Строим флот. Атаки слабого, потери сильного
Как бы странно это ни звучало, но Россию с её географическим положением, экономикой и уязвимостями стоит рассматривать в потенциальных войнах на море как слабейшую сторону. На самом деле так если и будет, то не всегда, но так будет часто. Россия не может быстро создать флот, сравнимый с японским. Балтфлот не будет превосходить по силам тот наряд сил, который сможет задействовать на Балтике НАТО. Турция с её экономикой и населением, с доступом к западным технологиям и судостроению всегда сможет создать флот мощнее, чем наш Черноморский. Или, по крайней мере, многочисленнее. К тому же любая воюющая с Россией страна сможет рассчитывать на ту или иную помощь от стран Запада – всегда. И это уже не говоря о гипотетическом столкновении с США, если его удастся не довести до ядерной эскалации.
Мы слабее, лучше исходить из этого. И даже своевременная переброска резервов с других флотов на проблемный ТВД, даже мощная ударная авиация на берегу не должна ввергать нас в иллюзии. Нам стоит с самого начала отталкиваться от плохого – мы должны побеждать в условиях численного и экономического превосходства противника, и побеждать с разгромным счётом, быстро и страшно для наших соперников.
Возможно ли это? Существует ряд, если можно так выразиться, «принципов второго порядка», или тех правил, которые помогают достигать в войне основной цели, озвученной ранее – господство на море, или путём блокады или иного вытеснения противника с моря, или его уничтожения.
Имеет смысл их перечислить, потому, что операции слабейшей стороны в войне на море имеют шансы на успех только тогда, когда она их придерживается. Они, не гарантируют ей победу, конечно же, ведь противник в поддавки играть не будет. Но они дают слабейшей стороне шансы на неё, и в некоторых случаях – немалые. Не гарантируя победы, они делают её достижимой.
Летом 1914 года отряд из двух немецких боевых кораблей, линейного крейсера «Гёбен» и лёгкого крейсера «Бреслау», прошёл Дарданеллы, чтобы, базируясь на турецкой территории, вести боевые действия против Антанты. В конкретных сложившихся на тот момент времени обстоятельствах – против России.
В теории Россия имела серьёзное преимущество в Чёрном море над двумя немецкими кораблями. Но был нюанс. И «Гёбен», и «Бреслау» были существенно быстрее любого русского броненосца. И сильнее, чем любой русский корабль, который мог бы их догнать.
В результате все бои немецких кораблей с русскими заканчивались одинаково – попав под мощный огонь русских кораблей, немцы просто отрывались, выходили из боя, и всё. Так продолжалось всю войну, которую «Гёбен» благополучно пережил. Превосходство в скорости более современного немецкого корабля позволило пережить несколько боёв с российским флотом, и никакая огневая мощь российских броненосцев не помогла – скорость помогла немцам просто избегать боя тогда, когда они не считали нужным в него вступать, или когда хотели выйти из него. Никакое численное и огневое превосходство не помогло русским, как и тактическое мастерство командиров, вопреки распространённым сегодня оценкам, реально имевшее место.
Можно найти немало подобных примеров в истории. Сторона, имеющая превосходство в скорости, или вообще не уязвима, или требует для своего разгрома совершенно несоразмерных сил. Это особенно ярко видно, когда действия происходят в открытом океане.
Но это на тактическом звене. А «уровнем выше»? Имеет ли скорость оперативное значение?
Имеет.
Рассмотрим ситуацию, когда авианосной ударной группе в открытом океане необходимо уничтожить корабельную ударную группу, или же загнать её в нейтральный порт, где она будет интернирована. Для этого, необходимо атаковать её самолётами с воздуха, обеспечив поражение как минимум одной цели в каждом боевом вылете. На первый взгляд всё очевидно, но на самом деле командир авианосной группы должен решить ряд вопросов.
Не будем про разведку, поддержание контакта и выдачу целеуказания – это не так просто, как кажется, но и не невозможно, просто опустим этот вопрос. Считаем его решённым.
Подумаем про другое.
Чтобы удар по КУГ был именно ударом, а не суицидальным броском кучки самолётов под огонь нескольких мощных ЗРК, это должен быть массированный удар. Максимум самолётов должен быть поднят в воздух, и они должны ударить по противнику вместе, перегрузив его системы ПВО и сделав невозможным отражение атаки. На первый взгляд это то, для чего авианосцы и существуют, но для такой атаки КУГ должна оказаться внутри боевого радиуса палубных самолётов.
Зададим вопрос: а что, если скорость КУГ на переходе всегда и во всех случаях выше, чем скорость АУГ? Например, на 5 узлов? Эти пять узлов означают увеличение разрыва между КУГ и АУГ на 220 километров каждые сутки – почти половина боевого радиуса F/A-18 загруженного в ударном варианте и без подвесных баков. А ещё через день – уже почти полный радиус. При этом АУГ нужно идти со скоростью, которая исключает использование для своей защиты своих подводных лодок, и если преследуемая КУГ прошла над завесой из своих ПЛА, то гонящаяся за ней АУГ рискует на эту завесу напороться, причём внезапно.
Так как ударить по цели в именно этих условиях? Не стоит утверждать, что это невозможно вообще, реальность сложнее, чем гонка по прямой. Однако, выше приведённый пример хорошо показывает то, как иногда скорость может быть использована. Допустим, что «интегрально» АУГ сильнее вдвое. Но достать-то цель она не может, по крайней мере, в данный момент времени!
В итоге нужно проводить целую флотскую операцию, снимать корабли и корабельные группы с выполнения других задач… облегчая противнику операции на других частях ТВД в конечном счёте.
Не менее важно и то, с какой скоростью производится переход корабельной группы или эскадры на нужный ТВД. У любого корабля есть максимальная скорость, а есть скорость экономхода, на которой осуществляются переходы на большие расстояния. Чем выше последняя, тем выше скорость развёртывания военно-морских группировок.
В итоге более сильный, но более медленный противник оказывается перед неприятной перспективой – он всегда опаздывает. Быстрый соперник атакует те силы, которые считает нужным, и безнаказанно уходит. Конечно, каждый бой для него содержит в себе такой же риск, как и для «медленного» — ведь ракеты и самолёты в любом случае быстрее кораблей. Но между боями именно скорость определяет то, кто кого загонит в безвыходное положение.
Слабый должен быть быстрее. Он должен быть быстрее в ходе любой операции, он должен быть быстрее в ходе развёртывания. А это означает необходимость в кораблестроении отталкиваться от данных противника – ждать, когда будет ясно, с какой максимальной скоростью могут идти его корабли, и какова скорость экономического хода, и потом сдавать корабли, которые превосходят в этом противника.
Проиллюстрируем это утверждение ещё одним примером – необходимо взять под контроль некую узкость, например, пролив. Одна сторона направляет туда атомную подлодку или две, вторая – пару противолодочных корветов и неатомных подлодок, с задачей уничтожать все военные надводные и все без исключения подводные цели после определённого момента. Важно ли то, кто придёт к узкости быстрее? Ответ очевиден.
Если абстрагироваться от скорости как тактического свойства корабля, то можно сказать, что противника нужно опережать во всём – в скорости анализа обстановки, в скорости принятия решений, в скорости мобилизации, в скорости передачи приказов и иной информации. Быстрый соперник сможет навязывать свой темп, задавать его, а сильный, но медлительный должен будет следовать за ним, он будет ведомым, и в определённый момент будет подведён к какому-то грустному для себя финалу. Типа засады подлодок.
Итак, правило слабого номер один – быть быстрее противника во всех смыслах – от скорости, с которой может двигаться корабль на том или ином режиме, до скорости принятия решений.
Это подразумевает, помимо всего прочего, делегирование командирам кораблей и соединений несколько больших полномочий, чем у них есть сейчас.
А ещё то, что все строящиеся боевые корабли первого ранга должны иметь высокие скоростные показатели. Как и некоторые корабли комплексного снабжения.
Достигнув преимущества в скорости, реализовать его стоит прежде всего рейдовыми действиями. В статье «Рейдеры против крейсеров» были рассмотрены неиспользованные флотом нацистской Германии возможности в войне на море, в виде рейдов против боевых кораблей англичан, а не против их конвоев. В случае слабейшей стороны, такие действия являются необходимыми – нужно «выравнивать баланс», заставлять противника нести потери, большие, чем несешь сам и отвлекать его боевой флот от важных задач, например от охраны коммуникаций.
Мы исходим из того, что целью флота является господство на море, а, следовательно, рейд, должен быть направлен на уничтожение боевых кораблей противника, его морской авиации или же инфраструктуры, необходимой для их боевого применения.
При этом рейд не надо путать с набегом, являющимся его частным случаем – рейд ограничен по времени, и его финалом является отход и отрыв от преследования противником, но в его ходе вполне можно вести бой со слабой частью сил противника, до её полного уничтожения.
Столкнувшись с равными или превосходящими силами противника рейдеры уходят за счёт скорости. Найдя слабые силы противника, они их уничтожают в бою. Это необсуждаемо, и это основа их методов. Именно эта особенность, отличающая рейд от прочих наступательных операций и позволит нам, слабой стороне, экономить силы в войне со стороной сильной. При этом такой подход не отменяет значения боя – обнаружив противника и приняв решение о его уничтожении (не просто об атаке!) соединение рейдеров вполне может, и, в основном должно, вести с ним бой, пока он не будет уничтожен.
К таким боевым действиям не напишешь подробного наставления, каждый случай уникален, и сильно зависит от конкретных обстоятельств. Обозначим лишь некоторые возможности, которые могут использоваться, но к которым всё не сводится.
Рейдеры наносят удар своими силами. Задача рейдового отряда кораблей найти и уничтожить противника. Пользуясь преимуществом в скорости, опираясь на авиаразведку с «берега», данные спутникового наблюдения, нейтральный трафик, в котором можно спрятаться, рыболовов на местах лова, среди которых тоже можно спрятаться, разведку с помощью пассивных (неизлучающих) средств, рейдеры должны оказаться на дистанции ракетного залпа от подлежащих уничтожению сил противника, и в дальнейшем уничтожить их серией последовательных атак. В заранее оговорённый момент времени, рейдеры уходят в тот район, господство на море в котором уже обеспечено, даже если это прибрежный район у своего берега. Оттуда происходит новый рейд.
Рейдеры наводят базовую ударную авиацию. Задача рейдеров в таком сценарии только в том, чтобы найти силы противника, подлежащие уничтожению, и затем выдать целеуказание для удара по ним. После нанесения серии ударов, рейдеры должны по возможности, оценить их результат.
Рейдеры используют сами себя как приманку. В данном случае цель рейдеров – «потащить» за собой силы противника, которые нужно завести в засаду. Для этого рейдеры проводят их поиск, демонстративную атаку или несколько атак, перемежающиеся с отходами на безопасную дальность, имея задачу спровоцировать за собой погоню сил противника и «притащить их на хвосте» к месту уничтожения, например, туда, где будет возможно нанесение по ним комбинированного удара из-под воды и с воздуха.
В обычных условиях организовать совместный удар самолётов и подлодок очень трудно. В советские времена такие действия считались основой борьбы на море, но справедливости ради нельзя не признать то, что сложность организации таких действий была запредельно высокой даже на учениях. В условиях реальной войны это было бы почти невозможно. За исключением ситуации, когда наши силы «ведут» противника за собой «на убой» и точно знают время и место, в котором он должен оказаться в ходе этой погони.
Рейдеры создают угрозу, вынуждающую противника к дроблению сил. В данном случае цель рейдеров – атаковать что-то, что вынудит противника снять часть сил с направления сосредоточения основных усилий, и бросить часть сил против рейдеров. Это может быть интенсивная операция против кораблей снабжения и судов плавучего тыла, демонстративные действия на коммуникациях противника, демонстративные действия далеко от мест основных сражений, слабоохраняемых баз, с нанесением ударов по берегу, или иными действиями, не оставляющими противнику иного выбора, кроме как начать переброску своих сил на второстепенное направление, облегчив действия наших сил на главном. Или, как вариант смириться с разрушениями береговой инфраструктуры, потерей судов тыла и так далее.
Может использоваться любая комбинация таких действий, и они могут проводиться в любом масштабе, включая задействование всех сил на ТВД в одной большой рейдовой операции. Принципиальных условий только два – отрываться от превосходящих или равных сил, не ввязываясь в бой с ними, и иметь основным объектом атаки именно боевые корабли, морскую авиацию и важную для ведения войны на море инфраструктуру. Остальное – опционально и в зависимости от хода боевых действий (в каких-то случаях войсковые транспорты и десантные отряды на переходе окажутся более важной целью, но вне таких обстоятельств цель номер один – вражеские ВМС).
