Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. Часть 26. ОдВО
Н.К. Рыжи (начальник артиллерии 14 ск): «Сборы зенитной артиллерии проводились в масштабе округа со сроком окончания их, насколько помню, к 15 июня. Распоряжением штаба ОдВО продолжительность сборов зенитной артиллерии была неожиданно сокращена, и к 5 июня все зенитные артиллерийские части были возвращены на свои места.
Мне не было известно, получал ли штаб корпуса какие-либо указания или информацию о возможности в ближайшее время начала военных действий, однако же некоторые, весьма неконкретные распоряжения получала 51-я Перекопская сд из штаба 14-го ск примерно за сутки до начала войны, как например: выйти на рубеж развертывания, укрыть части в балках, вернуть части в районы их стоянок и прочее.
21.6.41 года я находился в 265-м кап, где проверял боевую подготовку полка. Признаков сосредоточения противника у нашей границы не отмечалось. На рассвете 22.6.41 боевые действия начались налетом авиации противника по нашим аэродромам, располагавшимся в 40-50 км от госграницы, артиллерийским обстрелом наших частей, располагавшихся казарменно в г. Рени [С.Л.Чекунов — в г. Рени дислоцировались части 25-й сд: 31-й сп, 99-й гап, 47-й омсб] и г. Измаил [С. Чекунов — в г. Измаил дислоцировались части 51-й сд: 287-й сп и 165-й озад]…»
ЖБД 14 ск: «22.6.41. 3-05 Получено распоряжение поднять части по тревоге и вывести из р-нов зимних квартир и лагерей. Частям, расположенным на границе занять оборонительные р-ны.
3-00 румынско-германские войска открыли военные действия – начали наступление в направлениях Кагул, Рении, Картал и открыли артогонь по р-нам Измаил, Килия.
4-00 Части подняты по боевой тревоге…»
ЖБД 25 сд (14 ск): «Для усиления охраны госграницы… сформирован отряд в составе 2/263 сп и 2/69 ап [2-го батальона 263-го сп и 2-го дивизиона 69-го ап]… Отряд выступил в 12-00… и в ночь с 20 на 21 июня занял участок обороны. В ночь на 21 [с 20 на 21 июня] подразделениями 31-го и 54-го сп были заняты оборонительные районы согласно планам обороны госграницы. 22.6.41 2-00 31-й сп и 54-й сп заняли полностью районы обороны…»
Мы снова столкнулись с инициативой НШ округа по выводу группы войск в полевые укрепления на границу…
Оперативная сводка 14 ск 20-00 22.6.41: «С рассвета 22.6.41 германско-румынские войска перешли в наступление по всему фронту обороны корпуса. С 4-00 авиация противника… последовательными налетами бомбардировала аэродром Болгаринка и г.Болград, не нанеся значительных повреждений...
На фронте корпуса предположительно действуют части 12, 26 и 32 пд. 25 сд с погранотрядом с 3-00 отражает попытки переправы пр-ка на участке Кагул, Рении, Картал… 51 сд… обороняет границу на участке…»
Информация разведки неверна: нет перед фронтом корпуса 12, 26 и 32 пд. Имеются только румынские две кав.бригады, 10-я пд и отряд морской пехоты. Поскольку нет точного наименования соединений противника, то, вероятно, РМ не основаны на показании пленных. Возможно, это предвоенные данные разведки.
П.М. Верхолович (НШ 35 ск): «К моменту нападения Германии войска оставались в занимаемых ими районах и на полигонах, за исключением двух зад, которые за 2-3 дня были отозваны и поставлены на ОП для прикрытия гарнизона г. Кишинева…
12 и 18 июня войска корпуса, расположенные на госгранице, ожидали провокационных действий со стороны противника, которые своевременно предупреждались о принятии мер боевой готовности…
В 0-30 22 июня был получен приказ командующего округом о поднятии войск Кишиневского гарнизона и войск, расположенных в других гарнизонах, по учебной тревоге без предупреждения об опасности войны. Вслед за этим последовали предупреждения о боевой готовности войск, о возможных провокациях на границе и о том, чтобы войска не поддавались на провокации.
