась.
Возможные маршруты. Северный — почти не пригоден для подлодок и требует как минимум нейтралитета США. Южный закрыт для атомных ПЛ, им надо идти в обход Африки
В основополагающем доктринальном документе, касающемся ВМФ, в «Основах государственной политики РФ в области военно-морской деятельности на период до 2030 года», межтеатровому манёвру сил ВМФ уделены следующие строки:
38. Основными задачами военно-морской деятельности по предотвращению военных конфликтов и стратегическому сдерживанию являются:
…
д) выполнение межтеатровых маневров, а также регулярных подледных плаваний атомных подводных лодок Военно-Морского Флота;
…
д) выполнение межтеатровых маневров, а также регулярных подледных плаваний атомных подводных лодок Военно-Морского Флота;
и
51. Показателями эффективности мер по реализации государственной политики в области военно-морской деятельности являются:
…
г) способность Военно-Морского Флота наращивать военно-морскую группировку на опасном стратегическом направлении за счет межтеатрового маневра силами флотов;
…
г) способность Военно-Морского Флота наращивать военно-морскую группировку на опасном стратегическом направлении за счет межтеатрового маневра силами флотов;
Увы, но обойдён вниманием принципиальный момент – что делать если потребность в межтеатровом манёвре возникла в военное время? А ведь это принципиальный момент – после начавшегося глобального военного конфликта никакой манёвр СиС между ТВД по морю окажется невозможен, с другой стороны, до его начала его особо ничего не ограничивает. В случае же локального конфликта принципиальный вопрос состоит в том, чтобы осуществляющие манёвр силы успели на ТВД вовремя, до установления противником господства на море (а не как в Русско-японской войне).
К сожалению, мы опять видим формальный подход, проявленный составителями важного с доктринальной точки зрения руководящего документа. Влияние разобщённости наших флотов на организационно-штатную структуру флота как вида ВС не упомянуто. А между тем проблема манёвра и важна, и отчасти разрешима, но состав ВМФ и его организация должны строиться с учётом подобной задачи.
Есть, однако, и положительный момент в разобщённости наших флотов. Наши флоты практически невозможно разбить все одновременно, если их командование будет надлежащим образом управлять вверенными силами и войсками. Для того, чтобы добиться одновременного разгрома всех наших флотов, нужно собрать коалицию, в которую вошли бы как минимум США, часть НАТО, Япония, желательно ещё и Австралия.
А Россия, в свою очередь, видя титаническую подготовку к наступлению на себя со стороны 1/8 всего человечества, должна зачарованно ждать развязки и ничего не делать. Едва ли это возможно в реальном мире. А у отдельно взятых США с их текущим боевым составом ВМС не получится одновременно «накрыть» всех – в лучшем случае получится «разобраться» с Тихоокеанским флотом и провести тяжёлое встречное сражение с Северным. Они его, видимо, выиграют, но у этого выигрыша будет цена.
И этот фактор, работающий на нас и прямо вытекающий из разобщённости флотов, мы тоже можем в дальнейшем использовать.
Любопытно заметить, что мы такие не одни. Ещё одной страной, чей флот разделён сушей и не может быстро собраться вместе, являются … США!
Об этом не принято говорить, по каким-то странным причинам, но наш главный оппонент имеет такую же точно уязвимость – его ВМС разделены между Тихим океаном и Атлантикой. И, что важно, главная ударная сила ВМС США – авианосцы, не может осуществлять переход Панамским каналом. Только в обход Южной Америки и более никак. Это даёт нам кое-какие возможности, о которых мы однажды поговорим. Пока же ограничимся констатацией факта – разобщённость флотов из-за их расположения на разных сторонах большого массива суши не препятствует обретению морской мощи и ведению войны на море в решающей степени, но её, эту разобщённость, надо грамотно обойти. США решили этот вопрос путём многолетнего удержания своих кораблей в габаритах, позволяющих пройти Панамским каналом.
