Гибель транспорта «Армения» 7 ноября 1941 года. Падение обороны Крыма
Торпеды подвешивались под фюзеляж и отстреливались электрическим приводом. Малая скорость самолета и высота над уровнем моря при сбросе торпед, необходимость выдерживания прямолинейного и стабильного курса и тангажа делали из торпедоносца хорошую мишень. С учетом большой поверхности остекления фонаря кабины пилота и штурмана-стрелка, HE-111 нужно было обладать очень крепкими нервами для сохранения боевого курса и достижения нужной дистанции сброса торпеды.
Но и после этого требовалась большая удача при выходе самолета с линии атаки, практически подставлялось «брюхо» самолета под огонь ПВО атакуемой цели, что наравне с несовершенством конструкции торпед делало эффективность торпедирования невысокой.
В июне 1941 года вторая группа 26-й эскадры (II./K.G. 26), летчики которой прошли особое обучение торпедированию и самолеты которой были для этого приспособлены, базируется на Крите. Цветовое кодирование элементов самолетов II группы красно-белое, зона ответственности – восточная часть Средиземного моря, Суэцкий канал. В ее состав входила 6-я эскадрилья торпедоносцев, оперирующих в Красном море и Суэцком канале.
В августе-сентябре 1941 года 6-я эскадрилья (командир старший лейтенант Horst Krupka), а это 12–16 самолетов, каждый из которых мог нести 2 торпеды под фюзеляжем или бомбы, перебазируется в румынский город Бузэ́у (Buzău) с запасными аэродромами в городах Жилиста (Jiliste) и болгарском Балчике. Затем переходит в оперативное подчинение 8-го авиационного корпуса.
Боевая задача: «…оперирование против морских целей, промышленных и портовых объектов на Черном море… поддержка наступления сухопутных частей в направлении Кавказа… С ежедневной разведкой над морем, на которую вылетать с торпедами или бомбами».
В том же августе использование фашисткой Германией торпедоносцев отмечают службы Черноморского флота.
HE-111, H6 с торпедой над побережьем Крыма
Тактические приемы торпедоносцев заключались в следующем: самолет, используя маскирующие свойства моря (облачность, солнце), шел вдоль линии нашей коммуникации или ходил галсами в районе ожидаемой встречи с целями в «свободном полете» на высоте 100–200 метров, находясь в воздухе по 5–6 часов. При обнаружении конвоя или одиночного транспорта самолет делал маневр и заходил с темной части горизонта или от солнца, на высоте 15–20 метров с дистанции 5–10 кабельтовых (900–1 850 м) с курсовым углом к цели 70–80 градусов производил торпедометание.
Наравне с одиночными и парными вылетами для охоты применялись также групповые: торпедоносцы вместе с бомбардировщиками.
Использовался следующий тактический прием бомбометания в пикировании: бомбардировщики подходили к цели на высоте 4 000–4 500 м двумя – четырьмя группами по 2–3 самолета, пикировали до 1 500–1 200 м, сбрасывая бомбы, выход из пике заканчивался на 500–300 м с уходом в сторону моря.
То есть для бомбометания требовалось отсутствие облачности или малая облачность, но с нижней границей облаков минимум 1 500 метров. При этом, если погодные условия над целью не позволяли выполнить пикирование, осуществлялось обычное бомбометание, но по береговым площадным целям. Меткость бомбометания по кораблям была низкая, по береговым стационарным целям – хорошая. Немалая часть бомб сбрасывалась вообще не прицельно, и значительный их процент не взрывался. Основной тип немецких авиабомб – SC калибром 500, 250, 100 и 50 кг.
Ведя интенсивную разведку, часто уже с торпедами/бомбами, немецкие самолеты HE-111, Ju-88, DO-215 почти непрерывно освещали наши коммуникации с высоты 5–7 тысяч метров. А румынские гидросамолеты обследовали центральную часть моря, долгое время находясь на плаву.