Ориентировочно в 2-00 22 июня были получены донесения из войск об открытии огня со стороны противника и о перестрелке на госгранице, и в это же время указание штаба округа о проведении войск в боевую готовность и о развертывании их для обороны госграницы в соответствии с разработанным ранее планом…» Время открытия огня в 2-00 сомнительно, поскольку ни в ЖДБ 9-й армии, ни в сводке штаба армии такой факт не отражен.
Сообщение: «Части корпуса с 4-00 22.6.41 выполняют задачу по прикрытия госграницы, согласно плана. Командир 35 ск комбриг Дашичев НШ корпуса полковник Верхолович»
В соответствии с полученными указаниями из штаба ОдВО были подготовлены ШТ № 283, 284 [1 и 2 части]: «Командиру 30 и 176 сд 95 сд. Командир корпуса приказал Получением сего штабам и частям дивизий объявляется боевая тревога. Части вывести из мест расположения в ближайшие районы по назначению командиров дивизий тщательно замаскироваться, приняв меры охранения без шума.
Командирам дивизий проверить готовность и маскировку и для доклада Военному Совету донести 9-00 22.6.41. О ходе доносить через три часа. Отбой в 22-00 22.6.41. При движении бережно относиться посевам – посевов не топтать…»
Поступила в ШО 22.6. 1-40, зашифрована 22.6.41 I ч. 2-00, II ч. 2-30.
Вероятно, это первое указание НШ В.М. Захарова командирам корпусов. Штабы и части выводятся не в районы, определенные Планами прикрытия, а в ближайшие районы. Бережно относиться к посевам...
ЖБД 147 отд. артиллерийского дивизиона (30 сд 35 ск): «22-го июня 1941 года в 3-30 отдельная ПТ батарея… в полном боевом составе – 4-х огневых взводов: 11 тракторов «Комсомолец», 8 штук 45 мм пушек, 8 автомашин и с одник «БК» была поднята по тревоге для выполнения поставленной задачи...»
ЖБД 95 сд (35 ск):«В 2-00 22.6.41 штакором 35 [штабом 35 ск] объявлена тревога частям 95 сд с задачей быть готовыми к отражению противника, при переправе через р.Прут. Через 1-45 части были готовы для выполнения приказа. В 4-00 22.6.41, противник начал артобстрел приграничных сел…»
По времени, указанному в ШТ и в ЖБД 95-й сд, мы видим, что командование 35-го ск поднимало подчиненные дивизии и части по открытым линиям связи, не дожидаясь, когда ШТ дойдут до штабов соединений и частей. Обратите внимание, что в ШТ говорится об «отбое в 22-00 22.6.41». Даже в 1-40 22.6.41 командный состав округа не знает, будет война или нет. По мнению автора, люди в то время думали только о возможных провокациях.
ШТ (время отправки 7-15 22.6.41): «Командующему войсками ОдВО. Прошу дать указание н-ку передвижения войск Кишиневской ж.дор о выделении подвижного состава для эвакуации семей начсостава гарнизона в количестве двух эшелонов. Даны ли указания об отправке из Акермана в Кишинев… Комбриг Дашичев».
Мы видим, что командир 35 ск Иван Федорович Дашичев подготавливает отправку семей начсостава еще до оправки из Москвы Директивы №2. Возможно, это тоже проявление его частной инициативы, вызванной обеспокоенностью за жизнь семей военнослужащих. Похожую оперативность при эвакуации семей мы увидим и во 2-м кк.
ШТ (23-00 22.6.41): «Подготовить на вероятных направлениях действия мото-мехчастей пр-ка минирование участков. Усилить оборонительные работы на основном рубеже р.Прут. Мосты на р.Прут подорвать. Не допускать ни в коем случае болтающихся людей в тылу. Обеспечить 100% личного состава строевых подразделений в строй в боевые порядки частей... Снабжение частей производить со складов мирного времени… Ком-р 35 ск комбриг Дашичев»
В отличие от ПрибОВО, приказ о минировании участков отдается к концу дня 22 июня. Не стоит забывать, что по данным разведки против войск ОдВО находилось до 900-960 танков.
П.А. Белов (командир 2-го кк: 5-я и 9-я кд): «9 кд двумя полками заняла по боевой тревоге оборону р.Прут примерно к 3-00 22.6.»