Линкор класса "Айова" в шлюзе Панамского канала
Только появление послевоенных крупных авианосцев изменило это положение дел (хотя планировавшиеся в ходе Второй Мировой линкоры «Монтана» тоже должны были быть слишком большими, но их не стали строить). У нас решение может быть и, возможно, будет другим.
Однако было бы не совсем верно ограничиваться чисто географическими ограничениями, потому, что их них вытекает ещё одно ограничение, так сказать, «второго уровня».
И на Запад от России, и на Восток от неё находятся государства, или просто превосходящие РФ по экономическому могуществу и военному кораблестроению, или же союзы, группы государств, которые объединившись, также совместно получат превосходство над Российской Федерацией.
Ярчайший пример – Япония. Эта страна имеет не многим меньшее по численности население, экономическое превосходство, она строит корабли намного быстрее, чем Россия, легко, в течение считанных лет может сдавать своим ВМС по авианосцу. Для России с её экономикой и структурой угроз даже гипотетическое «соревнование» по силам на море с Японией выглядит крайне трудной задачей, а ведь на Западе у нас тоже не друзья. И это ещё одно последствие того, что наши флоты раскиданы по крайним регионам огромного массива суши – мы никогда не сможем обеспечить численное превосходство над нашими противниками на удалённых друг от друга ТВД. Мы, теоретически, можем «в принципе», в целом, быть сильнее японцев или британцев, но чтобы это превосходство реализовать, нам надо собрать флоты вместе, таким образом, чтобы они могли поддерживать операции друг друга против одного и того же противника. Последний же, будет понимать это не хуже нас, и препятствовать нам всеми способами, от дипломатических, до чисто военных.
С США – ещё хуже, мы в принципе не сможем даже смягчить удар американцев, если они нас застигнут в водах, прилегающих к базам, без возможности соединить силы, хотя бы их часть.
Итак, предварительно подытожим:
— Разные условия на разных флотах требуют, видимо, разного корабельного состава.
— География требует очень быстрого манёвра СиС в предвоенное время, и делает его же практически невозможным в военное.
— При этом, крайне трудно добиться одновременного разгрома всех флотов России каким-то одним противником, что даёт России время, пусть и небольшое, на организацию или обороны по всем направлениям, или, в случае локальной войны со свободными для манёвра глобальными коммуникациями, для межтеатрового манёвра.
— Одним из последствий географической разобщённости флотов является экономически невозможное доминирование на театрах военных действий над вероятными противниками – они банально слишком сильны экономически. Так будет всегда, и всегда противник будет мешать переброске морем на «его» ТВД дополнительных сил ВМФ.
Озвученные проблемы можно решить. Требования иметь разный типаж кораблей на разных ТВД выглядят, как ни странно, самыми просто разрешимыми. Фактически «особенным» ТВД, где нельзя принести в жертву универсальности адаптированность к условиям ТВД, является Балтика. И тут мы можем прибегнуть к следующим хитростям:
1. Комплексирование решаемых боевых задач в одной платформе. Так, например, небольшой средний десантный корабль, вооружённый парой 76-мм пушек будет и десантным кораблём, и будет в силах вести огонь по берегу, и сможет поражать артиллерийским огнём надводные цели, сможет вести минные постановки и выполнять транспортные задачи. Возможно, его получится вооружить какими-то малогабаритными ракетами с дальностью «до горизонта», тогда он сможет атаковать и уничтожать надводные цели и за пределами дальности действительного огня 76-миллиметровок. Его конструкция будет не оптимальна ни для одной из этих задач, но зато их все реально сможет решать один и тот же корабль. Это позволит не строить два или три специализированных корабля, и ограничиться одним, оптимизированным под ТВД с его глубинами, расстояниями, противником и т.д.