За август – октябрь 1941 года было отмечено 192 самолето-вылета разведчиков, которые, обнаружив корабли, вызывали по радио бомбардировщики или торпедоносцы. Поэтому пройти незамеченными караванам было очень трудно. Только туман и явно нелетная погода давали возможность кораблям и транспортам пройти, будучи не атакованными.
Большинство «кавказских» конвоев подвергались в течение перехода 4–6 атакам авиации. При этом отход кораблей от береговой черты Крыма, вплоть до середины Черного моря, уменьшал риск быть атакованными самолетами «береговых» авиационных частей 4-го флота Германии, в интересующий нас временной период базирующихся на аэродромах городов Николаева и Херсона.
В журналах боевых действий Luftwaffe боевое донесение летчиков записывали кратко: сначала тип (военный, грузовой, скоростной и т. п.) и водоизмещение корабля, затем привязка места атаки, если недалеко от берега, то к береговым ориентирам, если в море, то указывался квадрат; далее отмечали количество заходов на бомбометание, тип использованного боеприпаса, место его попадания в воду или в какую-то часть корабля; проявление попадания: пожар, затопление. Последнее отмечалось редко. Обычно говорилось о попадании бомб в корабль и далее упоминалось, что в связи с сильным огнем ПВО затопление зафиксировать не удалось.
За каждое затопление корабля или транспорта экипажу самолета, в зависимости от водоизмещения, полагалось денежное вознаграждение и грамота, а также наносился соответствующий знак на плоскости вертикального киля.
В оперативных сводках авиачастей в адрес высшего командования за месяц отражается: военное или транспортное судно затоплено/повреждено и его водоизмещение. Никакого упоминание о бортовом номере или названии корабля нет!
Первые потери от налета советской авиации торпедоносцев HE-111 H-6 зафиксированы 25.02.1942 на аэродроме Саки, куда 6./KG 26 и 1./KG 28 перебазировались в январе 1942 года с оперативным подчинением Воздушному командованию Крыма и откуда начали налеты на морские транспортные коммуникации, Севастополь, Новороссийск, Сочи.
Немцы в своих записях отмечают хорошую инфраструктуру аэродрома и отличные условия для расквартирования и лечения в санаториях города Саки.
Изучив два основных труда немецких авторов-исследователей боевого пути торпедоносцев (A. Steenbeck «След льва» (Die Spur des Löwen) 368 стр. и R. Schmidt «Внимание – торпедная атака» (Achtung – Torpedos Los), 382 стр.), вынужден отметить, что в этот период времени основной объем боевой работы 6./KG 26 относился, как уже упоминалось, к восточной части Средиземного моря, Суэцкому каналу и Красному морю.
В этих двух больших трудах всего несколько страниц описывают события на Черном море. На 1941 год – пара абзацев, содержащих общие данные. Никаких упоминаний об «Армении» нет. В 1942 году после перебазирования на аэродром в Саки несколько более подробно описывается аэродромная жизнь и в общих чертах боевая работа.
После падения обороны Севастополя в начале июля 1942 года и практического прекращения транспортного сообщения на Черном море в сентябре 1942 года 6-я торпедоносная эскадрилья выводится из театра военных действий на Черном море.
Глава 5.
Перекопско-Ишуньские оборонительные бои, падение обороны Крыма
25 августа 1941 года в штабе военной разведки и контрразведки (Abwehr) 11-й армии вермахта проходит совещание на тему «Организация и дислокация партизанских частей в Крыму», из которого следует, что Абвер предполагает разделение Советами всей территории Крыма на три района дислокации партизанских отрядов со своими аэродромами и с общей численностью 10 000–15 000 личного состава.
Высказывается убеждение, что партизаны вместе с регулярными восками РККА создадут сильные оборонительные рубежи вдоль северных лесистых отрогов Крымских гор. А с учетом возможности подвоза Советским Союзом личного состава и боеприпасов по морю, что создаст для вермахта большие трудности в захвате Южного берега Крыма в ближайшее время.