Что является объектом атаки рейдеров? Отдельные боевые корабли противника, слабые и малочисленные надводные боевые группы, боевые корабли охранения в составе крупных и сильных соединений, занимающие крайние позиции в боевом построении, суда плавучего тыла, береговая инфраструктура – доки, склады с топливом, корабли в базах, находящаяся на аэродромах морская авиация, особенно противолодочная, которая является целью номер один во всех случаях и подлежит полному и безусловному уничтожению. Для этого по таким наземным объектам наносятся удары крылатыми ракетами.
Теоретически командующий группировкой рейдеров может ввязаться и в операцию против превосходящих сил противника, но только на условиях, при которых ему не придётся принимать с ней открытый бой, в котором противник сможет использовать все свои возможности.
Так, в ходе шторма, если таковой продлится достаточно долго, рейдеры могут, не прячась попробовать сблизиться с авианосной ударной группой на дистанцию ракетного залпа.
Принципиальным же для их успеха является хорошо поставленная разведка и отработанное взаимодействие как с базовой авиацией, так и с подводными лодками.
Могут, конечно, быть и другие варианты, вплоть до провоцирования мощным рейдерским соединением атаки палубной авиации против себя, чтобы в последующем бою уничтожить как можно больше пилотов ВМС противника и затем оторваться от его кораблей УРО, сведя, таким образом, значение имеющегося у противника авианосца к нолю. Надо признать, что это очень опасный вид действий, с непредсказуемыми последствиями, но и дать он может очень много.
Обозначим правило слабого номер два – вести интенсивные рейды, направленные на уничтожение кораблей противника, судов плавучего тыла, его морской авиации и важной для боеспособности флота береговой инфраструктуры. При этом в ходе рейдов нельзя ввязываться в бои с равными или превосходящими силами противника, и нужно немедленно «рывком» отрываться от его сил, после того, как они понесли планировавшиеся командующим рейдеров потери.
Массовое использование рейда, как вида боевых действий позволит уменьшать численный перевес противника, препятствовать концентрации его сил на главном направлении, срывать проведение широкомасштабных наступательных операций, облегчать положение российских сил на ТВД, получать дополнительную разведывательную информацию и подрывать моральный дух противника.
Возможно, это прозвучит как банальность, однако это не банальность. Согласно отечественной военной науке (или принципам военного искусства – спор между наукой и искусством в военном деле вечен, обойдём этот вопрос) успех в боевых действиях достигается силами межвидовых группировок вооружённых сил, входящие в состав которых рода войск и сил воюют в тесном взаимодействии друг с другом.
Более того, в таких военных конфликтах, как, например, сирийский, этот принцип находит определённое воплощение.
Зададим себе, однако, несколько вопросов.
Когда последний раз отрабатывалась совместная десантная операция флота, морской пехоты, ВДВ, и сухопутных войск, в которой каждый род войск и сил применялся бы по предназначению? Когда последний раз следом за морской пехотой на берег высаживались танкисты из сухопутных войск со своим вооружением и техникой? Когда усиленная танкистами морская пехота прорывалась на соединение с парашютно-десантным полком ВДВ? Когда мотострелковому батальону сухопутных войск реально придавался корабельный пост корректировки арт.огня и потом действовал в его интересах, с реальной боевой стрельбой по заявке? С ходу вспоминаются недавние учения Каспийской флотилии, но там масштаб был, мягко говоря, не тот, и работали каспийцы со своими же морпехами, что сильно облегчает взаимодействие. Кто-то может возразить, что такие вещи наверняка где-то и кем-то отрабатываются на КШУ, но КШУ никогда не бывают достаточными для отработки всех нюансов боевого применения, и, отыграв на картах десант силами пары дивизий, потом надо реально высадить на местности хотя бы пару батальонов.
Или стоит вспомнить боевое применение армейских вертолётов Армии США с кораблей ВМС США во время войны в Персидском заливе в 1991 году (см. статью «Воздушные бойцы над океанскими волнами. О роли вертолётов в войне на море»). Для нас это невозможно даже технически, наши вертолёты ВКС в отличие от морских не оснащены механизмами складывания лопастей несущего винта. Это осложняет и их перевозку по воздуху, или наземным транспортом, и ангарное хранение, но уж вот так у нас заведено.
Рискнём предположить следующее.
Тот уровень межвидового взаимодействия, который у нас считается оптимальным, реально является недостаточным. По крайней мере, если смотреть через «призму» войны на море — точно. Теория, которая является абсолютно верной, на практике своего полного воплощения не находит. Причиной этого является абсолютное доминирование в командных структурах ВС выходцев из Сухопутных войск и подчинённое положение флота и ВКС по отношению к ним. Итог – командующие-танкисты и пехотинцы делают то, что умеют. Планируют сухопутные операции с воздушной поддержкой, а там, где нужно, планируют поддержку и с моря тоже – перевозку под охраной, тактический десант, удар крылатыми ракетами с кораблей, коль скоро они там есть, обстрел противника. Полностью потенциал других видов ВС, нежели сухопутные войска, не используется.
Хочется посмотреть на воздушную наступательную операцию, в которой сухопутные войска выполняют вспомогательные задачи, но ни на одном их наших больших учений такого не было.
С точки зрения войны на море нас интересует следующее – необходимо, чтобы противник, превосходящий ВМФ России на море, вынужден был бы противостоять своими военно-морскими силами не только нашему флоту, но и нашим ВКС и сухопутным войскам.
При этом критически важно не допустить обратного, чтобы наш флот попал под удар не только ВМС противника, но и его армейских частей.
Рассмотрим на исторических примерах, как это выглядит. Начнём с самого свежего примера. Смотрим видео.
Это подрыв грузинских катеров в Поти, совершённый силами частей ВДВ Российской армии в августе 2008 года, действовавшими в отрыве от основных сил. То есть задача, которую в теории должен выполнять флот – установление господства на море, путём блокады или уничтожения флота противника, в данном случае выполнила армия. При этом надо понимать, что масштабной оккупации этой территории армейцы не производили.
Вопрос: а если бы база хорошо охранялась, например силами полка пехоты? Как тогда ВДВ могли бы уничтожить катера? В нашем случае ВДВ вооружены САУ 2С9 «Нона», с орудием калибром 120-мм, способным применять как мины, так и специальные снаряды. Корабли могли бы быть обстреляны с большой дистанции.
Тогда встаёт вопрос номер два: а если база далеко от линии фронта? Но ВДВ – мобильный род войск, небольшой по численности отряд может быть просто выброшен парашютным способом с техникой, единственным по-настоящему критичным моментом здесь является то, что ВКС РФ должны удержать господство в воздухе над зоной пролёта, высадки и действий десанта. Это, конечно, непросто, но считать достижение такового невозможным тоже не стоит.
Конечно, противник двинет на уничтожение десанта резервы, перебросит дополнительные силы авиации, и приложит все усилия для его блокирования и уничтожения. То есть десантный отряд после выполнения задачи нужно эвакуировать. Как? По морю, естественно, сняв его с берега на хотя бы те же БДК, и выведя в безопасный район под защитой находящейся в воздухе истребительной авиации.
Что даёт такой способ действий? Он не требует для уничтожения кораблей ни крупных сил флота (которые должны будут воевать против других военно-морских группировок противника), ни многочисленной ударной авиации, которой придётся прорывать ПВО военно-морской базы, а при ведении войны с серьёзным противником – ещё и корабельную ПВО, отличающуюся, как правило, серьёзной мощью. Он не требует и расхода в большом количестве дефицитных крылатых ракет.
Естественно, такие операции имеют смысл далеко не всегда, но в условиях «тришкиного кафтана», в который превратятся наши ВС в ходе войны с серьёзным противником, когда будет не хватать и кораблей и самолётов, подобные операции иногда будут возможны, и в них иногда будет смысл.
Причём, как видно из описания выше, их можно проводить в формате того же рейда, не направленного на удержание территорий или захват укреплённых объектов. Войска, выполнившие рейд, эвакуируются, и потом могут быть использованы для других целей.
Есть и другие примеры.
Так, в ходе Великой отечественной войны советский Черноморский флот последовательно терял базы и ремонтные мощности под ударами немецкой и румынской армий с суши. Фактически, адекватного противника на море флот не имел, а немецкая авиация, какой бы разрушительной ни была, но пресечь передвижения кораблей, судов и плавсредств флота окончательно так и не смогла. Фактически, для крупных надводных кораблей это смогла сделать только наша собственная Ставка ВГК, в ответ на потерю трёх кораблей в бою – неприятный, но не критический для боеспособности флота эпизод (такое было и у англичан, и у японцев, но они продолжали драться). Что произошло бы, сопутствуй немцам удача в наступлении на Кавказ? Если бы они вышли на турецкую границу? Весь флот был бы потерян в базах. При этом, ни одного значимого надводного корабля они на ТВД не имели. И, надо сказать, они были весьма близки к этому достижению.
События на Чёрном море – пример того, как слабейшая на море сторона, имеющая сильную наземную армию и ВВС, может устранить с моря флот противника, вообще не имея своего флота. У немцев это не получилось, но у них это почти получилось. Это, конечно не значит, что нужно «с огнём и мечом» пройти тысячи километров по побережью страны-противника ради господства на море – в конце концов, и господство на море это не самоцель. Но это отличная демонстрация того, что в борьбе с вражеским флотом может помочь не только флот. И ВС РФ должны быть готовы проводить такие операции, готовиться к ним, и не бояться проводить их, в условиях, когда это окажется оправданным, а риски приемлемыми. Уничтожить вражеские силы на море в отдельных случаях могут и ВДВ с мотострелками, и морские пехотинцы. Даже если противник сильнее.
И, конечно, не стоит забывать о том, что вблизи российских берегов или территории, занятой российскими войсками в боях (это не обязательно должна быть Россия, мы можем и наступать в некоторых случаях) над морем должны работать и ВКС. По крайней мере, будет логично, если некоторые задачи полностью лягут на них. Часть ударов крылатыми ракетами по базам противника, атаки конвоев, десантных отрядов, транспортов, минирование с воздуха, удары по слабым корабельным группам и отдельным кораблям внутри боевого радиуса базовой авиации без дозаправки вполне должны поручаться именно ВКС, высвобождая морскую базовую ударную авиацию для по-настоящему сложных задач – ударам по крупным группировкам надводных кораблей в море, на большом удалении от берега.
Есть и ещё один гипотетический сценарий для сражения наземных частей с флотом противника. Как известно, Россия имеет уникальные по возможностям воздушно-десантные войска. Наша страна единственная, где ВДВ, высадившись, могут воевать как механизированные войска. Это даёт возможность решать задачи меньшими по численности силами, нежели полностью пеший десант без тяжёлого оружия.
Вполне возможно, в некоторых случаях, захватывать десантом с воздуха территории противника, например острова, которые по психологическим причинам противник потом не может не отбивать. Если ВКС не дадут противнику быстро отбить такие островные территории назад своим воздушным десантом, то у него останется только два выхода – отбивать их путём проведения крупной морской десантной операции или «оставить как есть», с прицелом на возращение своей территории когда-то в будущем.
Примером такой территории во время Второй мировой войны являются Алеутские острова. Японцам удалось оттянуть на этот тупиковый и не имеющий значения для хода войны Архипелаг крупные силы ВМС США. Что самое интересное, поняв невозможность удержания этих территорий, они эвакуировали некоторые свои гарнизоны.
В современной войне захват Кыски и Атту в принципе возможен в виде удара с воздуха, и последующего воздушного десанта. При уничтожении аэродрома Шемья и захвате аэродрома Адак те же американцы столкнутся с огромными трудностями при нанесении ударов по этим территориям, а освободить их можно будет только атакуя с моря, как и в входе ВМВ. Однако, сегодня есть такая техника, как береговые ракетные комплексы, позволяющие атаковать корабли, подошедшие слишком близко к островам, при наличии целеуказания.
Фактически очень небольшие группы наземных войск, рассредоточившись среди скал, могут вынудить ВМС США воевать с ВКС и береговыми ПКР, не отвлекая ВМФ на эти операции за исключением описанных выше морских рейдов, проведение которых будет облегчаться тем, что уйти от островов американцы не смогут и искать их в океане не придётся. Рейды же в свою очередь, помогут при необходимости эвакуировать обороняющие острова войска.
Это, опять же не значит, что ВДВ должны захватывать Алеуты в случае ограниченного столкновения с США. В конце концов, про судьбу гарнизона Атту сегодня хорошо известно. Это просто демонстрация принципа того, как можно заставить флот врага воевать против наземных войск и нести при этом потери, «освобождая» ВМФ для активных наступательных действий.
Стоит отметить, что в ходе холодной войны, американцы опасались таких вариантов. Во всех корректировках «Морской стратегии» администрации Рейгана было категорическое требование в первые же часы конфликта или до него перебросить на Алеуты две пехотных бригады, чтобы сделать подобный фокус со стороны русских невозможным. Потому, что расходы ресурсов и потери времени на зачистку Алеутских островов выглядели непропорционально большими по сравнению с выгодой от этого, а не отбивать их обратно в 80-х было невозможно по внутриполитическим причинам. При этом американцы помнили, как японцы во время Второй мировой просто эвакуировали гарнизон Кыски и вывели его из-под удара без боя.