2. Унификация не проектов, а систем. Если предположить, что нам крайне необходим особый вид боевого корабля на Балтике, то его можно унифицировать с другими кораблями ВМФ не в рамках одного и того же проекта, а в части подсистем. Например, один и тот же радиолокационный комплекс, один и тот же дизель, пушка, те же ракеты, но разные корпуса, количество двигателей, количество ракет, наличие/отсутствие ангара, площадки для посадки вертолёта, разный экипаж и так далее. При этом, сразу же нужно делать вариант «балтийского проекта» и на эскпорт тоже, чтобы оправдать дополнительные расходы на отдельную маленькую серию кораблей для одного ТВД.
Надо понимать, что в отличие от межтеатрового манёвра силами и средствами, эта проблема несущественна. Обеспечение манёвра – совсем другое дело.
Манёвр
Нужно отчётливо понимать, что манёвр флотами и группами боевых кораблей со «своего» флота в требуемую зону боевых действий, при наличии на коммуникациях готового сражаться противника, будет или невозможным, или бессмысленным из-за потери времени. Это подводит нас к простому и непротиворечивому решению – раз после начала боевых действий осуществление манёвра уже невозможно или затруднено, его нужно осуществить по возможности… до начала боевых действий!
И тут нам на помощь приходит советский опыт из «эры Горшкова», а именно концепция ОПЭСК – оперативных эскадр. ОПЭСК представляли собой заранее развёрнутые в дальней морской и океанской зонах группировки боевых кораблей и судов плавучего тыла, готовые в любой момент времени вступить в боевые действия. Сегодня по тем временам принято ностальгировать вспоминая о том, что ВМФ СССР «присутствовал» в тех или иных регионах, а вот сейчас… . В тех же «Основах» необходимость этого «присутствия» упоминается чуть ли не на каждой второй странице.
Вот только ВМФ СССР не просто «присутствовал», он развёртывался в важных районах Мирового океана, чтобы его нельзя было застать врасплох внезапно начавшейся войной. Это были силы, предназначенные для сдерживания войны путём демонстрации готовности в неё немедленно вступить, ответ Советского Союза на географическую проблему.
Хотим мы этого или нет, но ОПЭСК – непреодолимая необходимость с учётом нашего географического положения. Мы не успеем с манёвром после того, как война начнётся, но мы можем заранее иметь в океане развёрнутые силы, которые могут прибыть в потенциальную точку конфликта в течение считанных дней.
Зоны ответственности советских ОПЭСК
Однако, в отличие от Советского Союза, мы не можем по экономическим причинам постоянно держать в океане крупные силы. Поэтому в нашем случае, обеспечение межтеатрового манёвра кораблями должно выглядеть, как развёртывание оперативных соединений с участием кораблей всех флотов при первых признаках угрожаемого периода.
Например, спутниковая разведка позволила обнаружить погрузку припасов на все находящиеся в базах подводные лодки Японии одновременно. Это – разведпризнак. И без дополнительного ожидания выделенные в состав ОПЭСК корабли Северного и Черноморского флотов готовятся к выходу в море, получают боекомплект, выходят в море, встречаются, и, если в течение пары тройки дней после этого действия японцев не получают внятного объяснения, то группировка начинает переход в Индийский океан, имея запасную задачу – демонстрацию флага и деловые заходы, то есть по сути помощь отечественным дипломатам, а основную – быть в готовности к переходу в Тихий океан и немедленному вступлению в войну против Японии.
Если во время проведения перехода ОПЭСК напряжённость спадает, то план действий эскадры меняется, время её пребывания в море сокращается и так далее, если нет, то производится её переход в район, откуда она может начать действовать против противника, и в дальнейшем, она ожидает развития событий и соответствующего приказа.
Другого сценария межтеатрового манёвра надводными силами, с которым мы гарантированно успевали бы везде, нет.
Развёртывание подлодок производится аналогично, но с учётом действий по обеспечению скрытности.
