Бронепалубная молния. Крейсер II ранга "Новик". Бой при Шантунге
В этой статье мы рассмотрим участие «Новика» в бою 28 июля 1904 г (при Шантунге), а также последовавшие за ним события.
Первое, что сразу же бросается в глаза при изучении соответствующих документов: крейсер вышел на прорыв во Владивосток далеко не в лучшей форме, причем это касалось как технического состояния самого корабля, так и физического состояния его экипажа. М.Ф. фон Шульц в своем рапорте отмечал, что крейсер с мая 1904 г «ни разу не прекращал паров, ибо постоянно находился в 40 минутной готовности». Как тут не вспомнить и мемуары лейтенанта А.П. Штера:
[quote]«Надо сознаться, что начальство, как морское, так и военное, злоупотребляло «Новиком» иногда без всякого смысла: что бы ни случилось, поднимают сигнал: «Новику» развести пары; идут брандеры — «Новику» приготовляться к походу; показался дым на горизонте — «Новику» выйти в море; адмирал видел дурной сон — «Новику» сняться с якоря. До такой степени сигналы эти были часты и в большинстве случаев неожиданны, что ни люди, ни офицеры не поспевали достаточно быстро собраться; тогда решили дать нам в распоряжение мачту на Золотой Горе, которую отовсюду видно. Как только являлась необходимость в «Новике», на этой мачте подымают его позывные; значит, бросай все и беги на корабль. Как-то раз случилось мне увидеть этот сигнал из окна бани, так почти не снявши мыла пришлось одеться и бежать домой».[/quote]
Таким образом, можно говорить о том, что крейсер нес службу на износ даже тогда, когда в этом не было особой необходимости: очевидно, что «Новик» предпочитали держать «в полной боевой» на всякий случай. Это хорошо показывает важность небольших крейсеров для службы при эскадре, но в результате такого отношения, конечно, даже текущий ремонт котлов, не говоря уже о машинах, был крайне затруднен, в то время как их ресурс расходовался с колоссальной скоростью. И, безусловно, 28 июля «Новик» уже не был тем довоенным крейсером, способным с легкостью развить 23,6 узлов в своем реальном, характерном для повседневной службы корабля водоизмещении.
Что до усталости экипажа, то не будем забывать, что крейсер перед выходом на прорыв во Владивосток два дня подряд выходил обстреливать японские сухопутные позиции. Причем 27 июня «Новик» вернулся на внутренний рейд в 16.00, часом позже М.Ф. фон Шульц был уже на «Аскольде», на совещании командиров крейсеров, которое провел Н.К. Рейцненштейн и на котором было приказано приготовить корабли к прорыву и быть в полной боевой готовности к 05.00 утра. В результате пришлось срочно догружать на крейсер уголь, к чему приступили немедленно, сразу же по возвращении командира на «Новик». Закончить удалось только в 02.00 ночи 28 июля, за три часа до назначенного срока.
Как известно, погрузка угля представляла собой, пожалуй, самую трудоемкую операцию из всех иных корабельных работ, на которой необходимо было задействовать практически весь экипаж, и который сильно от этого уставал. Здесь же, хотя об этом прямо нигде не сказано, следовало не только погрузить уголь, но и привести корабль в порядок после этого. Дело в том, что при погрузке угля палубы (и не только) корабля сильно загрязняются, и очень трудно себе представить, что крейсер «Новик» в таком виде пошел в бой – скорее всего, после погрузки угля экипажу пришлось еще делать «генеральную уборку» крейсера. Причем это было действительно необходимо: в эпоху, когда антибиотиков еще не существовало, попадание грязи даже в легкую рану могло вызвать необходимость ампутации конечности, или даже стать причиной смерти.
Таким образом, рассматривая события 28 июля 1904 г., мы видим, что экипаж «Новика» был утомлен двумя предшествующими выходами в дни, предшествующие прорыву во Владивосток, а значительная часть экипажа вынуждена была производить в ночь перед прорывом тяжелые работы, и не имела после этого возможности выспаться.
Подробно ход этого сражения с японским флотом был описан автором настоящей статьи в цикле «Бой в Желтом море 28 июля 1904 г.», и пересказывать его повторно здесь никакого смысла нет. Поэтому мы сосредоточимся только на тех эпизодах, в которых «Новик» принимал непосредственное участие.
В 05.00 крейсер вышел на внешний рейд, уже имея пары во всех котлах (то есть ночью, после погрузки угля и уборки пришлось заниматься еще и этим) и занялся уничтожением девиации, после чего встал на якорь в установленном для него месте. В 08.45 на внешний рейд вышла вся эскадра, построилась в кильватер и пошла за тралящим караваном. В 09.00 на «Новике» увидели сигнал с «Цесаревича»: «Приблизиться к флагману», что и было исполнено десятью минутами спустя. Крейсер получил… довольно-таки необычное распоряжение: выйти вперед трального каравана и показывать путь. Это было вызвано тем, что тралящие корабли сбивались с курса, и постепенно выворачивали на одно из наших же минных заграждений, но… А что случилось бы, если «Новик» наткнулся на мину? В общем, сражение еще не началось, а корабль и его экипаж уже подверглись нешуточной опасности.
После того, как минные заграждения были пройдены, а на горизонте показались главные силы Объединенного флота, «Новик» получил приказ занять предписанное ему место в «хвосте» эскадры, что и было М.Ф. фон Шульцем исполнено в 11.50. Отряду крейсеров было назначено следовать за броненосцами, при этом «Аскольд» шел головным, за ним – «Новик», «Паллада» и «Диана» замыкающим.