Так или иначе, но для стороны, со слабым флотом, создание условий, при которых флот противника будет уничтожаться сухопутными войсками и ВКС, без большого привлечения сил ВМФ – один из способов «выровнять баланс». И, как легко заметить, эти операции тоже требуют скорости. Они получатся, только если противник не будет успевать реагировать с опережением.
Сформулируем, таким образом, третье правило слабого – необходимо уничтожать ВМС противника силами наземных частей и авиации (не морской) во всех случаях, когда это возможно с точки зрения прогнозируемого эффекта и рисков. Это позволит высвободить силы ВМФ для других операций и уменьшить превосходство противника в силах.
Россия, при всех своих выходах к морю, это всё же огромный массив суши. Можно пытаться придумать для неё такую стратегию войны на море, где наземные войска были бы не нужны. Но, видимо, это будут неудачные попытки.
Стоит особо оговорить, что подобные операции это «конёк» американцев. Мы можем верить в такие возможности или нет, но они будут это делать в массовом порядке, и нам стоит быть готовым к этому с одной стороны, и не «стесняться» самим так делать с другой.
Мы ничем не хуже американцев. Нас просто меньше.
Одной из возможностей слабого ослабить сильного является концентрация усилий на строго определённых компонентах его военного могущества.
Например, у США в настоящее время имеется колоссальное слабое звено в войне на море – отсутствие каких бы то ни было эскортных сил. Их не просто нет, и их негде взять в разумные сроки. В случае же серьёзного вовлечения США в войну на земле добавится ещё одна «Ахиллесова пята» — огромный дефицит судов-транспортов, и экипажей для них, в частности сейчас у американцев нет людей даже на то, чтобы обеспечить ротацию всем экипажам своих быстроходных транспортов, о покрытии потерь и речи нет. Интересующимся стоит ознакомиться со статьёй «Наземного вторжения не будет» в «Независимом военном обозрении».
Некоторое время назад эти факты, став достоянием общественности, даже смогли вызвать лёгкую панику у неравнодушной общественности в США. Паника стихла, но проблема до сих пор остаётся, и её никто не решает. Планируемые Пентагоном будущие американские фрегаты окажутся слишком дорогими для массового эскортника, а о постройке новых транспортов и речь не идёт.
Это – слабое звено. Авианосец может быть каким угодно грозным, но без топлива самолёты не летают. Ракетные эсминцы не могут маневрировать без него. А защитить танкеры – нечем.
У многих ВМС в мире есть такие слабые звенья. У некоторых ВМС в мире их может быть несколько. Целенаправленные действия против этих слабых звеньев способны дезорганизовать ВМС противника и лишить их возможности драться. По крайней мере, на время. Но за это время можно сделать очень много.
У этой стратегии есть и изъян. Пока идёт охота за танкерами и кораблями снабжения (или ещё за чем-то – неважно), противник действует относительно свободно. У него банально развязаны руки. В итоге первый удар со стороны его ВМС приходится просто принять, не «смягчая». Каким бы сильным он ни был. Таким образом, предпринимая подобные действия, надо максимально точно взвешивать риски.
Сами американцы опасаются, что против них может быть применена тактика «вспомогательных крейсеров» — вооружённых гражданских судов, оснащённых контейнерными пусковыми установками ракет. Неоднократно в специализированной прессе и медиаресурсах поднимался вопрос о том, что против такой тактики нужны контрмеры, но пока никаких контрмер нет. Отголоски такого положения дел упоминались в статье «Возвращение надводных рейдеров. Возможно ли оно?».
Однако, на «вспомогательных крейсерах» свет клином не сошёлся. Тяжелый танкер или транспорт, идущий без прикрытия, может быть уничтожен со стратегического бомбардировщика обычными бомбами. Противостоять такой атаке он не сможет и фактически единственное, что для таких операций нужно – тренировки пилотов ВКС по применению бомб, и, конечно, чтобы для действий в интересах флота был бы выделен наряд сил. В случае с ВМФ России представляет интерес для таких операций возможность оснащения Ту-142 бомбовым вооружением и соответствующими прицелами. Такая мера позволит флоту в части случае обойтись своими силами. По сообщениям СМИ работы по оснащению Ту-142 системой высотного прицеливания «Гефест» уже ведутся. Остаётся дождаться монтажа подкрыльевых узлов подвески оружия.
Представляет интерес то, как эту угрозу видели ранее в США.
Когда у СССР появились разведчики-целеуказатели Ту-95РЦ, американские стратеги усмотрели в этом угрозу для конвоев с боевой техникой, которые должны были снабжать воюющие в Европе против Советской Армии и армий ОВД войска НАТО. Они предполагали, что Ту-95РЦ будут выслеживать конвои и наводить на них советские атомные подводные лодки в Атлантике. Считалось, что вскоре угроза станет ещё существеннее, потому что русские оснастят свои стратегические бомбардировщики противокорабельными ракетами.
Для борьбы с этим злом даже был рождён концепт Sea Control Ship – эскортного авианосца, способного нести 8-9 противолодочных вертолётов, и четвёрку «Харриеров». Концепция была проверена на десантном вертолётоносце LPH-9 Guam. Эксперименты оказались удачными, но в конце семидесятых годов американцы поняли, что целью советских подлодок будут их надводные боевые корабли, включая авианосцы, и, по возможности ПЛАРБ, а не транспорта в Атлантике. И «корабли морского контроля» у них так и не появились. Хотя, занятным образом, ПКР Х-22 на Ту-95 в конце концов «прописались», на специальной «морской» модификации этого самолёта – Ту-95К-22. Ныне эти машины сняты с вооружения и уничтожены.
Сегодня многие действующие и бывшие офицеры ВМС США и Береговой охраны США видят, что угроза существует, но в полном объёме её себе, видимо, не представляют
Командным структурам ВМФ, опирающимся на данные разведки, не составит труда найти такие уязвимые места у любого противника, и спланировать действия против них. Если есть возможность лишить сильного противника способности воевать, хотя бы на время, то её надо использовать.
Сформулируем четвёртое правило слабого. Необходимо выявить критические уязвимости ВМС противника, оценить, возможно ли отвлечь достаточные силы на удар против этих уязвимостей, без критического снижения обороноспособности на направлениях главного удара со стороны противника, и если возможно, то ударить по ним. Пример таких уязвимостей в ВМС США – отсутствие эскортных сил для танкеров и комплексных судов снабжения.
У других противников есть другие уязвимости. Их нужно использовать.
История войны на море полна примеров того, как наступательное минирование позволяло слабой стороне нанести потери сильной, а в некоторых случаях даже лишить сильную сторону господства на море, которая та, по своим силам, вполне могла бы установить. Самой, пожалуй яркой с точки зрения ничтожности наступающих сил на фоне сил атакуемых, является операция немецких и финских ВМС по блокированию Балтийского флота СССР в ходе Второй мировой войны.
На 22 июня 1941 года немцы в целом имели более мощный военный флот, чем СССР на Балтике. Зайди на Балтику «Тирпиц», «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Принц Ойген», «Адмирал Хиппер», «Адмирал Шеер», поддержанные десятком эсминцев, и эскадрой подлодок, и Балтфлоту ничего бы не светило. После такой операции, и с учётом господства Люфтваффе в воздухе, можно было сразу же высаживаться под Ленинградом.
Но немцы, как и русские, не мыслили в категориях «господства на море». Они гонялись за химерами войны на коммуникациях. К 1941 году немецкие ВМС были принципиально не готовы к подобным действиям ни в чём. Они, однако, сделали кое-что другое.
12 июня отряд немецких кораблей, проходивших по документам как «Группа «Норд» начал передислокацию в шхеры Финляндии. Одновременно другая группа под названием «Кобра» начала то же самое. К 18 июня группа «Норд» замаскировалась в шхерах у Турку (в тогдашних документах Або), а «Кобра» в шхерах вблизи Порккала-Удд . В состав группы «Норд» входили три минных заградителя – «Танненберг» «Ханзенштадт Данциг» и «Бруммер», флотилия торпедных катеров, и полуфлотилия катеров-тральщиков. В состав «Кобры» входили минные заградители «Кобра», «Кёниген Луизе», «Кайзер», и также флотилия торпедных катеров и полуфлотилия катеров-тральщиков. Из перечисленных минных заградителей, только один корабль был боевым минзагом специальной постройки – «Бруммер», переименованный захваченный норвежский «Олаф Трюггвассон». Остальные заградители были гражданскими пароходами, приспсобленными для минных постановок. Вместе с ними к постановкам мин готовились две финских подводных лодки.
Бытует мнение, что Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, в 3.30 ночи, с воздушных ударов люфтваффе по Советскому Союзу. На самом деле первой атакой немцев против СССР были минные постановки, которые начались 21 июня 1941 года в 23.30 по Ленинградскому времени. Собственно, война началась именно тогда, и неплохо было бы массовым историкам начать это упоминать. Группы «Норд» и «Кобра» выставили за ночь 9 минных заграждений. Ещё за час до «начала войны» советские самолёты уже обстреливали эти корабли, следили за ними, передавая информацию на берег, но сделать ничего не удалось – Финляндия была рядом и минзаги ушли в защищённые шхеры слишком быстро. 22 июня, за три дня до официального вступления в войну Финляндии, к немецким минзагам присоединились финские подводные лодки, которые выставили ещё два минных заграждения. Перед рассветом, группа немецких самолётов сбросила 25 донных мин на юго-восток от Кронштадта, образовав ещё одно. Минная война началась.
Уже к концу 24 июня немцы и финны совместно израсходовали более 1200 мин разных типов. Советский Союз к тому времени уже потерял на этих минах эсминец «Гневный», тяжелые повреждения получил крейсер «Максим Горький», были повреждены эсминцы «Гордый» и «Стерегущий». Впрочем, это было, как известно, только начало.
Те силы, которые Кригсмарине и их финские союзники использовали против Балтийского флота не шли по численности и мощи ни в какое сравнение с ним. Балтфлот одних линкоров имел две единицы. У немцев по-настоящему боевыми кораблями были торпедные катера и один минзаг. Но они, во-первых, владели инициативой, а во-вторых, и об этом надо сказать особо – планировали действия минзагов так, чтобы сбить советское командование с толку. Так, фронт постановок в северной части финского залива в ходе первых дней войны смещался на восток, немцы начали сильно западнее, чем могли бы, чтобы к моменту обнаружения советскими моряками мин, перед ними уже было достаточно глубокое заграждение, что в итоге и получилось. Для сокрытия реально привлечённых к минированию сил, немцы выводили свои корабли из операции и на длительное время прекращали ими постановки мин, и только тогда, когда по их мнению, советское командование должно было прийти к определённым (неправильным) выводам о численности минзагов противника, эти корабли снова вводились в бой. Немцы просто переиграли командование Балтийского флота. Умный и быстрый (на принятие решений) победил сильного и медлительного – в разгром.
Итогом этих предельно наглых операций стала почти полная блокада Балтийского флота и огромные, чудовищные потери, понесённые советскими судами на минах, с огромными же человеческими жертвами. Фактически, немцы ничтожными силами вывели весьма мощный по любым меркам флот из войны на два года. Балтфлот всё равно сыграл положительную роль в войне – но в разы меньшую, чем мог бы и чем должен был
Это пример, из которого стоит сделать вывод. Наши соседи по Балтике его сделали – ещё совсем недавно минные заградители были в составе почти всех флотов Балтийских стран. Сегодня в ВМС Финляндии минзаг всё ещё является основным классом боевых кораблей. Планируемые «большие» корветы «Похьянмаа» тоже будут иметь направляющие и палубы для мин. Интересующиеся могут ознакомиться со статьёй «Минные заградители современных флотов».
Нельзя сказать, что ВМФ России полностью игнорирует возможности по ведению минной войны – так дизельные подлодки регулярно отрабатывают скрытные минные постановки. Отрабатываются постановки мин с больших десантных кораблей. Однако, масштабы подготовки нашего флота к подобным операциям просто меркнут на фоне того, как к ним готовятся некоторые страны.
Так, в США постановка мин является штатной задачей бомбардировщиков Стратегического авиационного командования. На вооружение приняты планирующие в управляемом режиме мины «Квикстрайк», по принципу доставки к цели аналогичные авиабомбам JDAM. «Квикстрайк» позволяет «положить» минное заграждение точно по схеме одним броском – летящие по наведению со спутникового сигнала мины лягут ровно туда, куда надо, сформировав готовое заграждение с одного залпового сброса. Бонус – бомбардировщик сможет сбросить мины находясь в десятках километров от цели, с куда меньшим риском, чем если бы пришлось пролетать над местом установки мин.
Про серийные большие минные заградители класса «Нампо» ВМС Южной Кореи можно и не говорить.