Этот подзабытый ответ на географический вызов должен стать основой нашего военного планирования.
Однако это не панацея. Во-первых, события могут банально пойти слишком быстро. Во-вторых, имевшиеся ранее силы флота на ТВД (в примере с Японией это Тихоокеанский флот) в сумме с ОПЭСК собранной с других флотов, может просто не хватить, а перебросить дополнительные силы может быть невозможно вообще или невозможно вовремя. В этих условиях, флоту нужен мобильный резерв, возможность которого передислоцироваться с одного направления на другое не могла бы быть пресечена каким бы то ни было противником, и который мог бы оказаться на месте по-настоящему быстро.
Единственной силой, способной к такому виду манёвра, является авиация. И здесь мы опять вынуждены прибегнуть к советскому опыту, когда основной ударной силой ВМФ были ракетоносные самолёты берегового базирования. Такое решение с точки зрения построения «классического» флота выглядит странно, но ничего странного нет – это единственный способ нивелировать наше отчасти неудачное географическое положение. Национальная специфика.
Конечно, всё вышесказанное относится не только к морской ударной авиации, но и к противолодочной, которая представляет собой самое опасное и эффективное средство борьбы с подводными лодками.
В статье «О необходимости восстановления морской ракетоносной авиации» были озвучены подходы, позволяющие России быстро и не очень дорого по сравнению с СССР восстановить базовую ударную авиацию. Кратко – платформа Су-30СМ с более мощной РЛС и ракетой «Оникс» в качестве «главного калибра», в дальнейшем, добавление дешёвых и небольших по размерам самолётов ДРЛО и заправщиков, когда будет возможность их разрабатывать и строить.
Пример возможного будущего. Пока не наш, а индийский — Су-30МКИ и ракета "Брамос" (по сути — наш "Оникс")
Такая авиация сможет перебазироваться с флота на флот в течение нескольких дней и скачкообразно поднимать мощь развёрнутых в море группировок надводных кораблей и подлодок, увеличивая их ракетный залп или вообще позволяя обходиться только выдачей надводными силами целеуказания.
В указанной же статье сделано и обоснование того, что это должна быть именно морская авиация, а не просто наряд сил ВКС.
Последний вопрос: надо ли создавать такую авиацию в рамках ВМФ, а не ВКС?
Ответ однозначен: да. Боевые действия над морем и против флотов имеют свою специфику, например, необходимость многочасовых полётов над безориентирной местностью, необходимость осуществлять поиск и атаку целей над ней, в том числе и в сложных метеоусловиях, необходимость атаковать компактные и мобильные цели, защищённые ПВО и РЭБ такой мощности, с которой пилот ВКС вряд ли где-то встретится. Всё это требует специфической боевой подготовки, а она – времени лётчиков. Кроме того, совершенно очевидно, что командующим объединениями ВМФ иногда будет очень трудно выпросить у ВКС «их» самолёты, особенно, если ВКС сами окажутся в тяжёлой обстановке. По этим причинам морская ракетоносная авиация должна быть частью флота, а не ВКС. Конечно, потребуется обучать флотских командиров боевому применению авиации, делать их компетентными в её тактике, чтобы исключить некомпетентные решения командующих, вышедших из плавсостава. Но в целом необходимость военно-морской подчинённости этого рода войск не вызывает никаких сомнений.
Ответ однозначен: да. Боевые действия над морем и против флотов имеют свою специфику, например, необходимость многочасовых полётов над безориентирной местностью, необходимость осуществлять поиск и атаку целей над ней, в том числе и в сложных метеоусловиях, необходимость атаковать компактные и мобильные цели, защищённые ПВО и РЭБ такой мощности, с которой пилот ВКС вряд ли где-то встретится. Всё это требует специфической боевой подготовки, а она – времени лётчиков. Кроме того, совершенно очевидно, что командующим объединениями ВМФ иногда будет очень трудно выпросить у ВКС «их» самолёты, особенно, если ВКС сами окажутся в тяжёлой обстановке. По этим причинам морская ракетоносная авиация должна быть частью флота, а не ВКС. Конечно, потребуется обучать флотских командиров боевому применению авиации, делать их компетентными в её тактике, чтобы исключить некомпетентные решения командующих, вышедших из плавсостава. Но в целом необходимость военно-морской подчинённости этого рода войск не вызывает никаких сомнений.