Подобный строй может вызвать некоторое удивление, поскольку, по идее, крейсера должны были бы осуществлять разведку впереди броненосцев, но никак не плестись позади них: однако же, с учетом обстановки 28 июля порядок русских кораблей следует признать правильным. Дело в том, что за русскими кораблями велось постоянное наблюдение, и, когда броненосцы, все еще находясь во внутренней гавани Порт-Артура, начали разводить пары, интенсивный дым подсказал японским наблюдателям, что что-то готовится.
Соответственно, уже в 10.40 с русских кораблей наблюдали до 20 японских миноносцев, рассредоточившихся на горизонте, появились и крейсера, в том числе – броненосные. В этих условиях выдвигать отряд русских крейсеров на разведку уже не имело никакого смысла, так как русская эскадра сама находилась под плотным колпаком: в то же время видимость была достаточно хорошей, так что броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры нельзя было застать врасплох. Иными словами, выяснять заранее, откуда подойдут главные японские силы, уже не было особой необходимости. Сравнительно тихий ход эскадры, вынужденной равняться на «Севастополь» и «Полтаву», не позволял рассчитывать избежать боя, а хорошая видимость давала время на перестроение и выполнение нужных маневров после появления броненосцев Х. Того в пределах видимости главных сил. В то же время попытка отправить крейсера вперед привела бы к бою с превосходящими японскими крейсерскими силами, что было совершенно бессмысленно.
Однако, в силу вышеописанных соображений, «Новик» опять не использовался по назначению, а вынужден был «плестись в хвосте событий». В первой фазе боя крейсер практически не принимал участия, хотя, вероятно, стрелял по японским кораблям, во время расхождения на контркурсах, когда русские и японские броненосцы достаточно сблизились. Однако крейсера вскоре получили приказание перейти на левый траверз колонны русских броненосцев, чтобы не рисковать ими понапрасну, подставляя их под огонь японских тяжелых кораблей. Там они и оставались на всем протяжении второй фазы: вне боя, но не так, чтобы совсем уж в безопасности, так как японские снаряды, давшие перелет, периодически падали в непосредственной близости от кораблей Н.К. Рейценштейна.
Боевая работа крейсера началась много позже, после гибели В.К. Витгефта, когда эскадра возвращалась в Порт-Артур и впереди, рядом с ее курсом, обнаружился японский отряд в составе броненосца «Чин-Иен», крейсеров «Мацусима», «Хасидате» и идущего на соединение с ними броненосным крейсером «Асама», а также многих миноносцев. Русские броненосцы открыли по ним огонь. Тогда М.Ф. фон Шульц направил крейсер вдоль левого борта русских броненосцев, выдвинулся вперед «во фланг японского отряда миноносцев» и обстрелял их, заставив последних изменить курс. Интересно, что когда «Аскольд» пошел на прорыв, двигаясь вдоль нашей эскадры справа, на «Новике» поняли его маневр так, как будто Н.К. Рейценштейн решил выйти японскому отряду во фланг, и обстрелять японские миноносцы так же, как это только что сделал «Новик». Более того, М.Ф. фон Шульц, наблюдая маневры «Аскольда», «увидел», что «Аскольд» не просто атаковал, но бросился в погоню, да еще и сильно оторвался от эскадры в погоне за неприятельскими миноносцами. Все это говорит нам о том, насколько ошибочными могут быть наблюдения очевидцев: совершенно ясно, что фон Шульцу не было никакого резона как-то приукрашивать действия «Аскольда», и речь идет о добросовестном заблуждении.
Но вот «Аскольд» развернулся, и, «подрезав» броненосцы, вышел на левый фланг русской эскадры. В 18.45 на «Новике» увидели сигнал Н.К. Рейценштейна «крейсерам быть в строю кильватера» и немедленно последовали за ним, тем более что по порядку следования кораблей «Новику» как раз и полагалось идти за «Аскольдом». Для этого «Новику» пришлось увеличить ход, так как он к этому моменту находился достаточно далеко от флагманского крейсера.
Последующие события командир «Новика» видел так – слева от курса двух русских крейсеров находились «собачки», то есть «Касаги», «Читосе» и «Такасаго», а также броненосный крейсер типа «Идзумо» (возможно – сам «Идзумо») и еще три бронепалубных: «Акаси», «Акицусима» и «Идзуми». Со всеми ними русским крейсерам пришлось выдержать короткий, но ожесточенный бой, так как курс прорыва чрезмерно сблизил русские и японский отряды. Однако же японские крейсера быстро отставали, и только «собачкам» хватало еще скорости преследовать прорывающиеся русские корабли.
По факту два русских крейсера сражались с «собачками», которых поддерживал «Якумо», но вообще говоря, описание этого фрагмента сражения 28 июля 1904 г. крайне запутано. Наиболее вероятно, все же, что сперва «Аскольд» и «Новик» прошли мимо «Якумо» и «собачек», причем последние по не вполне ясным причинам не торопились сближаться с русскими крейсера, хотя скорость, теоретически, позволяла, и втроем они явно превосходили «Аскольд» и «Новик» в огневой мощи. Затем на дороге «Аскольда» оказался одинокий «Сума», по которому был открыт огонь. Этот малый японский крейсер, конечно, не мог противостоять «Аскольду» и «Новику» и отступил, а торопившийся ему на поддержку 6-ой отряд («Идзуми», «Акаси», «Акицусима») не успели к месту событий, и, если и обстреливали русские корабли, то со сравнительно большого расстояния. А затем «Аскольд» и «Новик» все-таки прорвались.