Для России минная война – дело знакомое. Именно мины оказались самым эффективным оружием русского флота в Русско-Японской войне. Два японских броненосца погибли на минах, выставленных минным заградителем «Амур», сделав «Амур» самым успешным боевым кораблём России в пост-парусную эпоху.
В ходе Первой мировой войны Балтфлот создал эффективные минные заграждения для недопущения наступления немцев в Финский залив. Это, правда, были оборонительные заграждения.
Россия создала первую в мире специализированную подлодку-минзаг – «Краб».
Менее известно широкой публике, что мины оказались куда более полезным оружием, чем торпеды у подлодок времён Великой Отечественной войны. Во всяком случае, потери немцев от наших мин были большими, чем от торпед. Авиация также применяла мины с большим успехом. Фактически, когда Россия и СССР грамотно прибегали к минам, они оказывались самым разрушительным средством против любого противника. Но и против нас мины противника оказывались весьма разрушительными и приводили к последствиям как минимум оперативного масштаба, если не хуже.
Нужно сделать правильный вывод из прошлого – правильно проводимая минная война потенциально способна причинить противнику больший ущерб, чем тактическое ядерное оружие. И это не преувеличение. Американцы своими воздушными минными постановками 1945-го года нанесли Японии вред сравнимый с тем, который принесли операции по уничтожению городов, и гарантированно больший, чем ядерные удары по Хиросиме и Нагасаки. Сегодня эффект от мин может быть даже большим
Конечно, в отличие от России, просто не имеющей никаких заслуживающих упоминания противоминных сил, развитые страны их имеют и тренируются в их боевом применении. Но это не должно нас останавливать, в конце концов тральщик с самым современным противоминным оборудованием будет обнаружен любой подлодкой с огромного расстояния при подрыве первой мины в заграждении, после чего через минный барьер может перелететь, например, противокорабельная ракета или внезапно может быть проведён мощный авиаудар по тральным силам, последняя волна самолётов в котором сбросит новые мины взамен вытраленных. Сил на прорыв правильно выставленное и хорошо охраняемое заграждение потребует просто невероятных, а цена вопроса здесь просто смешная, по сравнению с любой кораблестроительной программой.
В нашу пользу работает то, что у нас с советских времён имеются большие запасы мин. Они уже устарели. Но мина, это технически сложное изделие, её можно модернизировать, чтобы она и дальше соответствовала требованиям современной войны. Новые мины Россия тоже вполне в состоянии производить.
Необходимо создать в Главкомате ВМФ специальное подразделение, которое будет заниматься разработкой вопросов, связанных с наступательным минированием и различными видами его обеспечений (например, охраной от разминирования и повторными минированиями). Должно быть обеспечено взаимодействие этого отдела с Генеральным штабом, а через него, с другими видами ВС, например для обеспечения постановок мин самолётами ВКС, с высшими военно-морскими учебными заведениями, с военной промышленностью. Должны быть разработаны планы минной войны на всех наших ТВД, на разные случаи ведения войны. Мины – это не только оборонительный инструмент. В некоторых случаях это просто палочка-выручалочка, позволяющая свести к нолю ЛЮБОЕ превосходство, которое имеет противник. Примеры в истории есть. И это средство должно быть использовано в обязательном порядке.
Пятое правило слабого – вести высокоинтенсивную наступательную минную войну против баз противника и необходимых ему для манёвра по морю узкостей. Иметь заранее продуманную стратегию минной войны для разных вариантов ведения войны на каждом ТВД, иметь необходимые для неё силы и средства и подготовленный личный состав. Как в ВМФ, так и в других видах Вооружённых сил, если это необходимо.
Всегда можно найти такого противника, у которого окажется подавляющее превосходство в силах. То есть такое, что никакими ухищрениями его не преодолеть. «Их просто настолько много, что нас на них не хватит». И речь тут не только о флоте. Примерно в середине 80-х план мобилизации НОАК предусматривал призыв до ста миллионов человек в строй. У американцев в конце Второй мировой были тысячи боевых кораблей океанской зоны и тысячи же дальних бомбардировщиков разных классов. Сейчас гипотетический союз из НАТО (с США), Японии, Австралии и Новой Зеландии это под миллиард человек населения
Это очень много. Это так много, что не отбиться. Не стоит, конечно, думать, что в обозримой перспективе возможна война, в которой России придётся противостоять таким силам. Скорее нет, чем да. Но и формирование военного блока таких масштабов – без пяти минут реальность. Пусть и не против России, и не со всеми странами НАТО, а с некоторыми против Китая. Смысл примера в том, что бывают запредельно мощные противники
Что делать, когда и если станет ясно, что войны с такой силой не избежать? Как сделать, чтобы в условиях неизбежно надвигающейся катастрофы такое колоссальное превосходство противника не раздавило нас как каток?
Или может быть, как не дать не настолько сильному, но в целом превосходящему противнику нанести нам большие потери при атаке?
Как нам, слабой стороне, обеспечить себе максимально выигрышные позиции перед началом войны, которая неминуема? Если все виды разведки говорят о том, что она неминуема?
Ответ есть, и называется он очень просто, хотя многих напугает: если война неизбежна, надо бить первым. Причём, что особенно важно, для слабейшей стороны превентивный удар всеми силами – единственный способ выровнять соотношение сил хотя бы на время.
Возьмём, например, самого сильного противника в войне на море из всех возможных – США. Их сила чудовищна.
Но, говоря по правде, эта чудовищная сила сконцентрирована не в таком уж и чудовищном количестве целей. Что такое надводный флот США? Это 67 эсминцев, 11 крейсеров и 11 авианосцев в строю. Всего 89 целей. До двух третей из них обычно находится в базах. Ну пусть половина. Ещё 11 крейсеров, пара-тройка изношенных до невозможности старых авианосцев и с десяток фрегатов стоят на хранении, с известными заранее координатами, с точностью до метра. Это намного больше, чем имеет любая другая страна. Выйдя в море, эти силы способны сокрушить почти любое сопротивление.
Но у медали есть и обратная сторона. Все те корабли ВМС США, которые находятся в базах континентальной части США, могут быть поражены таким количеством крылатых ракет, которые вскоре будут нести две модернизированных подлодки проекта 949, перестроенными под применение ракет семейства «Калибр». Одна в Атлантике, одна в Тихом океане. Корабль у пирса – стационарная цель. Он будет там и завтра, и послезавтра тоже, пока идёт погрузка боекомплекта, продуктов, приём топлива и воды, он будет там. В точке, с заранее известными координатами, близкой к берегу, куда вполне можно отправить маловысотную, а потому малозаметную крылатую ракету.
И тогда у них останутся только те силы, которые развёрнуты в разных регионах мира. Небольшие боевые группы, вокруг авианосца или универсального десантного корабля, по три-четыре единицы. Против которых уже можно будет воевать куда меньшими силами, чем те, которые в теории нужны для прямого боестолкновения со всеми ВМС США. Плюс подлодки и базовая авиация.
Это, конечно не значит, что можно победить Америку двумя подводными лодками. Ни в коем случае. Пример, как и все предыдущие, был для понимания масштабов. Но если отбросить примитивную арифметику и подумать здраво, то можно придти к следующим выводам.
Современные системы оружия, будь то корабли или самолёты, требуют времени и дефицитных ресурсов на создание. В ходе Второй мировой войны все воюющие стороны вводили в строй новые боевые корабли. Но сейчас так уже не получится. Корабль сейчас и корабль тогда, это принципиально разные вещи, прежде всего, по трудоёмкости строительства и сложности применения. Потеряв тот же «Арли Бёрк» американцы не смогут в течение года ввести в строй два новых на замену, как и один. И это касается и самолётов тоже. И не только американцев – всех.
В таких условиях сторона, нанёсшая первый успешный удар, получает колоссальное преимущество. На практике, одной подлодкой не выбить все корабли на любом из побережий США, не хватит дальности ракетам, одной ракеты на большой корабль мало, есть случайности поломки крылатых ракет в полёте, да мало ли что ещё есть. Но если, например, некоторая страна на самом деле нанесёт по базам ВМС США массированный неядерный удар, то сокращение боевого состава ВМС США минимум на треть – вполне реально. И сложность современных боевых кораблей не позволит американцам заменить потерянное ранее, чем в течение пяти-шести лет в лучшем случае
Мы живём в мире сверхдлинных военных циклов, открытых давным-давно В. Цымбурским. Цикл доминирования мобилизации – когда люди могут возмещать любые потери, которые может наносить их оружие, такое, которое они могут создать. Так было во время Второй мировой, и в Первой тоже. Можно было потерять в сражении миллион солдат, или два. Но потом призывались новые резервисты, получали комплект дешёвой формы, вещмешок, ботинки с обмотками и винтовку, и готово – потери возмещены. В фазе, когда доминирует мобилизация, она покрывает потери быстрее, чем они наносятся.
Но цикл мобилизации всегда сменяется циклом уничтожения. И тогда работает другая зависимость – оружие людей может быстро уничтожить любые силы, которые они могут отмобилизовать. Уничтожение идёт быстрее, чем происходит покрытие потерь мобилизацией. Мы живём в такой период. Баланс между мощью оружия и сроками возмещения потерь таков, что возместить потери в ходе идущей войны нельзя
Сколько одновременно авианосцев могут строить США? Один. Один авианосец, потому, что для его сборки, помимо огромного стапеля нужен ещё большой, высокий 1000 тонный кран. А такой кран на большом стапеле в США один. Немецкой постройки, 1975 года выпуска.
Сколько надо времени, чтобы по нему попасть крылатой ракетой? А сколько надо времени, чтобы купить, привезти, смонтировать и запустить в работу новый? Сейчас не сороковые годы, построить потерянный при первом ударе противника флот невозможно. Заканчивать войну надо будет с тем, что осталось.
И всё, что требуется от нападающего – уничтожить атакованные корабли по-настоящему, так, чтобы их нельзя было отремонтировать.
И тогда баланс сил резко сменится в его пользу.
Это на самом деле не про США. Ну кто в здравом уме нападёт на США? Это просто пример того, как резко правильно проведённая атака может изменить соотношение сил. Хотя, если получить надёжные свидетельства того, что США планируют нанести удар сами, то выбора может не остаться. Правда, к атаке кораблей в базах крылатыми ракетами первый удар сводиться в таком случае не будет…
Шестое правило слабого. Если война неизбежна – надо бить первым. Без разницы, кто и как это оценит, историю пишут если не победители, то хотя бы выжившие. Чтобы оказаться в одной из этих групп, надо не дать противнику ударить первым и всеми силами. Надо самому ударить первым, и всеми силами. Тогда баланс сил изменится, и изменится очень сильно.
С учётом современных реалий в военном производстве – необратимо.
Был четырехкратно превосходящий противник, который готовился атаковать и захватить инициативу, а теперь он имеет полуторакратное превосходство и инициатива им упущена – а это большая разница. Это ничего, конечно же, не гарантирует. Но шансы увеличивает.
У слабой стороны, которая осознала неизбежность войны, выбора на самом деле нет.
Существуют способы ведения войны на море, которые позволяют слабейшей стороне или победить сильнейшего противника, или, по крайней мере, не дать легко и быстро разбить себя.
1. Упреждать противника в скорости. Быстрее планировать, принимать решения, развёртывать силы в море, перебрасывать их на нужный ТВД. Иметь превосходство в скорости у кораблей. Быть быстрее в целом.
2. Вести интенсивные рейдовые операции с целью нанесения противнику потерь в боевых кораблях, морской авиации, береговой инфраструктуре, необходимой для ведения боевых действий. Использовать все рода сил в рейдах, в соответствии с их «сильными сторонами».
3. Вести интенсивные боевые действия против флота противника силами не только своего флота, но и других видов Вооружённых сил.
4. Выявлять «системно слабые» стороны в организации ВМС противника, уязвимости, которые порождают эти слабые стороны, и при любой возможности бить по этим уязвимостям (например, ВМС не имеющие эскортных сил, имеют уязвимые танкеры и корабли комплексного снабжения – их некому защитить).
5. Вести интенсивную наступательную минную войну, обеспечивать минные постановки всем необходимым, обеспечивать оборону заграждений от траления/разминирования.
6. Если имеются достоверные и надёжные доказательства того, что противник собирается бить первым, бить по нему первым самому, не ждать пока он приступит к развёртыванию своих сил, наносить ему потери и перехватывать инициативу.
Цель всего этого в конечном счёте уже объявлялась ранее – установить господство на море. Или как минимум не дать установить его противнику.
Указанные правила сами по себе не гарантируют победы в войне. Просто потому, что почти ничто не гарантирует победы в войне. К тому же всё многообразие ситуаций в войне на море к ним не сводится. Но они резко увеличивают шансы слабейшей стороны на эту победу. Так как Россия обречена на то, что её соседи будут на море сильнее её, то стоит взять эти правила за основу и использовать их в войне на море.