И какая бы по масштабам реорганизация морской авиации не понадобилась бы для обеспечения таких возможностей, её придётся сделать.
Сегодня многие уже подзабыли, что в СССР большинство дальних бомбардировщиков входило не в состав ВВС, а в состав ВМФ. Так, в 1992 году в дальней авиации было 100 ракетоносцев Ту-22М всех модификаций, а в авиации ВМФ – 165. Самолёты с их мобильностью оказывались незаменимым средством наращивания массы и плотности ракетного залпа в морском сражении.
Американцы к восьмидесятым годам пришли к тем же выводам.
Во второй половине восьмидесятых годов, в качестве ответа на появление в ВМФ СССР авианесущих крейсеров пр.1143 и ракетных крейсеров пр. 1144, а также роста численности корабельного состава ВМФ в целом, они начали вооружать противокорабельными ракетами «Гарпун» стратегические бомбардировщики Б-52. Предполагалось, что Б-52, доработанный для способности совершать маловысотный (500 м) полёт в течение длительного времени, обладающий возможно самой мощной в мире самолётной системой РЭБ, с подготовленными пилотами и шестью ПКР каждый, сможет играть важную роль в морских сражениях с ВМФ СССР, к которым ВМС США готовились в восьмидесятых годах. Так оно, видимо и было бы.
"Противокорабельный" бомбардировщик с ПКР "Гарпун"
Американцы хорошо понимали, что самолёты с ПКР будут в морской войне мультипликатором силы – они позволят иметь много небольших по численности ударных групп кораблей с недостаточным по мощи ракетным залпом, но повсеместным охватом, и, перед боем, оперативно усиливать огневую мощь таких небольших групп своими ракетами. Это был именно мобильный резерв флота, хоть и подчинялся он ВВС, а не ВМС.
Сейчас, когда рост ВМС Китая уже угрожает западному доминированию в мире, они делают тоже самое. В настоящий момент закончена подготовка личного состава 28-го авиакрыла ВВС США и их бомбардировщиков Б-1 к применению ракет LRASM.
Нам с нашим географическим положением не избежать того же самого, только, конечно, с поправкой на «экономику».
Однако, внедрив в качестве базовой стратегии предвоенного (угрожаемого) периода предварительное развёртывание, и создав мобильный резерв, способный перебрасываться с флота на флот, мы упираемся в «стопор» на пути эффективного управления такого рода силами и их действиями – в имеющуюся систему командования.
В статье «Разрушенное управление. Единого командования флотом давно нет» было описано то, во что превратилась система управления ВМФ в ходе непродуманной реформой Сердюкова. Стоит привести оттуда цитату, объясняющую то, что управление флотами нужно опять вернуть флоту.
Представим себе пример: по характеру радиообмена и исходя из анализа текущей обстановки разведка ВМФ понимает, что противник собирается сосредоточить против сил РФ в Тихоокеанском регионе усиленную группировку подводных лодок, с вероятной задачей быть в готовности к разрыву морских коммуникаций между Приморьем с одной стороны, и Камчаткой и Чукоткой с другой.