ЖБД 5 кд: «Задача: 5 кд к 21-00 22.6.41 сосредоточиться в районе… Дивизия совершала марш c 16-00 22.6…»
ЖБД 131 кп (5 кд): «22.6.41 в 6-00 полк получил приказ командира 5 кд быть готовым к выступлению на выполнение боевой задачи…»
ЖБД 160 кп (5 кд): «22.6.41 фашистская Германия нарушив договор… варварски напала на Советский Союз… В 8-00 Приказ был зачитан всему командному составу полка и полк стал готовиться к выступлению…»
Н.С. Осликовский (помощник командира 9-й кд): «Приблизительно в 2-20 22 июня меня разбудил телефонный звонок, и когда я приехал в штаб дивизии, то застал уже всех в сборе, т.к. была получена шифровка штаба ОдВО о выводе частей на границу. Предложив командиру дивизии и НШ корпуса действовать так, как мы действовали на предыдущем ночном учении и получив их согласие [Кто вообще в дивизии командовал?], я вызвал к телефону командиров 5, 108 и 136 кп и лично передал им условный пароль, после чего сел в машину и выехал из Комрат в Леово, куда прибыл на рассвете, встречая по дороге машины и подводы с эвакуирующимися семьями командного состава…
В Леово я застал части 5 кп уже выведенными на свои участки и занявшими окопы; артиллерия заняла огневые позиции. Минут через 10 после моего приезда, как только начался рассвет, примерно в 4 часа 22 июня 1941 года, противник открыл артиллерийский огонь… Танковый полк был укомплектован полностью…» В танковом полку 9-й кд было около 64 танков.
Д.А. Мякушев (5 кп 9 кд): «19 июня мы отправились с полигона домой, в Леово... У минометчиков эскадрона была еще одна большая задача — оборудовать отдельную конюшню для лошадей взвода. Этим мы должны были заняться в воскресенье, 22 июня, поэтому в субботу закончив работу, приготовили рабочее обмундирование. Днем сходили в баню на берегу Прута. Обратили внимание, что почему-то на противоположном берегу не сидят и не глазеют на нас, как обычно, румынские пограничники с удочками... Заснули последним мирным сном.
Около 2-30 ночи дежурный по эскадрону прокричал: «Тревога!». Дело обычное — наш 5-й полк, единственный из всех полков дивизии, стоял непосредственно на границе, и тревог у нас бывало по две на неделю. Быстро оделись и, разобрав винтовки и шашки побежали на конюшню седлать лошадей. Около конюшни построились и стали ждать команды. Прибежали командиры взводов. Поступила команда направить в казарму красноармейцев: сложить простыни, одеяла, освободить матрасы от сена и все это погрузить в обозные брички. А нам раздали боевые гранаты РГД. Стало доходить, что это не обычна тревога, происходит что-то серьезное.
Потом старший лейтенант, командир нашего взвода... принес медальон, и мы... заполнили бланки с адресами родителей красноармейцев и сержантов взвода и раздали их... Только мы построились идти за завтраком, как послышался свист летящих снарядов и тут же — грохот недалеких разрывов... Это было в 4 часа утра 22 июня 1941 года...»
Подразделение кавполка 9-й кд, расположенного на границе, до начала обстрела не выдвинулось на оборонительные позиции. Получается и тут не ждали начала войны на рассвете 22 июня…
ЖБД 9 кд: «22.6.41 1-00 румынские войска без объявления войны обстреляли нашу границу… и повели наступление по всему фронту… Атака противника сдерживалась нашими пограничниками до прихода на границу нашей дивизии. 136 кп совместно с погранзаставой стойко сдерживал натиск противника… 22.6.41 в 1-30 дивизии объявлена тревога. Части дивизии после совершения марша из районов расположения к 7-00 сосредоточились и заняли оборону…»
В ЖБД вписано, вероятно, ошибочное время обстрела и наступления по всей границе. В соответствии с воспоминаниями Д.А.Мякушева обстрел начался около 4-00.
Боэвой приказ №1. Штаб 9 кд. Комрат, 22.6.41 5-30 (поступил в 5-й кп 22.6 в 7-00): «1. Противник нэвыяснэнными силами пытаэтся форсировать р.Прут на участке Лэово, Готэшты».