Интересно, что командир «Новика» М.Ф. фон Шульц считал, что во время прорыва его крейсер развил до 24 узлов, в то время как на «Аскольде» были уверены, что идут не более 20 узлов и, с учетом повреждений, которые флагманский крейсер Н.К. Рейценштейна получил ранее, вряд ли он мог развить большую скорость. В то же время, поскольку на «Новике» увидели сигнал «Аскольда», когда тот был уже достаточно далеко, «Новик», догоняя «Аскольд», действительно шел со скоростью более чем 20 узлов. Однако, с учетом того, что догнать своего флагмана М.Ф. фон Шульцу удалось только после боя, цифра в 24 узла все-таки выглядит очень сомнительно: возможно еще допустить, что корабль ненадолго дал такой ход, но основное время он все-таки шел со значительно меньшей скоростью.
Бой с японскими крейсерами окончательно прекратился в 20.30, а десятью минутами позднее преследующие русские корабли «собачки» окончательно скрылись в сумерках. К этому времени «Новик» получил следующие повреждения снарядами калибра 120-152-мм:
1. Подводная пробоина близ переднего мостика по левому борту;
2. Осколками разорвавшегося снаряда был разбит баковый боевой фонарь и убит комендор погонного орудия Зяблицын, на мостике – убит ученик-сигнальщик Чернышев и ранен легко судовой врач Лисицын, который находился там случайно;
3. Пробоина в средней части крейсера, снаряд не произвел значимых разрушений, потерь не было;
4. Пробоина в отделении носовой динамо-машины, причем осколками был пробит борт и осыпан командный мостик.
По поводу повреждений №№1-2 рапорт М.Ф. фон Шульца неясен, и есть немалое подозрение, что оба они вызваны попаданием одного и того же снаряда, и что подводная пробоина была осколочной. Дело в том, что попадание крупнокалиберного снаряда вызвало бы существенные повреждения и затопления, о ликвидации которых было бы непременно упомянуто в рапорте, между тем, мы ничего такого там не видим. Соответственно, течь была незначительна, и если предположить, что вражеский снаряд разорвался у борта крейсера, то это хорошо объяснит и потери на мостике и у носового орудия, и малый размер подводной пробоины, не вызвавшей сколько-то серьезных последствий.
На японских кораблях не зафиксировано ни одного попадания калибром 120-мм, и, хотя имеется некоторое количество попаданий снарядами неустановленного калибра, сомнительно, чтобы хотя бы одно из них было заслугой артиллеристов «Новика». Шесть таких снарядов попали в «Микасу», один или два – в «Сикисиму», 3 в «Касугу» и 2 – в «Чин-Иен», но, скорее всего, все они были выпущены с эскадренных броненосцев, возможно (хотя и сомнительно) в «Чин-Иен» попали с «Аскольда», «Паллады» или «Дианы». Что же до попаданий в японские миноносцы, то они получили свои повреждения позже, во время ночных атак, в отражении которых «Новик» участия не принимал. Таким образом, судя по всему, артиллеристам нашего крейсера в этом бою удача не улыбнулась, и вреда противнику они нанести не смогли.
Итак, в 20.40 последний японский корабль пропал из вида, хотя, конечно, японские переговоры по беспроволочному телеграфу все еще фиксировались. В 21.00 «Новик» наконец-то догнал «Аскольд», и, вступив ему в кильватер, уменьшил ход до 20 уз.
Все это время ходовая «Новика» работала, в общем, без каких-либо нареканий, но теперь наступала расплата за долгое пренебрежение к техническому обслуживанию корабля. В 22.00 замечено было, что холодильники постепенно «сдают», а воздушные насосы начинают греться, почему обратились ратьером на «Аскольд» с просьбой уменьшить скорость. И вот тут опять началось странное: дело в том, что на «Аскольде» и на «Новике» совершенно по-разному истолковали результаты ночных переговоров между этими двумя кораблями. М.Ф. фон Шульц описывает это так, что после сигналов, сделанных в 22.00, «Аскольд» уменьшил ход, так что «Новик» некоторое время поспевал за ним. Однако в 23.00 резко повысилась соленость в котлах, отчего пришлось вновь просить «Аскольд» уменьшить скорость, но на повторную просьбу «Аскольд» ничего не ответил. «Новик» вынужден был снизить скорость и вскоре потерял флагманский крейсер из вида.
В то же время Н.К. Рейценштейн видел ситуацию совсем по-другому. Дело в том, что вскоре после потери контакта с японскими крейсерами «Аскольд» сбросил ход: затем на крейсере увидели, что «около 22.00» «Новик» что-то запрашивает ратьером, но сигнала не разобрали. Н.К. Рейценштейн считал, что «Новик» просил разрешения действовать самостоятельно, потому что, по его мнению, маленький крейсер способен был развить куда больший ход, чем «Аскольд», который сейчас представлял собой обузу «Новику». Н.К. Рейценштейн и отпустил его без каких-либо опасений, указав в оправдание своих действий, что командир у «Новика» был лихой, а приказ на прорыв во Владивосток до него был доведен, и не имелось никаких оснований предполагать, что М.Ф. фон Шульц от полученного приказа отступит хоть на йоту. Кроме того, по мнению Н.К. Рейценштейна, крейсерам будет удобнее прорываться во Владивосток «рассыпным строем». После этого на «Аскольде» потеряли «Новик» из виду.