Отряд советских боевых кораблей выходит в море. Для нас уже серьёзный отряд. Для любого из наших потенциальных противника — всего лишь четыре корабля, не самых сильных
Мы слабее, лучше исходить из этого. И даже своевременная переброска резервов с других флотов на проблемный ТВД, даже мощная ударная авиация на берегу не должна ввергать нас в иллюзии. Нам стоит с самого начала отталкиваться от плохого – мы должны побеждать в условиях численного и экономического превосходства противника, и побеждать с разгромным счётом, быстро и страшно для наших соперников.
Возможно ли это? Существует ряд, если можно так выразиться, «принципов второго порядка», или тех правил, которые помогают достигать в войне основной цели, озвученной ранее – господство на море, или путём блокады или иного вытеснения противника с моря, или его уничтожения.
Имеет смысл их перечислить, потому, что операции слабейшей стороны в войне на море имеют шансы на успех только тогда, когда она их придерживается. Они, не гарантируют ей победу, конечно же, ведь противник в поддавки играть не будет. Но они дают слабейшей стороне шансы на неё, и в некоторых случаях – немалые. Не гарантируя победы, они делают её достижимой.
Скорость против силы
Летом 1914 года отряд из двух немецких боевых кораблей, линейного крейсера «Гёбен» и лёгкого крейсера «Бреслау», прошёл Дарданеллы, чтобы, базируясь на турецкой территории, вести боевые действия против Антанты. В конкретных сложившихся на тот момент времени обстоятельствах – против России.
Линейный крейсер "Гёбен" (Goeben)
В теории Россия имела серьёзное преимущество в Чёрном море над двумя немецкими кораблями. Но был нюанс. И «Гёбен», и «Бреслау» были существенно быстрее любого русского броненосца. И сильнее, чем любой русский корабль, который мог бы их догнать.
В результате все бои немецких кораблей с русскими заканчивались одинаково – попав под мощный огонь русских кораблей, немцы просто отрывались, выходили из боя, и всё. Так продолжалось всю войну, которую «Гёбен» благополучно пережил. Превосходство в скорости более современного немецкого корабля позволило пережить несколько боёв с российским флотом, и никакая огневая мощь российских броненосцев не помогла – скорость помогла немцам просто избегать боя тогда, когда они не считали нужным в него вступать, или когда хотели выйти из него. Никакое численное и огневое превосходство не помогло русским, как и тактическое мастерство командиров, вопреки распространённым сегодня оценкам, реально имевшее место.
Можно найти немало подобных примеров в истории. Сторона, имеющая превосходство в скорости, или вообще не уязвима, или требует для своего разгрома совершенно несоразмерных сил. Это особенно ярко видно, когда действия происходят в открытом океане.
Но это на тактическом звене. А «уровнем выше»? Имеет ли скорость оперативное значение?
Имеет.
Рассмотрим ситуацию, когда авианосной ударной группе в открытом океане необходимо уничтожить корабельную ударную группу, или же загнать её в нейтральный порт, где она будет интернирована. Для этого, необходимо атаковать её самолётами с воздуха, обеспечив поражение как минимум одной цели в каждом боевом вылете. На первый взгляд всё очевидно, но на самом деле командир авианосной группы должен решить ряд вопросов.
Не будем про разведку, поддержание контакта и выдачу целеуказания – это не так просто, как кажется, но и не невозможно, просто опустим этот вопрос. Считаем его решённым.
Подумаем про другое.
Чтобы удар по КУГ был именно ударом, а не суицидальным броском кучки самолётов под огонь нескольких мощных ЗРК, это должен быть массированный удар. Максимум самолётов должен быть поднят в воздух, и они должны ударить по противнику вместе, перегрузив его системы ПВО и сделав невозможным отражение атаки. На первый взгляд это то, для чего авианосцы и существуют, но для такой атаки КУГ должна оказаться внутри боевого радиуса палубных самолётов.
Зададим вопрос: а что, если скорость КУГ на переходе всегда и во всех случаях выше, чем скорость АУГ? Например, на 5 узлов? Эти пять узлов означают увеличение разрыва между КУГ и АУГ на 220 километров каждые сутки – почти половина боевого радиуса F/A-18 загруженного в ударном варианте и без подвесных баков. А ещё через день – уже почти полный радиус. При этом АУГ нужно идти со скоростью, которая исключает использование для своей защиты своих подводных лодок, и если преследуемая КУГ прошла над завесой из своих ПЛА, то гонящаяся за ней АУГ рискует на эту завесу напороться, причём внезапно.
Так как ударить по цели в именно этих условиях? Не стоит утверждать, что это невозможно вообще, реальность сложнее, чем гонка по прямой. Однако, выше приведённый пример хорошо показывает то, как иногда скорость может быть использована. Допустим, что «интегрально» АУГ сильнее вдвое. Но достать-то цель она не может, по крайней мере, в данный момент времени!
В итоге нужно проводить целую флотскую операцию, снимать корабли и корабельные группы с выполнения других задач… облегчая противнику операции на других частях ТВД в конечном счёте.
Не менее важно и то, с какой скоростью производится переход корабельной группы или эскадры на нужный ТВД. У любого корабля есть максимальная скорость, а есть скорость экономхода, на которой осуществляются переходы на большие расстояния. Чем выше последняя, тем выше скорость развёртывания военно-морских группировок.
В итоге более сильный, но более медленный противник оказывается перед неприятной перспективой – он всегда опаздывает. Быстрый соперник атакует те силы, которые считает нужным, и безнаказанно уходит. Конечно, каждый бой для него содержит в себе такой же риск, как и для «медленного» — ведь ракеты и самолёты в любом случае быстрее кораблей. Но между боями именно скорость определяет то, кто кого загонит в безвыходное положение.
Слабый должен быть быстрее. Он должен быть быстрее в ходе любой операции, он должен быть быстрее в ходе развёртывания. А это означает необходимость в кораблестроении отталкиваться от данных противника – ждать, когда будет ясно, с какой максимальной скоростью могут идти его корабли, и какова скорость экономического хода, и потом сдавать корабли, которые превосходят в этом противника.
Проиллюстрируем это утверждение ещё одним примером – необходимо взять под контроль некую узкость, например, пролив. Одна сторона направляет туда атомную подлодку или две, вторая – пару противолодочных корветов и неатомных подлодок, с задачей уничтожать все военные надводные и все без исключения подводные цели после определённого момента. Важно ли то, кто придёт к узкости быстрее? Ответ очевиден.
Если абстрагироваться от скорости как тактического свойства корабля, то можно сказать, что противника нужно опережать во всём – в скорости анализа обстановки, в скорости принятия решений, в скорости мобилизации, в скорости передачи приказов и иной информации. Быстрый соперник сможет навязывать свой темп, задавать его, а сильный, но медлительный должен будет следовать за ним, он будет ведомым, и в определённый момент будет подведён к какому-то грустному для себя финалу. Типа засады подлодок.
Итак, правило слабого номер один – быть быстрее противника во всех смыслах – от скорости, с которой может двигаться корабль на том или ином режиме, до скорости принятия решений.
Это подразумевает, помимо всего прочего, делегирование командирам кораблей и соединений несколько больших полномочий, чем у них есть сейчас.
А ещё то, что все строящиеся боевые корабли первого ранга должны иметь высокие скоростные показатели. Как и некоторые корабли комплексного снабжения.
Рейдовые действия как основа наступательных операций
Достигнув преимущества в скорости, реализовать его стоит прежде всего рейдовыми действиями. В статье «Рейдеры против крейсеров» были рассмотрены неиспользованные флотом нацистской Германии возможности в войне на море, в виде рейдов против боевых кораблей англичан, а не против их конвоев. В случае слабейшей стороны, такие действия являются необходимыми – нужно «выравнивать баланс», заставлять противника нести потери, большие, чем несешь сам и отвлекать его боевой флот от важных задач, например от охраны коммуникаций.
Мы исходим из того, что целью флота является господство на море, а, следовательно, рейд, должен быть направлен на уничтожение боевых кораблей противника, его морской авиации или же инфраструктуры, необходимой для их боевого применения.
При этом рейд не надо путать с набегом, являющимся его частным случаем – рейд ограничен по времени, и его финалом является отход и отрыв от преследования противником, но в его ходе вполне можно вести бой со слабой частью сил противника, до её полного уничтожения.
Столкнувшись с равными или превосходящими силами противника рейдеры уходят за счёт скорости. Найдя слабые силы противника, они их уничтожают в бою. Это необсуждаемо, и это основа их методов. Именно эта особенность, отличающая рейд от прочих наступательных операций и позволит нам, слабой стороне, экономить силы в войне со стороной сильной. При этом такой подход не отменяет значения боя – обнаружив противника и приняв решение о его уничтожении (не просто об атаке!) соединение рейдеров вполне может, и, в основном должно, вести с ним бой, пока он не будет уничтожен.
К таким боевым действиям не напишешь подробного наставления, каждый случай уникален, и сильно зависит от конкретных обстоятельств. Обозначим лишь некоторые возможности, которые могут использоваться, но к которым всё не сводится.
Рейдеры наносят удар своими силами. Задача рейдового отряда кораблей найти и уничтожить противника. Пользуясь преимуществом в скорости, опираясь на авиаразведку с «берега», данные спутникового наблюдения, нейтральный трафик, в котором можно спрятаться, рыболовов на местах лова, среди которых тоже можно спрятаться, разведку с помощью пассивных (неизлучающих) средств, рейдеры должны оказаться на дистанции ракетного залпа от подлежащих уничтожению сил противника, и в дальнейшем уничтожить их серией последовательных атак. В заранее оговорённый момент времени, рейдеры уходят в тот район, господство на море в котором уже обеспечено, даже если это прибрежный район у своего берега. Оттуда происходит новый рейд.
Рейдеры наводят базовую ударную авиацию. Задача рейдеров в таком сценарии только в том, чтобы найти силы противника, подлежащие уничтожению, и затем выдать целеуказание для удара по ним. После нанесения серии ударов, рейдеры должны по возможности, оценить их результат.
Рейдеры используют сами себя как приманку. В данном случае цель рейдеров – «потащить» за собой силы противника, которые нужно завести в засаду. Для этого рейдеры проводят их поиск, демонстративную атаку или несколько атак, перемежающиеся с отходами на безопасную дальность, имея задачу спровоцировать за собой погоню сил противника и «притащить их на хвосте» к месту уничтожения, например, туда, где будет возможно нанесение по ним комбинированного удара из-под воды и с воздуха.
В обычных условиях организовать совместный удар самолётов и подлодок очень трудно. В советские времена такие действия считались основой борьбы на море, но справедливости ради нельзя не признать то, что сложность организации таких действий была запредельно высокой даже на учениях. В условиях реальной войны это было бы почти невозможно. За исключением ситуации, когда наши силы «ведут» противника за собой «на убой» и точно знают время и место, в котором он должен оказаться в ходе этой погони.
Рейдеры создают угрозу, вынуждающую противника к дроблению сил. В данном случае цель рейдеров – атаковать что-то, что вынудит противника снять часть сил с направления сосредоточения основных усилий, и бросить часть сил против рейдеров. Это может быть интенсивная операция против кораблей снабжения и судов плавучего тыла, демонстративные действия на коммуникациях противника, демонстративные действия далеко от мест основных сражений, слабоохраняемых баз, с нанесением ударов по берегу, или иными действиями, не оставляющими противнику иного выбора, кроме как начать переброску своих сил на второстепенное направление, облегчив действия наших сил на главном. Или, как вариант смириться с разрушениями береговой инфраструктуры, потерей судов тыла и так далее.
Может использоваться любая комбинация таких действий, и они могут проводиться в любом масштабе, включая задействование всех сил на ТВД в одной большой рейдовой операции. Принципиальных условий только два – отрываться от превосходящих или равных сил, не ввязываясь в бой с ними, и иметь основным объектом атаки именно боевые корабли, морскую авиацию и важную для ведения войны на море инфраструктуру. Остальное – опционально и в зависимости от хода боевых действий (в каких-то случаях войсковые транспорты и десантные отряды на переходе окажутся более важной целью, но вне таких обстоятельств цель номер один – вражеские ВМС).
Что является объектом атаки рейдеров? Отдельные боевые корабли противника, слабые и малочисленные надводные боевые группы, боевые корабли охранения в составе крупных и сильных соединений, занимающие крайние позиции в боевом построении, суда плавучего тыла, береговая инфраструктура – доки, склады с топливом, корабли в базах, находящаяся на аэродромах морская авиация, особенно противолодочная, которая является целью номер один во всех случаях и подлежит полному и безусловному уничтожению. Для этого по таким наземным объектам наносятся удары крылатыми ракетами.
Как ни удивительно, но идеологически корабль-рейдер напоминает эсминец проекта 956 — скоростной и очень хорошо вооружённый корабль. Дальность, правда, нужна повыше. Сейчас, 956-й, конечно, устарел. На фото китайские эсминцы этого проекта
Теоретически командующий группировкой рейдеров может ввязаться и в операцию против превосходящих сил противника, но только на условиях, при которых ему не придётся принимать с ней открытый бой, в котором противник сможет использовать все свои возможности.