2. 9 кд выступает и обороняэт р. Прут в районэ Лэово, Гильтос, Качалия.
3. 5 кп с пушечной батареей 12 конад [конно-артиллерийского дивизиона] оборонять р.Прут на участке...
4. 108 кп с батареей 12 конад р.Прут на участке...
5. 136 кп с батареей конад, оборонять участок...
6. 72 кп, 30 тп, батарея конад в Моэм резервэ...» [Авт. орфография.]
А.Г. Батюня (НШ 48 ск: 74 сд и 150 сд): «8 июня 1941 г., в соответствии с распоряжением штаба ОдВО управление корпуса, оставив на местах постоянной дислокации две дивизии и все корпусные части на автотранспорте, было переброшено в район Флорешти...»
[С.Л. Чекунов — управление 48 ск выдвигалось на основании распоряжения ВС ОдВО от 6.6.41.]
В новом месте в состав корпуса вошли: 74 и 176 сд, 30 гсд.
А.Г. Батюня: «К 22 июня 1941 года, дислокация соединений корпуса была изменена, а именно: 176 сд оставалась на месте, усиливая погранвойска на своем участке; 30 гсд выдвинулась на линию госграницы по вост. берегу р. Прут… 74 сд перешла в районе Бельцы западнее, составляя второй эшелон корпуса…
21 июня, вечером, из штаба округа, вернее из оперативной группы ОдВО, дислоцированной в Тирасполе, было получено предупреждение о том, что в ночь на 22 июня со стороны немецко-румынских войск возможны диверсии и вооруженные попытки нарушения государственной границы. Войскам предписывалось: находиться в состоянии полной боевой готовности для отражения противника в случае его попыток нарушить линию госграницы. Вместе с тем, категорически запрещалось в случае боевых действий переносить их на территорию Румынии…»
В соответствии с представленными данными в 25-й части фраза «21 июня, вечером» означала период с 23-00 до 24-00 21 июня.
К.Д. Литвинов (начальник оперативного отделения штаба 48 ск): «Из трех сд, имевшихся в составе корпуса, только одна – 176 сд без средств усиления была заблаговременно развернута в боевом порядке вдоль государственной границы… Фронт, прикрываемый ее частями, достигал примерно 125 км. Рубеж, который занимала 176 сд, находился на удалении 3-15 км от пограничных войск, непосредственно оборонявших государственную границу СССР и Румынии… 30 гсд и 74 сд и корпусные части были сосредоточены… на удалении до 140 км от государственной границы… Артиллерийско-противотанковые и зенитно-артиллерийские части и подразделения стрелковых дивизий к началу войны находились на окружных сборах и прибывали в свои части уже в ходе начавшихся боевых действий…
Вплоть до 8 июня, по сути, никаких эффективных мер для приведения войск в боевую готовность и по укреплению обороны государственной границы не проводилось. С 8 июня отдельные части и соединения ОдВО начали выдвижение к границам и частичное развертывание, предусмотренное мобилизационными планами. Но эти мероприятия в соединениях корпуса не были завершены к началу войны. Боевую задачу по обороне государственной границы корпус получил только в первый день войны. До этого каких-либо конкретных распоряжений со стороны командования армии, за исключением предупреждения о возможных провокациях и выводе войск в новые районы сосредоточения, не было…»
Дата 8 июня, как вы помните, связана с разведывательной информацией от 6 июня о ожидании каких-то событий 9-12 июня.