Энергетическая установка «Новика» была трехвальной, и теперь пришлось останавливать крайние к борту машины, оставив на ходу только среднюю, разумеется, скорость крейсера при этом сильно упала, и вряд ли он мог дать больше 10 узлов. Если бы японцы обнаружили «Новик» сейчас, он стал для них легкой добычей, но выбора у М.Ф. фон Шульца уже не оставалось.
Холодильники вскрыли, обнаружив в них траву (водоросли?) и потекшие трубки. Трубки заглушили, траву удалили, но в 02.00 лопнуло несколько трубок в котлах №№1-2, отчего пришлось останавливать их, а в 03.00 такое же повреждение обнаружили в еще одном котле. В 05.40 начало светать, и на горизонте обнаружили дым, немедленно отвернув от него, однако в 07.40 увидели еще два дыма. Как раз в это время трубки лопнули еще в двух котлах, но останавливать их М.Ф. фон Шульц счел невозможным, так как он рисковал в этом случае оказаться ввиду неприятеля с 5 неработающими котлами из имеющихся на крейсере 12.
В это время было как раз подсчитано оставшееся количество угля, и стало ясно, что до Владивостока его не хватит, так что М.Ф. фон Шульц принял решение идти в Киао-Чао. Надо сказать, что состояние котлов было таково, что даже в случае, если бы угля и хватало для завершения прорыва, все же посещение нейтрального порта, где можно было бы, ничего не опасаясь, выполнить срочный ремонт, выглядело вполне разумным.
К Киао-Чао «Новик» подошел в 17.45, по пути встретившись с крейсером «Диана» и миноносцем «Грозовой», который шел вместе с «Дианой», и, сблизившись с «Новиком», поинтересовался, что тот намерен делать. На это М.Ф. фон Шульц ответил, что идет в Киао-Чао за углем, после чего собирается прорываться во Владивосток в обход Японии. Затем корабли разошлись – каждый своей дорогой.
В Киао-Чао «Новик» застал миноносец «Бесшумный», а, спустя 45 минут после прихода крейсера туда же прибыл броненосец «Цесаревич». Что же до «Новика», то он, выполнив все положенные случаю формальности (визит к губернатору), занялся погрузкой угля, которую и продолжал до 03.30 30 июля, а затем, в 04.00 двинулся в море. Крейсер дал ход 15 узлов, которым и шел до самых берегов Японии, а затем уменьшил скорость до 10 узлов, экономя топливо.
Определенный интерес представляет собой анализ расхода угля на «Новике». Полный запас угля крейсера составлял 500 т., при этом, как мы знаем, из Порт-Артура «Новик» вышел, имея недогруз 80 т., то есть его запас составлял 420 т. В Киао-Чао крейсер принял 250 т угля, немного не добрав до полного запаса – если предположить, что недобор этот составил 20-30 т, то получается, что в нейтральный порт «Новик» прибыл, имея всего 220- 230 т. угля. Следовательно, за бой 28 июля 1904 г и дальнейшее движение крейсер израсходовал 200-210 т. угля.
К сожалению, весьма затруднительно будет рассчитать длину маршрута, пройденного «Новиком» 28-29 июля сколько-то точно, но прямым маршрутом от Порт-Артура до Киау-Чау (Циндао) порядка 325 миль. Понятно, конечно, что крейсер шел не по прямой, но нужно учитывать также и то, что большую часть времени боя 28 июля он шел с весьма малой скоростью не более 13 узлов, вынужденный «приноравливаться» к нашим броненосцам, а полным, и близким к этому ходом шел, вероятно, максимум где-то с 18.30-18.45 и до 22 часов, то есть, от силы, 3,5 часа. И на все на это крейсер вынужден был истратить порядка 40% своего полного запаса угля.
В то же время, такой же «прямой» маршрут из Киао-Чао во Владивосток через Корейский пролив составляет около 1 200 миль, и надо понимать, что в этом проливе «Новик» ожидало бы множество наблюдателей, от которых пришлось бы уклоняться или же вовсе бежать на больших скоростях. Таким образом, можно констатировать, что при имеющемся состоянии котлов и машин, даже с максимальным запасом угля «Новик» никак не мог рассчитывать прорваться во Владивосток напрямую. Его переход вокруг Японии полностью подтверждает данный тезис: холодильники были неисправны, то в одном, то в другом котле лопались трубки, в машинах наблюдались «побеги пара», и все это увеличило расход топлива с плановых 30 т в сутки до 54 тонн. Разумеется, М.Ф. фон Шульц принял все возможные меры для сокращения расхода угля, но и после этого он все равно составлял 36 т./сутки, и стало ясно, что на имеющемся запасе угля до Владивостока крейсер дойти не сможет. Тогда М.Ф. фон Шульц принял решение зайти на Корсаковский пост.
До этого момента командир «Новика» писал свой рапорт согласно данных вахтенного журнала, все остальное – уже по памяти.
В целом же переход из Циндао и до Корсаковского поста оставил у экипажа тягостное впечатление. Как, позднее, вспоминал в своих мемуарах А.П. Штер:
[quote]«Переход этот был самым неприятным воспоминанием за всю войну: десять дней неизвестности и ожидания, десять дней полной готовности и днем и ночью вступить в бой при сознании, что угля может не хватить до наших берегов и что придется, может быть, остаться в беспомощном положении среди океана, или выбрасываться на японский берег».
«Новик» прибыл в Корсаковский пост 7 августа в 7 часов утра, и немедленно приступил к погрузке угля. Развязка приближалась.