Так, в ходе шторма, если таковой продлится достаточно долго, рейдеры могут, не прячась попробовать сблизиться с авианосной ударной группой на дистанцию ракетного залпа.
Принципиальным же для их успеха является хорошо поставленная разведка и отработанное взаимодействие как с базовой авиацией, так и с подводными лодками.
Могут, конечно, быть и другие варианты, вплоть до провоцирования мощным рейдерским соединением атаки палубной авиации против себя, чтобы в последующем бою уничтожить как можно больше пилотов ВМС противника и затем оторваться от его кораблей УРО, сведя, таким образом, значение имеющегося у противника авианосца к нолю. Надо признать, что это очень опасный вид действий, с непредсказуемыми последствиями, но и дать он может очень много.
Обозначим правило слабого номер два – вести интенсивные рейды, направленные на уничтожение кораблей противника, судов плавучего тыла, его морской авиации и важной для боеспособности флота береговой инфраструктуры. При этом в ходе рейдов нельзя ввязываться в бои с равными или превосходящими силами противника, и нужно немедленно «рывком» отрываться от его сил, после того, как они понесли планировавшиеся командующим рейдеров потери.
Массовое использование рейда, как вида боевых действий позволит уменьшать численный перевес противника, препятствовать концентрации его сил на главном направлении, срывать проведение широкомасштабных наступательных операций, облегчать положение российских сил на ТВД, получать дополнительную разведывательную информацию и подрывать моральный дух противника.
Их флот сам по себе против наших вооружённых сил в целом
Возможно, это прозвучит как банальность, однако это не банальность. Согласно отечественной военной науке (или принципам военного искусства – спор между наукой и искусством в военном деле вечен, обойдём этот вопрос) успех в боевых действиях достигается силами межвидовых группировок вооружённых сил, входящие в состав которых рода войск и сил воюют в тесном взаимодействии друг с другом.
Более того, в таких военных конфликтах, как, например, сирийский, этот принцип находит определённое воплощение.
Зададим себе, однако, несколько вопросов.
Когда последний раз отрабатывалась совместная десантная операция флота, морской пехоты, ВДВ, и сухопутных войск, в которой каждый род войск и сил применялся бы по предназначению? Когда последний раз следом за морской пехотой на берег высаживались танкисты из сухопутных войск со своим вооружением и техникой? Когда усиленная танкистами морская пехота прорывалась на соединение с парашютно-десантным полком ВДВ? Когда мотострелковому батальону сухопутных войск реально придавался корабельный пост корректировки арт.огня и потом действовал в его интересах, с реальной боевой стрельбой по заявке? С ходу вспоминаются недавние учения Каспийской флотилии, но там масштаб был, мягко говоря, не тот, и работали каспийцы со своими же морпехами, что сильно облегчает взаимодействие. Кто-то может возразить, что такие вещи наверняка где-то и кем-то отрабатываются на КШУ, но КШУ никогда не бывают достаточными для отработки всех нюансов боевого применения, и, отыграв на картах десант силами пары дивизий, потом надо реально высадить на местности хотя бы пару батальонов.
Или стоит вспомнить боевое применение армейских вертолётов Армии США с кораблей ВМС США во время войны в Персидском заливе в 1991 году (см. статью «Воздушные бойцы над океанскими волнами. О роли вертолётов в войне на море»). Для нас это невозможно даже технически, наши вертолёты ВКС в отличие от морских не оснащены механизмами складывания лопастей несущего винта. Это осложняет и их перевозку по воздуху, или наземным транспортом, и ангарное хранение, но уж вот так у нас заведено.
Рискнём предположить следующее.
Тот уровень межвидового взаимодействия, который у нас считается оптимальным, реально является недостаточным. По крайней мере, если смотреть через «призму» войны на море — точно. Теория, которая является абсолютно верной, на практике своего полного воплощения не находит. Причиной этого является абсолютное доминирование в командных структурах ВС выходцев из Сухопутных войск и подчинённое положение флота и ВКС по отношению к ним. Итог – командующие-танкисты и пехотинцы делают то, что умеют. Планируют сухопутные операции с воздушной поддержкой, а там, где нужно, планируют поддержку и с моря тоже – перевозку под охраной, тактический десант, удар крылатыми ракетами с кораблей, коль скоро они там есть, обстрел противника. Полностью потенциал других видов ВС, нежели сухопутные войска, не используется.
Хочется посмотреть на воздушную наступательную операцию, в которой сухопутные войска выполняют вспомогательные задачи, но ни на одном их наших больших учений такого не было.
С точки зрения войны на море нас интересует следующее – необходимо, чтобы противник, превосходящий ВМФ России на море, вынужден был бы противостоять своими военно-морскими силами не только нашему флоту, но и нашим ВКС и сухопутным войскам.
При этом критически важно не допустить обратного, чтобы наш флот попал под удар не только ВМС противника, но и его армейских частей.
Рассмотрим на исторических примерах, как это выглядит. Начнём с самого свежего примера. Смотрим видео.
Это подрыв грузинских катеров в Поти, совершённый силами частей ВДВ Российской армии в августе 2008 года, действовавшими в отрыве от основных сил. То есть задача, которую в теории должен выполнять флот – установление господства на море, путём блокады или уничтожения флота противника, в данном случае выполнила армия. При этом надо понимать, что масштабной оккупации этой территории армейцы не производили.
Вопрос: а если бы база хорошо охранялась, например силами полка пехоты? Как тогда ВДВ могли бы уничтожить катера? В нашем случае ВДВ вооружены САУ 2С9 «Нона», с орудием калибром 120-мм, способным применять как мины, так и специальные снаряды. Корабли могли бы быть обстреляны с большой дистанции.
Тогда встаёт вопрос номер два: а если база далеко от линии фронта? Но ВДВ – мобильный род войск, небольшой по численности отряд может быть просто выброшен парашютным способом с техникой, единственным по-настоящему критичным моментом здесь является то, что ВКС РФ должны удержать господство в воздухе над зоной пролёта, высадки и действий десанта. Это, конечно, непросто, но считать достижение такового невозможным тоже не стоит.
Конечно, противник двинет на уничтожение десанта резервы, перебросит дополнительные силы авиации, и приложит все усилия для его блокирования и уничтожения. То есть десантный отряд после выполнения задачи нужно эвакуировать. Как? По морю, естественно, сняв его с берега на хотя бы те же БДК, и выведя в безопасный район под защитой находящейся в воздухе истребительной авиации.
Что даёт такой способ действий? Он не требует для уничтожения кораблей ни крупных сил флота (которые должны будут воевать против других военно-морских группировок противника), ни многочисленной ударной авиации, которой придётся прорывать ПВО военно-морской базы, а при ведении войны с серьёзным противником – ещё и корабельную ПВО, отличающуюся, как правило, серьёзной мощью. Он не требует и расхода в большом количестве дефицитных крылатых ракет.
Естественно, такие операции имеют смысл далеко не всегда, но в условиях «тришкиного кафтана», в который превратятся наши ВС в ходе войны с серьёзным противником, когда будет не хватать и кораблей и самолётов, подобные операции иногда будут возможны, и в них иногда будет смысл.
Причём, как видно из описания выше, их можно проводить в формате того же рейда, не направленного на удержание территорий или захват укреплённых объектов. Войска, выполнившие рейд, эвакуируются, и потом могут быть использованы для других целей.
Есть и другие примеры.
Так, в ходе Великой отечественной войны советский Черноморский флот последовательно терял базы и ремонтные мощности под ударами немецкой и румынской армий с суши. Фактически, адекватного противника на море флот не имел, а немецкая авиация, какой бы разрушительной ни была, но пресечь передвижения кораблей, судов и плавсредств флота окончательно так и не смогла. Фактически, для крупных надводных кораблей это смогла сделать только наша собственная Ставка ВГК, в ответ на потерю трёх кораблей в бою – неприятный, но не критический для боеспособности флота эпизод (такое было и у англичан, и у японцев, но они продолжали драться). Что произошло бы, сопутствуй немцам удача в наступлении на Кавказ? Если бы они вышли на турецкую границу? Весь флот был бы потерян в базах. При этом, ни одного значимого надводного корабля они на ТВД не имели. И, надо сказать, они были весьма близки к этому достижению.
События на Чёрном море – пример того, как слабейшая на море сторона, имеющая сильную наземную армию и ВВС, может устранить с моря флот противника, вообще не имея своего флота. У немцев это не получилось, но у них это почти получилось. Это, конечно не значит, что нужно «с огнём и мечом» пройти тысячи километров по побережью страны-противника ради господства на море – в конце концов, и господство на море это не самоцель. Но это отличная демонстрация того, что в борьбе с вражеским флотом может помочь не только флот. И ВС РФ должны быть готовы проводить такие операции, готовиться к ним, и не бояться проводить их, в условиях, когда это окажется оправданным, а риски приемлемыми. Уничтожить вражеские силы на море в отдельных случаях могут и ВДВ с мотострелками, и морские пехотинцы. Даже если противник сильнее.
И, конечно, не стоит забывать о том, что вблизи российских берегов или территории, занятой российскими войсками в боях (это не обязательно должна быть Россия, мы можем и наступать в некоторых случаях) над морем должны работать и ВКС. По крайней мере, будет логично, если некоторые задачи полностью лягут на них. Часть ударов крылатыми ракетами по базам противника, атаки конвоев, десантных отрядов, транспортов, минирование с воздуха, удары по слабым корабельным группам и отдельным кораблям внутри боевого радиуса базовой авиации без дозаправки вполне должны поручаться именно ВКС, высвобождая морскую базовую ударную авиацию для по-настоящему сложных задач – ударам по крупным группировкам надводных кораблей в море, на большом удалении от берега.
Есть и ещё один гипотетический сценарий для сражения наземных частей с флотом противника. Как известно, Россия имеет уникальные по возможностям воздушно-десантные войска. Наша страна единственная, где ВДВ, высадившись, могут воевать как механизированные войска. Это даёт возможность решать задачи меньшими по численности силами, нежели полностью пеший десант без тяжёлого оружия.
Вполне возможно, в некоторых случаях, захватывать десантом с воздуха территории противника, например острова, которые по психологическим причинам противник потом не может не отбивать. Если ВКС не дадут противнику быстро отбить такие островные территории назад своим воздушным десантом, то у него останется только два выхода – отбивать их путём проведения крупной морской десантной операции или «оставить как есть», с прицелом на возращение своей территории когда-то в будущем.
Примером такой территории во время Второй мировой войны являются Алеутские острова. Японцам удалось оттянуть на этот тупиковый и не имеющий значения для хода войны Архипелаг крупные силы ВМС США. Что самое интересное, поняв невозможность удержания этих территорий, они эвакуировали некоторые свои гарнизоны.
В современной войне захват Кыски и Атту в принципе возможен в виде удара с воздуха, и последующего воздушного десанта. При уничтожении аэродрома Шемья и захвате аэродрома Адак те же американцы столкнутся с огромными трудностями при нанесении ударов по этим территориям, а освободить их можно будет только атакуя с моря, как и в входе ВМВ. Однако, сегодня есть такая техника, как береговые ракетные комплексы, позволяющие атаковать корабли, подошедшие слишком близко к островам, при наличии целеуказания.
Фактически очень небольшие группы наземных войск, рассредоточившись среди скал, могут вынудить ВМС США воевать с ВКС и береговыми ПКР, не отвлекая ВМФ на эти операции за исключением описанных выше морских рейдов, проведение которых будет облегчаться тем, что уйти от островов американцы не смогут и искать их в океане не придётся. Рейды же в свою очередь, помогут при необходимости эвакуировать обороняющие острова войска.
Это, опять же не значит, что ВДВ должны захватывать Алеуты в случае ограниченного столкновения с США. В конце концов, про судьбу гарнизона Атту сегодня хорошо известно. Это просто демонстрация принципа того, как можно заставить флот врага воевать против наземных войск и нести при этом потери, «освобождая» ВМФ для активных наступательных действий.
Стоит отметить, что в ходе холодной войны, американцы опасались таких вариантов. Во всех корректировках «Морской стратегии» администрации Рейгана было категорическое требование в первые же часы конфликта или до него перебросить на Алеуты две пехотных бригады, чтобы сделать подобный фокус со стороны русских невозможным. Потому, что расходы ресурсов и потери времени на зачистку Алеутских островов выглядели непропорционально большими по сравнению с выгодой от этого, а не отбивать их обратно в 80-х было невозможно по внутриполитическим причинам. При этом американцы помнили, как японцы во время Второй мировой просто эвакуировали гарнизон Кыски и вывели его из-под удара без боя.
Так или иначе, но для стороны, со слабым флотом, создание условий, при которых флот противника будет уничтожаться сухопутными войсками и ВКС, без большого привлечения сил ВМФ – один из способов «выровнять баланс». И, как легко заметить, эти операции тоже требуют скорости. Они получатся, только если противник не будет успевать реагировать с опережением.