Поэтому, понимая стратегическую значимость захвата Крымского полуострова, высшее военное командование Германии доверяет эту миссию одному из лучших военачальников вермахта генерал-полковнику Э. Манштейну, который 17 сентября прибыл в город Николаев и принял под командование силы 11-й армии (O.A.K. 11), 3-й румынской армии с 49-м румынским горным корпусом. Перед Манштейном была поставлена задача захвата полуострова с выходом через Керченский пролив на Кубань.
17 октября части Приморской армии под командованием генерал-майора Ивана Ефимовича Петрова на транспортах «Армения», «Абхазия», прочими транспортами и кораблями ЧФ вместе с личным составом и командованием Одесского Оборонительного района прибывают в Севастополь. Военачальники, блестяще организовавшие круговую оборону Одессы, сталкиваются в Крыму с рядом обстоятельств, вызвавших у них «большое недоумение и злость».
Связано это было, прежде всего, с отсутствием не только единоначалия, общего стратегического плана обороны Крыма, но и некого мирного распорядка. Не добавляла положительных факторов и чересполосица в командовании.
Через несколько дней после прибытия из Одессы в Крым генерал-майору И. Е. Петрову был доведен приказ № 0020 от 20.10.41 о включении Приморской армии в состав 51-й армии. При этом директивных указаний по процедуре передачи и персоналиям не последовало. Приказ есть, но исполнять его невозможно.
Помимо вышеобозначенной 51-й армии, на территории Крыма находились еще несколько воинских формирований: войска Крыма под командованием вице-адмирала Г. И. Левченко (с 22.10.41) и, конечно, Черноморский флот со своей Главной военно-морской базой в городе Севастополь, с тыловыми и прочими подразделениями, разбросанными по полуострову.
Отсутствие единого командования сказывалось не только в недостаточности стратегических планов (планы-то были, но по большей части являлись штабными выкладками, не учитывающими реальное состояние войск: численный состав, наличие вооружения, не рассматривали негативный сценарий развития событий и организации тыловых оборонительных районов, в том числе на границе Керченского полуострова, географически выгодного для этого), но и в элементарной разноведомственной материальной ответственности за вооружение, боезапасы, топливо, продовольствие.
Это приводило к тому, что в сухопутных частях катастрофически не хватало вооружения, в том числе стрелкового, материально-технического довольствия, а Черноморский флот занимался вывозом из Севастополя на Кавказ своих «излишков».
Из воспоминаний генерал-полковника Павла Ивановича Батова, участника испанской гражданской войны:
«Выслушав доклад, маршал С. К. Тимошенко (прим. нарком обороны) поставил меня в известность о том, что я назначен на должность командующего сухопутными войсками Крыма и одновременно командиром 9-го корпуса. При этом маршал ни словом не обмолвился о том, каковы должны быть взаимоотношения с Черноморским флотом, что делать в первую очередь, если придется срочно приводить Крым в готовность как театр военных действий. Он лишь вскользь упомянул о мобилизационном плане Одесского военного округа, куда организационно входила территория Крыма».
Это было 20 июня 1941 года.
Перекопский перешеек, соединяющий Крым с материком, имеет ширину по фронту от 8 до 23 км и глубину до 30 километров. Через него проходят шоссейная и железная дороги. Самое узкое место находится на севере, по тем временам у деревни Перекоп (сегодня г. Красноперекопск), где еще в старину перешеек был перегорожен так называемым Перекопским валом.
Несколько южнее его расположен небольшой городок Армянск. Еще ниже находятся пять довольно крупных озер. Проходы между ними получили название Ишуньских оборонительные позиций – по имени близлежащей деревни. Мероприятия по организации оборонительных сооружений на перешейке с двумя сильными центрами в деревнях Червоный чабан, Армянск и главной полосой обороны по Перекопскому валу П. И. Батов, на тот момент командующий войсками Крыма, начинает еще в конце июля – начале августа.
Основную работу выполняли 1-е и 2-е управления военно-полевого строительства во главе с генералом Н. Ф. Новиковым с привлечением населения близлежащих деревень, Симферополя и специалистов Керченского металлургического завода им. Войкова, которые изготавливали и устанавливали большие металлические надолбы и ежи на танкоопасных направлениях.