Продолжение следует…
Первое, что сразу же бросается в глаза при изучении соответствующих документов: крейсер вышел на прорыв во Владивосток далеко не в лучшей форме, причем это касалось как технического состояния самого корабля, так и физического состояния его экипажа. М.Ф. фон Шульц в своем рапорте отмечал, что крейсер с мая 1904 г «ни разу не прекращал паров, ибо постоянно находился в 40 минутной готовности». Как тут не вспомнить и мемуары лейтенанта А.П. Штера:
[quote]«Надо сознаться, что начальство, как морское, так и военное, злоупотребляло «Новиком» иногда без всякого смысла: что бы ни случилось, поднимают сигнал: «Новику» развести пары; идут брандеры — «Новику» приготовляться к походу; показался дым на горизонте — «Новику» выйти в море; адмирал видел дурной сон — «Новику» сняться с якоря. До такой степени сигналы эти были часты и в большинстве случаев неожиданны, что ни люди, ни офицеры не поспевали достаточно быстро собраться; тогда решили дать нам в распоряжение мачту на Золотой Горе, которую отовсюду видно. Как только являлась необходимость в «Новике», на этой мачте подымают его позывные; значит, бросай все и беги на корабль. Как-то раз случилось мне увидеть этот сигнал из окна бани, так почти не снявши мыла пришлось одеться и бежать домой».[/quote]
Таким образом, можно говорить о том, что крейсер нес службу на износ даже тогда, когда в этом не было особой необходимости: очевидно, что «Новик» предпочитали держать «в полной боевой» на всякий случай. Это хорошо показывает важность небольших крейсеров для службы при эскадре, но в результате такого отношения, конечно, даже текущий ремонт котлов, не говоря уже о машинах, был крайне затруднен, в то время как их ресурс расходовался с колоссальной скоростью. И, безусловно, 28 июля «Новик» уже не был тем довоенным крейсером, способным с легкостью развить 23,6 узлов в своем реальном, характерном для повседневной службы корабля водоизмещении.
Что до усталости экипажа, то не будем забывать, что крейсер перед выходом на прорыв во Владивосток два дня подряд выходил обстреливать японские сухопутные позиции. Причем 27 июня «Новик» вернулся на внутренний рейд в 16.00, часом позже М.Ф. фон Шульц был уже на «Аскольде», на совещании командиров крейсеров, которое провел Н.К. Рейцненштейн и на котором было приказано приготовить корабли к прорыву и быть в полной боевой готовности к 05.00 утра. В результате пришлось срочно догружать на крейсер уголь, к чему приступили немедленно, сразу же по возвращении командира на «Новик». Закончить удалось только в 02.00 ночи 28 июля, за три часа до назначенного срока.
Как известно, погрузка угля представляла собой, пожалуй, самую трудоемкую операцию из всех иных корабельных работ, на которой необходимо было задействовать практически весь экипаж, и который сильно от этого уставал. Здесь же, хотя об этом прямо нигде не сказано, следовало не только погрузить уголь, но и привести корабль в порядок после этого. Дело в том, что при погрузке угля палубы (и не только) корабля сильно загрязняются, и очень трудно себе представить, что крейсер «Новик» в таком виде пошел в бой – скорее всего, после погрузки угля экипажу пришлось еще делать «генеральную уборку» крейсера. Причем это было действительно необходимо: в эпоху, когда антибиотиков еще не существовало, попадание грязи даже в легкую рану могло вызвать необходимость ампутации конечности, или даже стать причиной смерти.
Таким образом, рассматривая события 28 июля 1904 г., мы видим, что экипаж «Новика» был утомлен двумя предшествующими выходами в дни, предшествующие прорыву во Владивосток, а значительная часть экипажа вынуждена была производить в ночь перед прорывом тяжелые работы, и не имела после этого возможности выспаться.
Подробно ход этого сражения с японским флотом был описан автором настоящей статьи в цикле «Бой в Желтом море 28 июля 1904 г.», и пересказывать его повторно здесь никакого смысла нет. Поэтому мы сосредоточимся только на тех эпизодах, в которых «Новик» принимал непосредственное участие.
В 05.00 крейсер вышел на внешний рейд, уже имея пары во всех котлах (то есть ночью, после погрузки угля и уборки пришлось заниматься еще и этим) и занялся уничтожением девиации, после чего встал на якорь в установленном для него месте. В 08.45 на внешний рейд вышла вся эскадра, построилась в кильватер и пошла за тралящим караваном. В 09.00 на «Новике» увидели сигнал с «Цесаревича»: «Приблизиться к флагману», что и было исполнено десятью минутами спустя. Крейсер получил… довольно-таки необычное распоряжение: выйти вперед трального каравана и показывать путь. Это было вызвано тем, что тралящие корабли сбивались с курса, и постепенно выворачивали на одно из наших же минных заграждений, но… А что случилось бы, если «Новик» наткнулся на мину? В общем, сражение еще не началось, а корабль и его экипаж уже подверглись нешуточной опасности.
После того, как минные заграждения были пройдены, а на горизонте показались главные силы Объединенного флота, «Новик» получил приказ занять предписанное ему место в «хвосте» эскадры, что и было М.Ф. фон Шульцем исполнено в 11.50. Отряду крейсеров было назначено следовать за броненосцами, при этом «Аскольд» шел головным, за ним – «Новик», «Паллада» и «Диана» замыкающим.