Сформулируем, таким образом, третье правило слабого – необходимо уничтожать ВМС противника силами наземных частей и авиации (не морской) во всех случаях, когда это возможно с точки зрения прогнозируемого эффекта и рисков. Это позволит высвободить силы ВМФ для других операций и уменьшить превосходство противника в силах.
Россия, при всех своих выходах к морю, это всё же огромный массив суши. Можно пытаться придумать для неё такую стратегию войны на море, где наземные войска были бы не нужны. Но, видимо, это будут неудачные попытки.
Стоит особо оговорить, что подобные операции это «конёк» американцев. Мы можем верить в такие возможности или нет, но они будут это делать в массовом порядке, и нам стоит быть готовым к этому с одной стороны, и не «стесняться» самим так делать с другой.
Мы ничем не хуже американцев. Нас просто меньше.
Удары по «ключевым звеньям» военной мощи противника.
Одной из возможностей слабого ослабить сильного является концентрация усилий на строго определённых компонентах его военного могущества.
Например, у США в настоящее время имеется колоссальное слабое звено в войне на море – отсутствие каких бы то ни было эскортных сил. Их не просто нет, и их негде взять в разумные сроки. В случае же серьёзного вовлечения США в войну на земле добавится ещё одна «Ахиллесова пята» — огромный дефицит судов-транспортов, и экипажей для них, в частности сейчас у американцев нет людей даже на то, чтобы обеспечить ротацию всем экипажам своих быстроходных транспортов, о покрытии потерь и речи нет. Интересующимся стоит ознакомиться со статьёй «Наземного вторжения не будет» в «Независимом военном обозрении».
Некоторое время назад эти факты, став достоянием общественности, даже смогли вызвать лёгкую панику у неравнодушной общественности в США. Паника стихла, но проблема до сих пор остаётся, и её никто не решает. Планируемые Пентагоном будущие американские фрегаты окажутся слишком дорогими для массового эскортника, а о постройке новых транспортов и речь не идёт.
Это – слабое звено. Авианосец может быть каким угодно грозным, но без топлива самолёты не летают. Ракетные эсминцы не могут маневрировать без него. А защитить танкеры – нечем.
У многих ВМС в мире есть такие слабые звенья. У некоторых ВМС в мире их может быть несколько. Целенаправленные действия против этих слабых звеньев способны дезорганизовать ВМС противника и лишить их возможности драться. По крайней мере, на время. Но за это время можно сделать очень много.
У этой стратегии есть и изъян. Пока идёт охота за танкерами и кораблями снабжения (или ещё за чем-то – неважно), противник действует относительно свободно. У него банально развязаны руки. В итоге первый удар со стороны его ВМС приходится просто принять, не «смягчая». Каким бы сильным он ни был. Таким образом, предпринимая подобные действия, надо максимально точно взвешивать риски.
Сами американцы опасаются, что против них может быть применена тактика «вспомогательных крейсеров» — вооружённых гражданских судов, оснащённых контейнерными пусковыми установками ракет. Неоднократно в специализированной прессе и медиаресурсах поднимался вопрос о том, что против такой тактики нужны контрмеры, но пока никаких контрмер нет. Отголоски такого положения дел упоминались в статье «Возвращение надводных рейдеров. Возможно ли оно?».
Однако, на «вспомогательных крейсерах» свет клином не сошёлся. Тяжелый танкер или транспорт, идущий без прикрытия, может быть уничтожен со стратегического бомбардировщика обычными бомбами. Противостоять такой атаке он не сможет и фактически единственное, что для таких операций нужно – тренировки пилотов ВКС по применению бомб, и, конечно, чтобы для действий в интересах флота был бы выделен наряд сил. В случае с ВМФ России представляет интерес для таких операций возможность оснащения Ту-142 бомбовым вооружением и соответствующими прицелами. Такая мера позволит флоту в части случае обойтись своими силами. По сообщениям СМИ работы по оснащению Ту-142 системой высотного прицеливания «Гефест» уже ведутся. Остаётся дождаться монтажа подкрыльевых узлов подвески оружия.
Представляет интерес то, как эту угрозу видели ранее в США.
Когда у СССР появились разведчики-целеуказатели Ту-95РЦ, американские стратеги усмотрели в этом угрозу для конвоев с боевой техникой, которые должны были снабжать воюющие в Европе против Советской Армии и армий ОВД войска НАТО. Они предполагали, что Ту-95РЦ будут выслеживать конвои и наводить на них советские атомные подводные лодки в Атлантике. Считалось, что вскоре угроза станет ещё существеннее, потому что русские оснастят свои стратегические бомбардировщики противокорабельными ракетами.
Для борьбы с этим злом даже был рождён концепт Sea Control Ship – эскортного авианосца, способного нести 8-9 противолодочных вертолётов, и четвёрку «Харриеров». Концепция была проверена на десантном вертолётоносце LPH-9 Guam. Эксперименты оказались удачными, но в конце семидесятых годов американцы поняли, что целью советских подлодок будут их надводные боевые корабли, включая авианосцы, и, по возможности ПЛАРБ, а не транспорта в Атлантике. И «корабли морского контроля» у них так и не появились. Хотя, занятным образом, ПКР Х-22 на Ту-95 в конце концов «прописались», на специальной «морской» модификации этого самолёта – Ту-95К-22. Ныне эти машины сняты с вооружения и уничтожены.
Ту-95К-22 с характерным обтекателем системы РЭБ вместо кормовой огневой установки с 23-мм пушками. Над идущим через океан танкером F-15 не будет
С ракетами Х-22
Сегодня многие действующие и бывшие офицеры ВМС США и Береговой охраны США видят, что угроза существует, но в полном объёме её себе, видимо, не представляют
Командным структурам ВМФ, опирающимся на данные разведки, не составит труда найти такие уязвимые места у любого противника, и спланировать действия против них. Если есть возможность лишить сильного противника способности воевать, хотя бы на время, то её надо использовать.
Сформулируем четвёртое правило слабого. Необходимо выявить критические уязвимости ВМС противника, оценить, возможно ли отвлечь достаточные силы на удар против этих уязвимостей, без критического снижения обороноспособности на направлениях главного удара со стороны противника, и если возможно, то ударить по ним. Пример таких уязвимостей в ВМС США – отсутствие эскортных сил для танкеров и комплексных судов снабжения.
У других противников есть другие уязвимости. Их нужно использовать.
Наступательное минирование
История войны на море полна примеров того, как наступательное минирование позволяло слабой стороне нанести потери сильной, а в некоторых случаях даже лишить сильную сторону господства на море, которая та, по своим силам, вполне могла бы установить. Самой, пожалуй яркой с точки зрения ничтожности наступающих сил на фоне сил атакуемых, является операция немецких и финских ВМС по блокированию Балтийского флота СССР в ходе Второй мировой войны.
На 22 июня 1941 года немцы в целом имели более мощный военный флот, чем СССР на Балтике. Зайди на Балтику «Тирпиц», «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Принц Ойген», «Адмирал Хиппер», «Адмирал Шеер», поддержанные десятком эсминцев, и эскадрой подлодок, и Балтфлоту ничего бы не светило. После такой операции, и с учётом господства Люфтваффе в воздухе, можно было сразу же высаживаться под Ленинградом.
Но немцы, как и русские, не мыслили в категориях «господства на море». Они гонялись за химерами войны на коммуникациях. К 1941 году немецкие ВМС были принципиально не готовы к подобным действиям ни в чём. Они, однако, сделали кое-что другое.
12 июня отряд немецких кораблей, проходивших по документам как «Группа «Норд» начал передислокацию в шхеры Финляндии. Одновременно другая группа под названием «Кобра» начала то же самое. К 18 июня группа «Норд» замаскировалась в шхерах у Турку (в тогдашних документах Або), а «Кобра» в шхерах вблизи Порккала-Удд . В состав группы «Норд» входили три минных заградителя – «Танненберг» «Ханзенштадт Данциг» и «Бруммер», флотилия торпедных катеров, и полуфлотилия катеров-тральщиков. В состав «Кобры» входили минные заградители «Кобра», «Кёниген Луизе», «Кайзер», и также флотилия торпедных катеров и полуфлотилия катеров-тральщиков. Из перечисленных минных заградителей, только один корабль был боевым минзагом специальной постройки – «Бруммер», переименованный захваченный норвежский «Олаф Трюггвассон». Остальные заградители были гражданскими пароходами, приспсобленными для минных постановок. Вместе с ними к постановкам мин готовились две финских подводных лодки.
«Бруммер», когда он ещё был «Олаф Трюггвассоном»
Бытует мнение, что Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, в 3.30 ночи, с воздушных ударов люфтваффе по Советскому Союзу. На самом деле первой атакой немцев против СССР были минные постановки, которые начались 21 июня 1941 года в 23.30 по Ленинградскому времени. Собственно, война началась именно тогда, и неплохо было бы массовым историкам начать это упоминать. Группы «Норд» и «Кобра» выставили за ночь 9 минных заграждений. Ещё за час до «начала войны» советские самолёты уже обстреливали эти корабли, следили за ними, передавая информацию на берег, но сделать ничего не удалось – Финляндия была рядом и минзаги ушли в защищённые шхеры слишком быстро. 22 июня, за три дня до официального вступления в войну Финляндии, к немецким минзагам присоединились финские подводные лодки, которые выставили ещё два минных заграждения. Перед рассветом, группа немецких самолётов сбросила 25 донных мин на юго-восток от Кронштадта, образовав ещё одно. Минная война началась.
Уже к концу 24 июня немцы и финны совместно израсходовали более 1200 мин разных типов. Советский Союз к тому времени уже потерял на этих минах эсминец «Гневный», тяжелые повреждения получил крейсер «Максим Горький», были повреждены эсминцы «Гордый» и «Стерегущий». Впрочем, это было, как известно, только начало.
Те силы, которые Кригсмарине и их финские союзники использовали против Балтийского флота не шли по численности и мощи ни в какое сравнение с ним. Балтфлот одних линкоров имел две единицы. У немцев по-настоящему боевыми кораблями были торпедные катера и один минзаг. Но они, во-первых, владели инициативой, а во-вторых, и об этом надо сказать особо – планировали действия минзагов так, чтобы сбить советское командование с толку. Так, фронт постановок в северной части финского залива в ходе первых дней войны смещался на восток, немцы начали сильно западнее, чем могли бы, чтобы к моменту обнаружения советскими моряками мин, перед ними уже было достаточно глубокое заграждение, что в итоге и получилось. Для сокрытия реально привлечённых к минированию сил, немцы выводили свои корабли из операции и на длительное время прекращали ими постановки мин, и только тогда, когда по их мнению, советское командование должно было прийти к определённым (неправильным) выводам о численности минзагов противника, эти корабли снова вводились в бой. Немцы просто переиграли командование Балтийского флота. Умный и быстрый (на принятие решений) победил сильного и медлительного – в разгром.
Итогом этих предельно наглых операций стала почти полная блокада Балтийского флота и огромные, чудовищные потери, понесённые советскими судами на минах, с огромными же человеческими жертвами. Фактически, немцы ничтожными силами вывели весьма мощный по любым меркам флот из войны на два года. Балтфлот всё равно сыграл положительную роль в войне – но в разы меньшую, чем мог бы и чем должен был
Это пример, из которого стоит сделать вывод. Наши соседи по Балтике его сделали – ещё совсем недавно минные заградители были в составе почти всех флотов Балтийских стран. Сегодня в ВМС Финляндии минзаг всё ещё является основным классом боевых кораблей. Планируемые «большие» корветы «Похьянмаа» тоже будут иметь направляющие и палубы для мин. Интересующиеся могут ознакомиться со статьёй «Минные заградители современных флотов».
Нельзя сказать, что ВМФ России полностью игнорирует возможности по ведению минной войны – так дизельные подлодки регулярно отрабатывают скрытные минные постановки. Отрабатываются постановки мин с больших десантных кораблей. Однако, масштабы подготовки нашего флота к подобным операциям просто меркнут на фоне того, как к ним готовятся некоторые страны.
Так, в США постановка мин является штатной задачей бомбардировщиков Стратегического авиационного командования. На вооружение приняты планирующие в управляемом режиме мины «Квикстрайк», по принципу доставки к цели аналогичные авиабомбам JDAM. «Квикстрайк» позволяет «положить» минное заграждение точно по схеме одним броском – летящие по наведению со спутникового сигнала мины лягут ровно туда, куда надо, сформировав готовое заграждение с одного залпового сброса. Бонус – бомбардировщик сможет сбросить мины находясь в десятках километров от цели, с куда меньшим риском, чем если бы пришлось пролетать над местом установки мин.
Про серийные большие минные заградители класса «Нампо» ВМС Южной Кореи можно и не говорить.
Для России минная война – дело знакомое. Именно мины оказались самым эффективным оружием русского флота в Русско-Японской войне. Два японских броненосца погибли на минах, выставленных минным заградителем «Амур», сделав «Амур» самым успешным боевым кораблём России в пост-парусную эпоху.