К.Д. Литвинов: «К началу войны соединения и части корпуса еще не завершили отмобилизование, значительная часть их была сосредоточена на большом удалении от границы, превышающем два-три и более суточных перехода, что затрудняло своевременное и организованное вступление их в бой…
Рано утром 22 июня 1941 года штаб корпуса был информирован штабом 9 А о нападении на СССР фашистской Германией и ее сателлитов… Части и соединения корпуса предупрежденные 21 июня штабом округа о готовящемся нападении врага, были заблаговременно приведены в боевую готовность и в первые часы начавшейся войны не понесли никаких потерь…
Немаловажное значение… имело и то, что войска корпуса были сосредоточены на таком направлении, где противник в начале войны не предпринимал боевых действий сильными ударными группировками своих войск с решительными целями…
Необходимо также отметить, что, несмотря на то, что немецко-фашистские войска уже начали настоящую войну с СССР, в штабах и войсках корпуса в первые дни царила атмосфера неверия в возможность ее…»
Е.Е. Мальцев (зам. командира по политчасти 74 сд): «20 июня от командира корпуса последовал приказ выдать бойцам и командирам каски… Примерно в половине четвертого утра 22 июня был получен сигнал «Гроза», по которому следовало вскрыть красный пакет, содержащий план действий корпуса по прикрытию Государственной границы СССР. Война!..»
ЖБД 11 тд (2 мк): «В 2 часа 22.6.41 года была объявлена тревога частям 11 тд с задачей привести в готовность части… В 5-55 без предупреждения и объявления войны фашистская авиация в количестве 11 самолетов при сопровождении истребителей сделали первый налет на город Кишинев. Через 10 минут после первого налета был произведен вторичный налет немецких бомбардировщиков, которые были встречены огнем зенитной артиллерии.
После этого часов в 10 22.6.41 командиром 11 тд полковником Кузьминым был отдан боевой приказ: «…Приказываю немедленно все части привести в боевую готовность, части оставить в прежних районах, организовать усиленное боевое охранение и наблюдение за воздухом. Средства ПВО при вести в боевую готовность и отразить налеты вражеских самолетов…» К моменту объявления мобилизации части 11 тд: 21 тп, 22 тп, гап и 3/11 мсп на полигоне северо-восточнее г. Кишинев рассредоточенным порядком по батальонно. Часть боевых машин и личного состава 21 тп находились на Бушорском полигоне, где производились танковые стрельбы из пушек…»
А.Г. Земляной (НШ 16 тд): «К моменту вероломного нападения Германии на Советский союз… части дивизии были заблаговременно выведены из гарнизонов в прилегающие леса Балты и Котовска.
[С.Л. Чекунов — речь идет о выводе 16 тд в летние лагеря.]
В боевую готовность части дивизии были переведены на основании ШТ командующего ОдВО от 22 .6.41 0-20 и приступили к отмобилизованию частей и подразделений дивизии… Дивизия к началу боевых действий по своему предназначению не представляла из себя боеспособное соединение, т.к. ударная сила – танки – отсутствовали…»
Исторический формуляр 47 мп (15 мд 2 мк): «22.6.41. Поднятие полка по тревоге и совершение марша, для занятия исходного рубежа для удара по врагу...»
О. Ю. Козинкин утверждал: "Я утверждаю, что в КОВО начали с 16 июня выводить 4-й и 19-й мк прежде всего и начали с 8-м что-то мутить. Вас по 4-му и 19-му не тянет меня опровергать? По 2-му по ОдВО не тянет разоблачать..."
Что происходило в мехкорпусах КОВО и ЗапОВО, мы видели в предыдущих частях. Что-то утверждать без предоставления данных, которые противоречивы, согласитесь, легкомысленно. А если писатель претендует на историческую достоверность только своей версии, то это недопустимо. Данные о происходящем во 2-м мк ОдВО мы только что видели. Нельзя по ним также утверждать, что О.Ю. Козинкин использует верное утверждение...
Н.И. Крылов (НШ Дунайского УР): «20 июня я встретил семью в Болграде… Все пятеро… улеглись спать полу... Наутро наступила та самая суббота… Следующей ночью, на рассвете, красноармеец-оповеститель из нашего штаба разбудил меня резким стуком в окно. Быстро вышел во двор, и первое, что воспринял, был характерный рокот моторов «ястребков» И-16. Они находились в воздухе, хотя никаких полетов и учений (это я знал точно) в воскресенье не предвиделось… Когда подбегал к штабу, со стороны границы послышался нарастающий гул самолетов, уже не наших. Затем Болград начали бомбить, и над городом завязался воздушный бой…»
П.М. Шафаренко (НШ 6 вдбр, 3 вдк): «За четыре дня до начала войны командир корпуса… провел с командирами и штабами 6 и 212 бригад тактическое учение… На рассвете нас выбросили «в тыл противника»… Учение прошло с пользой...