Краснофлотцы оборудовали минные поля из мощных морских мин, которые, правда, во время последующих боев в большом количестве не взорвались из-за малой глубины прокладывания электрических проводов подрыва. При строительстве дотов были использованы орудия, снятые с ремонтируемых в Севастополе кораблей.
В связи с последующими распоряжениями командующего 51-й армии касательно дислокации войск основные фортификационные работы велись в полосе Перекоп – Армянск. Их глубина строилась, исходя из численного состава размещаемых на этом оборонительном рубеже частей – 5 неполных батальонов на Крымском валу, один – в Червоном чабане, один – на Литовском полуострове (восточнее Армянска) и два батальона, по настоянию командарма 51-й, в предполье на удалении шести – восьми километров севернее Армянска. При этом выстроить глубокоэшелонированную оборону задача не ставилась, силы и средства не придавались.
Укрепление Ишуньских позиций выполнялось уже позже наспех, по мере продвижения неприятеля. Авиационным налетам врага оборонительные работы стали подвергаться, пока еще редким, в начале августа, а 2 и 4 сентября – массированным с акцентом на город Армянск.
Боевые столкновения с передовыми частями Манштейна после форсирования ими 31 августа реки Днепр в районе Каховки начались в десятых числах сентября. Общее количество войск РККА на перешейке составляло всего около 7 тысяч, была штатная дивизионная 122-мм гаубичная, 76-мм, 45-мм полевая артиллерия и 120-мм минометы. Это не позволяло создать требуемой плотности огня. Отдельных противотанковых и зенитных частей не было. Из бронетанковых соединений – 5-й танковый полк, вооруженный Т-34 (10 единиц) и 56 танкеток Т-37, Т-38 с пулеметом калибра 7,62 мм, имеющих только противопульную защиту.
14 августа 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования СССР формирует на территории Крыма 51-ю Отдельную армию с прямым подчинением Ставке под командованием генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, участника Советско-финской войны, перед войной командующего войсками Прибалтийского военного округа.
Кузнецов, ожидая наступления врага со всех направлений (высадка морских десантов в районе Евпатории, Алушты, Судака, в центре Крыма с воздуха и, конечно, прорыв крымского перешейка), распыляет войска по всему полуострову. В цифрах это выглядело так: из 95 тысяч штыков 40 тысяч ставилось на оборону побережья от морских десантов, 25 тысяч – внутри Крыма от воздушных десантов и в качестве оперативного резерва, 7 тысяч – на Перекопе.
Так, например, 321-я дивизия все время Перекопско-Ишуньских боев бездействовала в Евпатории в ожидании морского десанта и была потом почти полностью уничтожена превосходящими силами противника, прорвавшимися через Ишунь. В это же время 184-я дивизия стояла в районе Судака, готовясь отражать призрачный морской десант.
Как вспоминает П. И. Батов:
«Убедить командарма в том, что гроза идет на Перекоп, и сюда нужно стягивать все силы, было невозможно»,
даже в середине сентября, когда в Предкрымье удалось взять в плен немецкого офицера связи с топографической картой, говорящей о фактическом движении частей вермахта на Крым через перешеек.
Истины ради надо отметить, что действия Кузнецова строго соответствовали директивам Ставки ВГК как в самом начале войны, так и не изменившимся к концу августа. Хотя уже в середине августа было прекрасно известно, что неприятель не имеет на Черном море хоть каких-либо значимых военно-морских сил, необходимых для высадки десанта с моря.
В своих воспоминаниях П. И. Батов с горечью приводит многочисленные разведдонесения и сообщения местных партийных работников:
«В Констанце готовится десант, авиаразведкой обнаружены 10 транспортов противника... направление на Крым»,
«итальянский флот проследовал через Дарданеллы в Черное море для высадки десанта в Одессе и Севастополе»,
«из портов Болгарии и Румынии в неизвестном направлении вышли 37 транспортов с войсками»,
«получены данные о высадке воздушных десантов в районе Алуштинского перевала, в тылу Севастополя и морских десантов на Керченском полуострове».