Подобный строй может вызвать некоторое удивление, поскольку, по идее, крейсера должны были бы осуществлять разведку впереди броненосцев, но никак не плестись позади них: однако же, с учетом обстановки 28 июля порядок русских кораблей следует признать правильным. Дело в том, что за русскими кораблями велось постоянное наблюдение, и, когда броненосцы, все еще находясь во внутренней гавани Порт-Артура, начали разводить пары, интенсивный дым подсказал японским наблюдателям, что что-то готовится.
Соответственно, уже в 10.40 с русских кораблей наблюдали до 20 японских миноносцев, рассредоточившихся на горизонте, появились и крейсера, в том числе – броненосные. В этих условиях выдвигать отряд русских крейсеров на разведку уже не имело никакого смысла, так как русская эскадра сама находилась под плотным колпаком: в то же время видимость была достаточно хорошей, так что броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры нельзя было застать врасплох. Иными словами, выяснять заранее, откуда подойдут главные японские силы, уже не было особой необходимости. Сравнительно тихий ход эскадры, вынужденной равняться на «Севастополь» и «Полтаву», не позволял рассчитывать избежать боя, а хорошая видимость давала время на перестроение и выполнение нужных маневров после появления броненосцев Х. Того в пределах видимости главных сил. В то же время попытка отправить крейсера вперед привела бы к бою с превосходящими японскими крейсерскими силами, что было совершенно бессмысленно.
Однако, в силу вышеописанных соображений, «Новик» опять не использовался по назначению, а вынужден был «плестись в хвосте событий». В первой фазе боя крейсер практически не принимал участия, хотя, вероятно, стрелял по японским кораблям, во время расхождения на контркурсах, когда русские и японские броненосцы достаточно сблизились. Однако крейсера вскоре получили приказание перейти на левый траверз колонны русских броненосцев, чтобы не рисковать ими понапрасну, подставляя их под огонь японских тяжелых кораблей. Там они и оставались на всем протяжении второй фазы: вне боя, но не так, чтобы совсем уж в безопасности, так как японские снаряды, давшие перелет, периодически падали в непосредственной близости от кораблей Н.К. Рейценштейна.
Боевая работа крейсера началась много позже, после гибели В.К. Витгефта, когда эскадра возвращалась в Порт-Артур и впереди, рядом с ее курсом, обнаружился японский отряд в составе броненосца «Чин-Иен», крейсеров «Мацусима», «Хасидате» и идущего на соединение с ними броненосным крейсером «Асама», а также многих миноносцев. Русские броненосцы открыли по ним огонь. Тогда М.Ф. фон Шульц направил крейсер вдоль левого борта русских броненосцев, выдвинулся вперед «во фланг японского отряда миноносцев» и обстрелял их, заставив последних изменить курс. Интересно, что когда «Аскольд» пошел на прорыв, двигаясь вдоль нашей эскадры справа, на «Новике» поняли его маневр так, как будто Н.К. Рейценштейн решил выйти японскому отряду во фланг, и обстрелять японские миноносцы так же, как это только что сделал «Новик». Более того, М.Ф. фон Шульц, наблюдая маневры «Аскольда», «увидел», что «Аскольд» не просто атаковал, но бросился в погоню, да еще и сильно оторвался от эскадры в погоне за неприятельскими миноносцами. Все это говорит нам о том, насколько ошибочными могут быть наблюдения очевидцев: совершенно ясно, что фон Шульцу не было никакого резона как-то приукрашивать действия «Аскольда», и речь идет о добросовестном заблуждении.
Но вот «Аскольд» развернулся, и, «подрезав» броненосцы, вышел на левый фланг русской эскадры. В 18.45 на «Новике» увидели сигнал Н.К. Рейценштейна «крейсерам быть в строю кильватера» и немедленно последовали за ним, тем более что по порядку следования кораблей «Новику» как раз и полагалось идти за «Аскольдом». Для этого «Новику» пришлось увеличить ход, так как он к этому моменту находился достаточно далеко от флагманского крейсера.
Последующие события командир «Новика» видел так – слева от курса двух русских крейсеров находились «собачки», то есть «Касаги», «Читосе» и «Такасаго», а также броненосный крейсер типа «Идзумо» (возможно – сам «Идзумо») и еще три бронепалубных: «Акаси», «Акицусима» и «Идзуми». Со всеми ними русским крейсерам пришлось выдержать короткий, но ожесточенный бой, так как курс прорыва чрезмерно сблизил русские и японский отряды. Однако же японские крейсера быстро отставали, и только «собачкам» хватало еще скорости преследовать прорывающиеся русские корабли.
По факту два русских крейсера сражались с «собачками», которых поддерживал «Якумо», но вообще говоря, описание этого фрагмента сражения 28 июля 1904 г. крайне запутано. Наиболее вероятно, все же, что сперва «Аскольд» и «Новик» прошли мимо «Якумо» и «собачек», причем последние по не вполне ясным причинам не торопились сближаться с русскими крейсера, хотя скорость, теоретически, позволяла, и втроем они явно превосходили «Аскольд» и «Новик» в огневой мощи. Затем на дороге «Аскольда» оказался одинокий «Сума», по которому был открыт огонь. Этот малый японский крейсер, конечно, не мог противостоять «Аскольду» и «Новику» и отступил, а торопившийся ему на поддержку 6-ой отряд («Идзуми», «Акаси», «Акицусима») не успели к месту событий, и, если и обстреливали русские корабли, то со сравнительно большого расстояния. А затем «Аскольд» и «Новик» все-таки прорвались.