Минный транспорт "Амур". Первый специально построенный океанский минный заградитель в мире. Англоговорящий мир помнит про эту инновацию, мы нет.
В ходе Первой мировой войны Балтфлот создал эффективные минные заграждения для недопущения наступления немцев в Финский залив. Это, правда, были оборонительные заграждения.
Россия создала первую в мире специализированную подлодку-минзаг – «Краб».
Менее известно широкой публике, что мины оказались куда более полезным оружием, чем торпеды у подлодок времён Великой Отечественной войны. Во всяком случае, потери немцев от наших мин были большими, чем от торпед. Авиация также применяла мины с большим успехом. Фактически, когда Россия и СССР грамотно прибегали к минам, они оказывались самым разрушительным средством против любого противника. Но и против нас мины противника оказывались весьма разрушительными и приводили к последствиям как минимум оперативного масштаба, если не хуже.
Нужно сделать правильный вывод из прошлого – правильно проводимая минная война потенциально способна причинить противнику больший ущерб, чем тактическое ядерное оружие. И это не преувеличение. Американцы своими воздушными минными постановками 1945-го года нанесли Японии вред сравнимый с тем, который принесли операции по уничтожению городов, и гарантированно больший, чем ядерные удары по Хиросиме и Нагасаки. Сегодня эффект от мин может быть даже большим
Конечно, в отличие от России, просто не имеющей никаких заслуживающих упоминания противоминных сил, развитые страны их имеют и тренируются в их боевом применении. Но это не должно нас останавливать, в конце концов тральщик с самым современным противоминным оборудованием будет обнаружен любой подлодкой с огромного расстояния при подрыве первой мины в заграждении, после чего через минный барьер может перелететь, например, противокорабельная ракета или внезапно может быть проведён мощный авиаудар по тральным силам, последняя волна самолётов в котором сбросит новые мины взамен вытраленных. Сил на прорыв правильно выставленное и хорошо охраняемое заграждение потребует просто невероятных, а цена вопроса здесь просто смешная, по сравнению с любой кораблестроительной программой.
В нашу пользу работает то, что у нас с советских времён имеются большие запасы мин. Они уже устарели. Но мина, это технически сложное изделие, её можно модернизировать, чтобы она и дальше соответствовала требованиям современной войны. Новые мины Россия тоже вполне в состоянии производить.
Необходимо создать в Главкомате ВМФ специальное подразделение, которое будет заниматься разработкой вопросов, связанных с наступательным минированием и различными видами его обеспечений (например, охраной от разминирования и повторными минированиями). Должно быть обеспечено взаимодействие этого отдела с Генеральным штабом, а через него, с другими видами ВС, например для обеспечения постановок мин самолётами ВКС, с высшими военно-морскими учебными заведениями, с военной промышленностью. Должны быть разработаны планы минной войны на всех наших ТВД, на разные случаи ведения войны. Мины – это не только оборонительный инструмент. В некоторых случаях это просто палочка-выручалочка, позволяющая свести к нолю ЛЮБОЕ превосходство, которое имеет противник. Примеры в истории есть. И это средство должно быть использовано в обязательном порядке.
Пятое правило слабого – вести высокоинтенсивную наступательную минную войну против баз противника и необходимых ему для манёвра по морю узкостей. Иметь заранее продуманную стратегию минной войны для разных вариантов ведения войны на каждом ТВД, иметь необходимые для неё силы и средства и подготовленный личный состав. Как в ВМФ, так и в других видах Вооружённых сил, если это необходимо.
Выровнять баланс
Всегда можно найти такого противника, у которого окажется подавляющее превосходство в силах. То есть такое, что никакими ухищрениями его не преодолеть. «Их просто настолько много, что нас на них не хватит». И речь тут не только о флоте. Примерно в середине 80-х план мобилизации НОАК предусматривал призыв до ста миллионов человек в строй. У американцев в конце Второй мировой были тысячи боевых кораблей океанской зоны и тысячи же дальних бомбардировщиков разных классов. Сейчас гипотетический союз из НАТО (с США), Японии, Австралии и Новой Зеландии это под миллиард человек населения
Это очень много. Это так много, что не отбиться. Не стоит, конечно, думать, что в обозримой перспективе возможна война, в которой России придётся противостоять таким силам. Скорее нет, чем да. Но и формирование военного блока таких масштабов – без пяти минут реальность. Пусть и не против России, и не со всеми странами НАТО, а с некоторыми против Китая. Смысл примера в том, что бывают запредельно мощные противники
Что делать, когда и если станет ясно, что войны с такой силой не избежать? Как сделать, чтобы в условиях неизбежно надвигающейся катастрофы такое колоссальное превосходство противника не раздавило нас как каток?
Или может быть, как не дать не настолько сильному, но в целом превосходящему противнику нанести нам большие потери при атаке?
Как нам, слабой стороне, обеспечить себе максимально выигрышные позиции перед началом войны, которая неминуема? Если все виды разведки говорят о том, что она неминуема?
Ответ есть, и называется он очень просто, хотя многих напугает: если война неизбежна, надо бить первым. Причём, что особенно важно, для слабейшей стороны превентивный удар всеми силами – единственный способ выровнять соотношение сил хотя бы на время.
Возьмём, например, самого сильного противника в войне на море из всех возможных – США. Их сила чудовищна.
Но, говоря по правде, эта чудовищная сила сконцентрирована не в таком уж и чудовищном количестве целей. Что такое надводный флот США? Это 67 эсминцев, 11 крейсеров и 11 авианосцев в строю. Всего 89 целей. До двух третей из них обычно находится в базах. Ну пусть половина. Ещё 11 крейсеров, пара-тройка изношенных до невозможности старых авианосцев и с десяток фрегатов стоят на хранении, с известными заранее координатами, с точностью до метра. Это намного больше, чем имеет любая другая страна. Выйдя в море, эти силы способны сокрушить почти любое сопротивление.
Но у медали есть и обратная сторона. Все те корабли ВМС США, которые находятся в базах континентальной части США, могут быть поражены таким количеством крылатых ракет, которые вскоре будут нести две модернизированных подлодки проекта 949, перестроенными под применение ракет семейства «Калибр». Одна в Атлантике, одна в Тихом океане. Корабль у пирса – стационарная цель. Он будет там и завтра, и послезавтра тоже, пока идёт погрузка боекомплекта, продуктов, приём топлива и воды, он будет там. В точке, с заранее известными координатами, близкой к берегу, куда вполне можно отправить маловысотную, а потому малозаметную крылатую ракету.
И тогда у них останутся только те силы, которые развёрнуты в разных регионах мира. Небольшие боевые группы, вокруг авианосца или универсального десантного корабля, по три-четыре единицы. Против которых уже можно будет воевать куда меньшими силами, чем те, которые в теории нужны для прямого боестолкновения со всеми ВМС США. Плюс подлодки и базовая авиация.
Это, конечно не значит, что можно победить Америку двумя подводными лодками. Ни в коем случае. Пример, как и все предыдущие, был для понимания масштабов. Но если отбросить примитивную арифметику и подумать здраво, то можно придти к следующим выводам.
Современные системы оружия, будь то корабли или самолёты, требуют времени и дефицитных ресурсов на создание. В ходе Второй мировой войны все воюющие стороны вводили в строй новые боевые корабли. Но сейчас так уже не получится. Корабль сейчас и корабль тогда, это принципиально разные вещи, прежде всего, по трудоёмкости строительства и сложности применения. Потеряв тот же «Арли Бёрк» американцы не смогут в течение года ввести в строй два новых на замену, как и один. И это касается и самолётов тоже. И не только американцев – всех.
В таких условиях сторона, нанёсшая первый успешный удар, получает колоссальное преимущество. На практике, одной подлодкой не выбить все корабли на любом из побережий США, не хватит дальности ракетам, одной ракеты на большой корабль мало, есть случайности поломки крылатых ракет в полёте, да мало ли что ещё есть. Но если, например, некоторая страна на самом деле нанесёт по базам ВМС США массированный неядерный удар, то сокращение боевого состава ВМС США минимум на треть – вполне реально. И сложность современных боевых кораблей не позволит американцам заменить потерянное ранее, чем в течение пяти-шести лет в лучшем случае
Мы живём в мире сверхдлинных военных циклов, открытых давным-давно В. Цымбурским. Цикл доминирования мобилизации – когда люди могут возмещать любые потери, которые может наносить их оружие, такое, которое они могут создать. Так было во время Второй мировой, и в Первой тоже. Можно было потерять в сражении миллион солдат, или два. Но потом призывались новые резервисты, получали комплект дешёвой формы, вещмешок, ботинки с обмотками и винтовку, и готово – потери возмещены. В фазе, когда доминирует мобилизация, она покрывает потери быстрее, чем они наносятся.
Но цикл мобилизации всегда сменяется циклом уничтожения. И тогда работает другая зависимость – оружие людей может быстро уничтожить любые силы, которые они могут отмобилизовать. Уничтожение идёт быстрее, чем происходит покрытие потерь мобилизацией. Мы живём в такой период. Баланс между мощью оружия и сроками возмещения потерь таков, что возместить потери в ходе идущей войны нельзя
Сколько одновременно авианосцев могут строить США? Один. Один авианосец, потому, что для его сборки, помимо огромного стапеля нужен ещё большой, высокий 1000 тонный кран. А такой кран на большом стапеле в США один. Немецкой постройки, 1975 года выпуска.
Сколько надо времени, чтобы по нему попасть крылатой ракетой? А сколько надо времени, чтобы купить, привезти, смонтировать и запустить в работу новый? Сейчас не сороковые годы, построить потерянный при первом ударе противника флот невозможно. Заканчивать войну надо будет с тем, что осталось.
И всё, что требуется от нападающего – уничтожить атакованные корабли по-настоящему, так, чтобы их нельзя было отремонтировать.
И тогда баланс сил резко сменится в его пользу.
Это на самом деле не про США. Ну кто в здравом уме нападёт на США? Это просто пример того, как резко правильно проведённая атака может изменить соотношение сил. Хотя, если получить надёжные свидетельства того, что США планируют нанести удар сами, то выбора может не остаться. Правда, к атаке кораблей в базах крылатыми ракетами первый удар сводиться в таком случае не будет…
Шестое правило слабого. Если война неизбежна – надо бить первым. Без разницы, кто и как это оценит, историю пишут если не победители, то хотя бы выжившие. Чтобы оказаться в одной из этих групп, надо не дать противнику ударить первым и всеми силами. Надо самому ударить первым, и всеми силами. Тогда баланс сил изменится, и изменится очень сильно.
С учётом современных реалий в военном производстве – необратимо.
Был четырехкратно превосходящий противник, который готовился атаковать и захватить инициативу, а теперь он имеет полуторакратное превосходство и инициатива им упущена – а это большая разница. Это ничего, конечно же, не гарантирует. Но шансы увеличивает.
У слабой стороны, которая осознала неизбежность войны, выбора на самом деле нет.
Итог
Существуют способы ведения войны на море, которые позволяют слабейшей стороне или победить сильнейшего противника, или, по крайней мере, не дать легко и быстро разбить себя.
1. Упреждать противника в скорости. Быстрее планировать, принимать решения, развёртывать силы в море, перебрасывать их на нужный ТВД. Иметь превосходство в скорости у кораблей. Быть быстрее в целом.
2. Вести интенсивные рейдовые операции с целью нанесения противнику потерь в боевых кораблях, морской авиации, береговой инфраструктуре, необходимой для ведения боевых действий. Использовать все рода сил в рейдах, в соответствии с их «сильными сторонами».
3. Вести интенсивные боевые действия против флота противника силами не только своего флота, но и других видов Вооружённых сил.
4. Выявлять «системно слабые» стороны в организации ВМС противника, уязвимости, которые порождают эти слабые стороны, и при любой возможности бить по этим уязвимостям (например, ВМС не имеющие эскортных сил, имеют уязвимые танкеры и корабли комплексного снабжения – их некому защитить).
5. Вести интенсивную наступательную минную войну, обеспечивать минные постановки всем необходимым, обеспечивать оборону заграждений от траления/разминирования.
6. Если имеются достоверные и надёжные доказательства того, что противник собирается бить первым, бить по нему первым самому, не ждать пока он приступит к развёртыванию своих сил, наносить ему потери и перехватывать инициативу.
Цель всего этого в конечном счёте уже объявлялась ранее – установить господство на море. Или как минимум не дать установить его противнику.
Указанные правила сами по себе не гарантируют победы в войне. Просто потому, что почти ничто не гарантирует победы в войне. К тому же всё многообразие ситуаций в войне на море к ним не сводится. Но они резко увеличивают шансы слабейшей стороны на эту победу. Так как Россия обречена на то, что её соседи будут на море сильнее её, то стоит взять эти правила за основу и использовать их в войне на море.
Информация