Экстренным решением мог бы быть манёвр силами противолодочной авиации с других флотов… но сейчас сначала нужно, чтобы офицеры сухопутных войск из ГШ правильно оценили информацию из ВМФ, поверили в неё, чтобы морская секция ГШ подтвердила выводы, сделанные командованием ВМФ, чтобы состоящая в значительной степени из десантников военная разведка тоже пришла к таким же выводам, чтобы доводы кого-то из командующих округами, боящегося, что вражеские подлодки на его ТВД начнут топить «его» МРК и БДК (а ему за них потом отвечать), не оказались сильнее, и только потом через Генштаб тот или иной округ-ОСК получит приказ «дать» свои самолёты соседям. В этой цепочке может быть немало сбоев, каждый из которых будет приводить к потере одного из самых ценных на войне ресурсов – времени. А иногда приводить к невыполнению жизненно необходимых для обороны страны действий.
Именно здесь оказалась потеряна главная ударная сила на океанских направлениях, причём не только ВМФ, а ВС РФ в целом – Морская ракетоносная авиация ВМФ. Ей как роду войск, способному осуществлять манёвр между ТВД, и по этой причине должному иметь центральное подчинение просто не нашлось места в новой системе. Самолёты и пилоты ушли в ВВС, со временем основные задачи сместились на нанесение ударов по наземным целям бомбами, что логично для ВВС. Вот только экстренно «достать» крупную корабельную ударную группу противника в море сегодня нечем.
Экстренным решением мог бы быть манёвр силами противолодочной авиации с других флотов… но сейчас сначала нужно, чтобы офицеры сухопутных войск из ГШ правильно оценили информацию из ВМФ, поверили в неё, чтобы морская секция ГШ подтвердила выводы, сделанные командованием ВМФ, чтобы состоящая в значительной степени из десантников военная разведка тоже пришла к таким же выводам, чтобы доводы кого-то из командующих округами, боящегося, что вражеские подлодки на его ТВД начнут топить «его» МРК и БДК (а ему за них потом отвечать), не оказались сильнее, и только потом через Генштаб тот или иной округ-ОСК получит приказ «дать» свои самолёты соседям. В этой цепочке может быть немало сбоев, каждый из которых будет приводить к потере одного из самых ценных на войне ресурсов – времени. А иногда приводить к невыполнению жизненно необходимых для обороны страны действий.
Именно здесь оказалась потеряна главная ударная сила на океанских направлениях, причём не только ВМФ, а ВС РФ в целом – Морская ракетоносная авиация ВМФ. Ей как роду войск, способному осуществлять манёвр между ТВД, и по этой причине должному иметь центральное подчинение просто не нашлось места в новой системе. Самолёты и пилоты ушли в ВВС, со временем основные задачи сместились на нанесение ударов по наземным целям бомбами, что логично для ВВС. Вот только экстренно «достать» крупную корабельную ударную группу противника в море сегодня нечем.
Для того, чтобы был обеспечен быстрый (это ключевое слово) манёвр силами и средствами между опасными направлениями, эти силы и средства должны управляться централизованно, так, чтобы у Главного Штаба ВМФ не было никаких задержек по части снятия сил с одних направлений и их переброски на другие. Это требует восстановления полноценной флотской системы управления. Удивительно, но география дотянулась и сюда, и если мы хотим, чтобы она не помешала нам защитить свою страну, то придётся «подстроиться» от неё и на командном «фронте».
Есть, впрочем, ещё кое-что, чем флот может маневрировать через свою территорию без ограничений.
Личный состав.
Резервы
Когда-то относительно недавно флот имел не только корабли в боевом составе, но и стоящие на консервации, которые должны были пополнить боевой состав ВМФ в угрожаемый период или в случае войны. На консервацию корабль вставал после прохождения необходимого ремонта, и вывод его из консервации с возвращением в боевой состав мог бы быть произведён очень быстро.
Обычно это были не самые современные корабли. Но, лучше какой-нибудь корабль, чем никакого корабля, тем более, что противник тоже вводил бы в строй далеко не самые новейшие единицы. Впрочем, у противника их было куда как больше.
Корабли ВМС США в резерве. Сан Диего.