Из воспоминаний адмирала флота Советского Союза И. С. Исакова (в начале войны первый заместитель наркома ВМФ):
«У немцев не было реальных возможностей для высадки (тоннаж, прикрытие, поддержка с моря), даже если бы они смогли выделить в десант 2–3 дивизии...
Но, как видно, все были заражены психозом десанта, причем морского. Такие настроения должен был первым ликвидировать Черноморский флот».
Но, как видно, все были заражены психозом десанта, причем морского. Такие настроения должен был первым ликвидировать Черноморский флот».
При всем трагизме сложившейся тогда ситуации командование 51-й армии, как ответственное за оборону Крыма, должно было вносить необходимые корректировки в первоначальные планы и задачи в связи с меняющейся оперативно-стратегической обстановкой – продвижением врага на Южном фронте, из-за которого Крымский перешеек оказался у него в тылу. Но этого сделано не было.
В итоге в направлении главного удара немцев, вдоль ж/д линии Перекоп – Армянск – Симферополь, стояла фактически одна 156-я стрелковая дивизия под командованием генерала П. В. Черняева.
Конечно, эти мои рассуждения можно отнести к мнению «диванного стратега». Но вот что пишет в своих воспоминаниях начальник оперативного отдела Приморской армии полковник Н. И. Крылов (после войны Маршал СССР):
«Утром 19-го (прим. 19.10.1941) я был в Симферополе. Штаб 51-й армии, где требовалось уточнить полученные по телефону указания, а также оформить заявки на автотранспорт, горючее, боепитание и многое другое, занимал, словно в мирное время или в глубоком тылу, обыкновенное учрежденческое здание в центре, обозначенное, правда, проволочным заграждением вдоль тротуара.
При виде этой колючей проволоки на людной улице невольно подумалось: что за игра в войну?
Сержант в комендатуре, выписывая мне пропуск, предупредил: «Только сейчас, товарищ полковник, в отделах одни дежурные – сегодня воскресенье!
В штабных коридорах я встретил нашего начальника артиллерии, полковника Рыжи Н. К., удивленного не меньше моего здешними порядками. Он пожаловался, что не с кем решить вопрос о боеприпасах».
При виде этой колючей проволоки на людной улице невольно подумалось: что за игра в войну?
Сержант в комендатуре, выписывая мне пропуск, предупредил: «Только сейчас, товарищ полковник, в отделах одни дежурные – сегодня воскресенье!
В штабных коридорах я встретил нашего начальника артиллерии, полковника Рыжи Н. К., удивленного не меньше моего здешними порядками. Он пожаловался, что не с кем решить вопрос о боеприпасах».
Вот так, жесточайшие боевые действия уже идут в сотне километров, а в штабе армии, ответственной за оборону Крыма, выходные!
Поэтому, когда я читал воспоминания командования 51-й армии, в которых оно, рассуждая о причинах стремительного захвата Крыма врагами, жаловалось на малую численность и необученность личного состава, отсутствие противотанкового вооружения и прочие, с их точки зрения, объективные причины, вспоминал организацию обороны Одессы, командование которой смогло проявить настойчивость и найти доводы в обращениях к Ставке ВГК. В результате было выделено пополнение личного состава, танки и даже совершенно секретные «Катюши». И это на пятачок земли, находившийся в глубочайшем тылу неприятеля.
В этой связи нужно отметить, что преступная медлительность в переходе на военные рельсы в равной мере относится и к партийным структурам Крыма, и органам НКВД, отвечающим за организацию партизанского сопротивления. В начале войны были разработаны хорошие, академически выверенные планы: определено количество партизанских отрядов, районы базирования, назначены командиры, определен списочных состав. Даже были сделаны в горах Крыма межотрядные базы хранения вооружения, вещевого, медицинского и пищевого…
Продолжение следует...
Информация