Интересно, что командир «Новика» М.Ф. фон Шульц считал, что во время прорыва его крейсер развил до 24 узлов, в то время как на «Аскольде» были уверены, что идут не более 20 узлов и, с учетом повреждений, которые флагманский крейсер Н.К. Рейценштейна получил ранее, вряд ли он мог развить большую скорость. В то же время, поскольку на «Новике» увидели сигнал «Аскольда», когда тот был уже достаточно далеко, «Новик», догоняя «Аскольд», действительно шел со скоростью более чем 20 узлов. Однако, с учетом того, что догнать своего флагмана М.Ф. фон Шульцу удалось только после боя, цифра в 24 узла все-таки выглядит очень сомнительно: возможно еще допустить, что корабль ненадолго дал такой ход, но основное время он все-таки шел со значительно меньшей скоростью.
Бой с японскими крейсерами окончательно прекратился в 20.30, а десятью минутами позднее преследующие русские корабли «собачки» окончательно скрылись в сумерках. К этому времени «Новик» получил следующие повреждения снарядами калибра 120-152-мм:
1. Подводная пробоина близ переднего мостика по левому борту;
2. Осколками разорвавшегося снаряда был разбит баковый боевой фонарь и убит комендор погонного орудия Зяблицын, на мостике – убит ученик-сигнальщик Чернышев и ранен легко судовой врач Лисицын, который находился там случайно;
3. Пробоина в средней части крейсера, снаряд не произвел значимых разрушений, потерь не было;
4. Пробоина в отделении носовой динамо-машины, причем осколками был пробит борт и осыпан командный мостик.
По поводу повреждений №№1-2 рапорт М.Ф. фон Шульца неясен, и есть немалое подозрение, что оба они вызваны попаданием одного и того же снаряда, и что подводная пробоина была осколочной. Дело в том, что попадание крупнокалиберного снаряда вызвало бы существенные повреждения и затопления, о ликвидации которых было бы непременно упомянуто в рапорте, между тем, мы ничего такого там не видим. Соответственно, течь была незначительна, и если предположить, что вражеский снаряд разорвался у борта крейсера, то это хорошо объяснит и потери на мостике и у носового орудия, и малый размер подводной пробоины, не вызвавшей сколько-то серьезных последствий.
На японских кораблях не зафиксировано ни одного попадания калибром 120-мм, и, хотя имеется некоторое количество попаданий снарядами неустановленного калибра, сомнительно, чтобы хотя бы одно из них было заслугой артиллеристов «Новика». Шесть таких снарядов попали в «Микасу», один или два – в «Сикисиму», 3 в «Касугу» и 2 – в «Чин-Иен», но, скорее всего, все они были выпущены с эскадренных броненосцев, возможно (хотя и сомнительно) в «Чин-Иен» попали с «Аскольда», «Паллады» или «Дианы». Что же до попаданий в японские миноносцы, то они получили свои повреждения позже, во время ночных атак, в отражении которых «Новик» участия не принимал. Таким образом, судя по всему, артиллеристам нашего крейсера в этом бою удача не улыбнулась, и вреда противнику они нанести не смогли.
Итак, в 20.40 последний японский корабль пропал из вида, хотя, конечно, японские переговоры по беспроволочному телеграфу все еще фиксировались. В 21.00 «Новик» наконец-то догнал «Аскольд», и, вступив ему в кильватер, уменьшил ход до 20 уз.
Все это время ходовая «Новика» работала, в общем, без каких-либо нареканий, но теперь наступала расплата за долгое пренебрежение к техническому обслуживанию корабля. В 22.00 замечено было, что холодильники постепенно «сдают», а воздушные насосы начинают греться, почему обратились ратьером на «Аскольд» с просьбой уменьшить скорость. И вот тут опять началось странное: дело в том, что на «Аскольде» и на «Новике» совершенно по-разному истолковали результаты ночных переговоров между этими двумя кораблями. М.Ф. фон Шульц описывает это так, что после сигналов, сделанных в 22.00, «Аскольд» уменьшил ход, так что «Новик» некоторое время поспевал за ним. Однако в 23.00 резко повысилась соленость в котлах, отчего пришлось вновь просить «Аскольд» уменьшить скорость, но на повторную просьбу «Аскольд» ничего не ответил. «Новик» вынужден был снизить скорость и вскоре потерял флагманский крейсер из вида.
В то же время Н.К. Рейценштейн видел ситуацию совсем по-другому. Дело в том, что вскоре после потери контакта с японскими крейсерами «Аскольд» сбросил ход: затем на крейсере увидели, что «около 22.00» «Новик» что-то запрашивает ратьером, но сигнала не разобрали. Н.К. Рейценштейн считал, что «Новик» просил разрешения действовать самостоятельно, потому что, по его мнению, маленький крейсер способен был развить куда больший ход, чем «Аскольд», который сейчас представлял собой обузу «Новику». Н.К. Рейценштейн и отпустил его без каких-либо опасений, указав в оправдание своих действий, что командир у «Новика» был лихой, а приказ на прорыв во Владивосток до него был доведен, и не имелось никаких оснований предполагать, что М.Ф. фон Шульц от полученного приказа отступит хоть на йоту. Кроме того, по мнению Н.К. Рейценштейна, крейсерам будет удобнее прорываться во Владивосток «рассыпным строем». После этого на «Аскольде» потеряли «Новик» из виду.