В те годы, когда флот был достаточно большим, у него был и существенный по численности мобилизационный ресурс, из тех, кто ранее проходил службу в ВМФ, и существовал механизм быстрого возвращения этих людей на военную службу через систему военкоматов.
Сегодня ситуация кардинально изменилась. Нет никаких кораблей, которые можно было бы поставить на консервацию, флоту и в боевом составе кораблей не хватает, не работает как надо судоремонт, и сроки ремонт кораблей едва ли не выше, чем сроки их строительства. Изменилась и ситуация с резервистами – количество людей, проходивших службу в ВМФ уменьшилось следом за ВМФ, демографические показатели страны и её экономика не дают оснований считать, что мобилизационный ресурс флота может в обозримой перспективе сильно вырасти. Да и военкоматы сейчас так плотно людей не считают и уехавшего за лучшей жизнью в соседний город бывшего моряка искать придётся довольно долго. Всё это делает возможность быстрого увеличения флота в случае войны невозможной.
А между тем, наличие быстро вводимых в строй резервных кораблей, и возможность мобилизовать экипажи для них, это критически важный компонент морского могущества для страны, флот которой разделён также, как это имеет место в России.
Да, создать на каждом из направлений более мощные группировки ВМФ, чем имеют враждебные или опасные соседи, нельзя. Но иметь «запасные» корабли, которые в мирное время требуют минимум денег, а перед войной быстро вводятся в строй – в теории возможно. Не сейчас, конечно, но страна не живёт одним днём, а правильные принципы морского могущества живут долго.
С другой стороны, даже если (или когда) здравый смысл и стратегическая ясность победят, и развитие ВМФ России пойдёт по нормальному пути, остаётся вопрос с численностью резервистов. Их просто в нужном количестве не будет, и не будет очень долго.
И вот тут мы подходим к ещё одному решению.
Раз наши соседи с Запада и востока сильнее нас, раз мы не сможем иметь сравнимые с ними по численности флоты (для Запада – сравнимые с численностью противостоящих нам военных блоков суммарно), то одним из вариантов ответа является наличие боеспособных кораблей на консервации на каждом ТВД. И, раз мы можем встретить затруднения с призывом достаточного количества резервистов, необходимо предусмотреть и манёвр личным составом.
Допустим, в угрожаемый период на Тихоокеанском флоте выводится из консервации, например, корвет. Сформированный с задействованием мобилизованных моряков экипаж выводит его в море, проходит боевую подготовку, сдаёт курсовые задачи, с поправкой на то, насколько активно ведёт себя противник.
А при изменении стратегической обстановки ничего не мешает часть этого же экипажа перебросить на Балтику, где они введут в строй такой же корвет и будут проходить боевую службу на нём. В итоге, личный состав будет перебрасываться туда, где обстановка опаснее в данный момент и где корабли нужны сильнее. На местах будут оставаться только некоторые офицеры, например, командиры боевых частей.
Эта идея, возможно, будет выглядеть экзотически в чьих-то глазах, но на самом деле в ней нет ничего экзотического. Сухопутные войска не раз отрабатывали развёртывание частей путём переброски личного состава и одновременно с получением им боевой техники непосредственно на ТВД. Почему бы ВМФ в перспективе не делать что-то такое же?
В дальнейшем, когда в военно-морском строительстве будет наведён порядок, необходимо будет заняться формированием подобных резервов и отработкой их действий – призыва, формирования экипажей, вывода кораблей из консервации, ускоренной боевой подготовки, и вступления мобилизованных кораблей в боевой состав. И тут же – опять, с теми же на 80-90% людьми, но на другом флоте.
Естественно, такой «пожарный» режим функционирования личного состава должен быть временной мерой, и использоваться для ускоренного усиления численности боевого состава ВМФ, которая опережала бы скорость мобилизации людей, и позволяла бы иметь максимум сил «здесь и сейчас».
Ещё одним из последствий необходимости иметь мобилизационный резерв кораблей, является необходимость в будущем закладывать в конструкцию корабля необходимость несколько десятков лет держать его на консервации. Если сейчас задаётся срок службы и количество некоторых плановых ремонтов за этот срок службы, то должно задаваться то, что отслужив 75-85% от срока, корабль должен будет быть отремонтирован, законсервирован и потом ещё лет пятнадцать-двадцать с некоторыми перерывами на расконсервации, стоять у причала. Сохраняя и боеспособность, и возможность с минимальными затратами вернуться в строй.
Поводим итог
Флоты России разобщены и находятся на большом удалении друг от друга. Условия на флотах очень разнятся, вплоть до серьёзных отличий в составе воды. Разные береговые линии, погода, волнение, соседи и противники.
В таких условиях, требуется иметь несколько отличающиеся друг от друга корабли на разных флотах. При этом необходимо продолжать придерживаться межкорабельной унификации. Это противоречие разрешается путём унификации различных кораблей по подсистемам настолько, насколько это в принципе возможно без утраты боеспособности и нерационального удорожания кораблей.
Особой проблемой является межтеатровый манёвр. Это связано с тем, что и на восток и на запад от России находятся страны или их союзы, с экономикой, как минимум не уступающей российской, и превзойти их всех по силам невозможно, а значит, для создания благоприятного соотношения сил на одном ТВД придётся туда перебрасывать силы с другого.
В военное время это, в зависимости от характера конфликта, может оказаться невозможным, или невозможным вовремя. Поэтому манёвр кораблями должен выполняться заблаговременно, путём развёртывания в море соединений кораблей с других флотов, которые заранее, ещё в ходе угрожаемого периода совершали бы переход на нужный ТВД. Началом угрожаемого периода должны считаться появление первых разведпризнаков готовящегося той или иной страной обострения военно-политической обстановки. Отличием этой практики от советской концепции оперативных эскадр – ОПЭСК – будет лишь меньшее количество развёрнутых соединений, и их развёртывание только в угрожаемый период.
В качестве мобильного резерва, который может быстро перебрасываться на любой из флотов и обратно, используется морская авиация, как противолодочная, так и ударная. Специализированная морская авиация позволяет повысить ударные возможности флотов и военно-морских соединений в операциях против противника, превосходящего в численности. Других средств, которые могли бы столь же быстро усиливать флоты на том или ином направлении не существует. Необходимость иметь мощную базовую именно морскую авиацию проистекает из географических особенностей России.
Для того, чтобы быстро и не тратя большие деньги изменять баланс сил между противником и ВМФ РФ, последний должен иметь резерв – корабли на консервации и подлежащий мобилизации на флот учтённый мобилизационный ресурс. Для ускорения мобилизации корабельного состава ВМФ один и тот же личный составы может перебрасываться с флота на флот, если этого требует обстановка.
Для управления подобными глобальными по территориальному охвату действиями, необходимо восстановить Главкомат и ГШ ВМФ в качестве полноценных и полноправных органов боевого управления, способных одновременно и в режиме реального времени управлять операциями всех флотов и корабельными соединениями в море, включая межфлотские группировки, оперативные эскадры и так далее. Также будет требоваться высокоэффективная разведка, способная заранее получить информацию о назревающих опасных действиях противника, необходимую для предварительного развёртывания оперативных эскадр в море.
Указанные меры позволят свести к минимуму негативное влияние географической разобщённости всех флотов России, сохранив плюсы такого их положения в виде невозможности одновременного их разгрома на всех ТВД.
В будущем, когда в России станет нормой понимание военно-морских вопросов, все эти положения должны быть закреплены доктринально.
Иначе повторение проблем 1904-1905 годов неизбежно, это только вопрос времени. Зная, что всё в конечном счёте зависит от нас, будем всегда помнить о географическом факторе и том, как он влияет на нашу отечественную теорию военно-морского могущества.
Продолжение следует…
Информация