Энергетическая установка «Новика» была трехвальной, и теперь пришлось останавливать крайние к борту машины, оставив на ходу только среднюю, разумеется, скорость крейсера при этом сильно упала, и вряд ли он мог дать больше 10 узлов. Если бы японцы обнаружили «Новик» сейчас, он стал для них легкой добычей, но выбора у М.Ф. фон Шульца уже не оставалось.
Холодильники вскрыли, обнаружив в них траву (водоросли?) и потекшие трубки. Трубки заглушили, траву удалили, но в 02.00 лопнуло несколько трубок в котлах №№1-2, отчего пришлось останавливать их, а в 03.00 такое же повреждение обнаружили в еще одном котле. В 05.40 начало светать, и на горизонте обнаружили дым, немедленно отвернув от него, однако в 07.40 увидели еще два дыма. Как раз в это время трубки лопнули еще в двух котлах, но останавливать их М.Ф. фон Шульц счел невозможным, так как он рисковал в этом случае оказаться ввиду неприятеля с 5 неработающими котлами из имеющихся на крейсере 12.
В это время было как раз подсчитано оставшееся количество угля, и стало ясно, что до Владивостока его не хватит, так что М.Ф. фон Шульц принял решение идти в Киао-Чао. Надо сказать, что состояние котлов было таково, что даже в случае, если бы угля и хватало для завершения прорыва, все же посещение нейтрального порта, где можно было бы, ничего не опасаясь, выполнить срочный ремонт, выглядело вполне разумным.
К Киао-Чао «Новик» подошел в 17.45, по пути встретившись с крейсером «Диана» и миноносцем «Грозовой», который шел вместе с «Дианой», и, сблизившись с «Новиком», поинтересовался, что тот намерен делать. На это М.Ф. фон Шульц ответил, что идет в Киао-Чао за углем, после чего собирается прорываться во Владивосток в обход Японии. Затем корабли разошлись – каждый своей дорогой.
Миноносец "Грозовой"
В Киао-Чао «Новик» застал миноносец «Бесшумный», а, спустя 45 минут после прихода крейсера туда же прибыл броненосец «Цесаревич». Что же до «Новика», то он, выполнив все положенные случаю формальности (визит к губернатору), занялся погрузкой угля, которую и продолжал до 03.30 30 июля, а затем, в 04.00 двинулся в море. Крейсер дал ход 15 узлов, которым и шел до самых берегов Японии, а затем уменьшил скорость до 10 узлов, экономя топливо.
Определенный интерес представляет собой анализ расхода угля на «Новике». Полный запас угля крейсера составлял 500 т., при этом, как мы знаем, из Порт-Артура «Новик» вышел, имея недогруз 80 т., то есть его запас составлял 420 т. В Киао-Чао крейсер принял 250 т угля, немного не добрав до полного запаса – если предположить, что недобор этот составил 20-30 т, то получается, что в нейтральный порт «Новик» прибыл, имея всего 220- 230 т. угля. Следовательно, за бой 28 июля 1904 г и дальнейшее движение крейсер израсходовал 200-210 т. угля.
К сожалению, весьма затруднительно будет рассчитать длину маршрута, пройденного «Новиком» 28-29 июля сколько-то точно, но прямым маршрутом от Порт-Артура до Киау-Чау (Циндао) порядка 325 миль. Понятно, конечно, что крейсер шел не по прямой, но нужно учитывать также и то, что большую часть времени боя 28 июля он шел с весьма малой скоростью не более 13 узлов, вынужденный «приноравливаться» к нашим броненосцам, а полным, и близким к этому ходом шел, вероятно, максимум где-то с 18.30-18.45 и до 22 часов, то есть, от силы, 3,5 часа. И на все на это крейсер вынужден был истратить порядка 40% своего полного запаса угля.
В то же время, такой же «прямой» маршрут из Киао-Чао во Владивосток через Корейский пролив составляет около 1 200 миль, и надо понимать, что в этом проливе «Новик» ожидало бы множество наблюдателей, от которых пришлось бы уклоняться или же вовсе бежать на больших скоростях. Таким образом, можно констатировать, что при имеющемся состоянии котлов и машин, даже с максимальным запасом угля «Новик» никак не мог рассчитывать прорваться во Владивосток напрямую. Его переход вокруг Японии полностью подтверждает данный тезис: холодильники были неисправны, то в одном, то в другом котле лопались трубки, в машинах наблюдались «побеги пара», и все это увеличило расход топлива с плановых 30 т в сутки до 54 тонн. Разумеется, М.Ф. фон Шульц принял все возможные меры для сокращения расхода угля, но и после этого он все равно составлял 36 т./сутки, и стало ясно, что на имеющемся запасе угля до Владивостока крейсер дойти не сможет. Тогда М.Ф. фон Шульц принял решение зайти на Корсаковский пост.
До этого момента командир «Новика» писал свой рапорт согласно данных вахтенного журнала, все остальное – уже по памяти.
В целом же переход из Циндао и до Корсаковского поста оставил у экипажа тягостное впечатление. Как, позднее, вспоминал в своих мемуарах А.П. Штер:
[quote]«Переход этот был самым неприятным воспоминанием за всю войну: десять дней неизвестности и ожидания, десять дней полной готовности и днем и ночью вступить в бой при сознании, что угля может не хватить до наших берегов и что придется, может быть, остаться в беспомощном положении среди океана, или выбрасываться на японский берег».
«Новик» прибыл в Корсаковский пост 7 августа в 7 часов утра, и немедленно приступил к погрузке угля. Развязка приближалась.
Продолжение следует…
Информация