Звонок оперативного дежурного рано утром 22 июня 1941 года застал меня за завтраком. Дежурный доложил, что бригаде объявлена боевая тревога. Комбриг и комиссар вызваны в штаб корпуса. Бегу в штаб, на ходу застегивая ремни. Бойцы во главе с младшими командирами покидают казармы, направляясь в районы сбора. Быстро связываюсь с НШ корпуса…
— Сегодня в четыре часа утра, — сказал он, — немецкие войска перешли нашу границу...»
К.С. Грушевский (2-й секретарь Днепропетровского обкома КП(б)): «Телефон звонил настойчиво… «Слушаю...»
— Вас вызывает генерал Добросердов. Генерал командовал размещенным у нас 7 ск. Что могло случиться у Добросердова в такую рань?.. Константин Леонидович извинился за ранний звонок и попросил срочно приехать в штаб корпуса.
— А что там у вас? Добросердов помолчал. Потом негромко и угрюмо сказал: «Война...»
В.М. Шатилов (НШ 196 сд): «Ранним утром 22 меня разбудил настойчивый стук в дверь маленького лагерного домика. «Товарищ майор, вас срочно вызывает в штаб командир дивизии», — услышал я голос запыхавшегося от бега связного. Через несколько минут я узнал о начале войны…»
ЖБД 20 сад: «22.6.41. В течении 22.6.41 авиадивизия истребительными полками [4-й и 55 иап] прикрывала города Кишинев, Бельцы, Тирасполь, вели борьбу с бомбардировщиками противника.
Бомбардировочными полками [45-й сбап и 211-й ббап] бомбила ж.д. мост р.Прут в р-не Яссы и переправу в р-не Думень, Липканы…»
В.П. Карпович (командир звена 55-го иап): «Это был воскресный день, участником и свидетелем которого мне пришлось быть. Накануне я пытался отправиться к семье с какой-либо оказией, но таковой не оказалось, и я остался в лагере среди друзей по эскадрилье, намереваясь с ними провести выходной на природе.
Ранним утром, когда еще не занималась заря и земля была окутана темнотой, авиационный лагерь после напряженной дневной работы был погружен в крепкий сон, только дежурный наряд нес вахту, не смыкая глаз. Вдруг предрассветную тишину прорезал глухой звук ударов в рельс, и душераздирающий вой сирены нарушил покой спящих.
Тревога! Только чрезвычайные обстоятельства в армейской жизни требуют применения таких сигналов и немедленных действий. Но подъем личного состава по боевой тревоге может быть и в учебных целях, и такая проверка боеготовности проводилась накануне. Никто, безусловно, не ожидал, что боевая тревога повторится на следующий день, в воскресенье.
Летный и технический состав истребительного авиаполка, службы батальона аэродромного обслуживания, поднятые по боевой тревоге, были приведены в действие в соответствии с боевым расписанием… На аэродроме в это время все уже пришло в движение — рассредоточивалась материальная часть самолетов, подходили бензо- и маслозаправщики, автостартеры, транспорт с боеприпасами и сжатым воздухом. Шла подготовка самолетов к вылету… Авиамеханики и мастера по спецоборудованию производили дозаправку самолетов горючим и смазочными материалами, отлаживали самолетное оборудование и вооружение, проверяли работу контрольных приборов и органов управления самолетом. В разных концах летного поля заработали моторы, затрещали пулеметные очереди, засверкали огненные трассы — оружейники вели отстрел пулеметов.
В это время летчики 1-й эскадрильи Семен Овчинников, Александр Мочалов, Кузьма Селиверстов, Алексей Овсянкин, Константин Миронов, Александр Суров, Иван Макаров, Григорий Шиян, Иван Скомороха и Николай Калитенко, возглавляемые комэском капитаном Федором Атрашкевичем и комиссаром старшим политруком Алексеем Шаповаловым, неся боевое дежурство на стационарном аэродроме Сингурены вблизи города Бельцы, уже вели первый воздушный бой по отражению налета на город и аэродром немецких бомбардировщиков, прикрываемых истребителями…
В последние месяцы перед войной обстановка в пограничной полосе создавалась довольно напряженная, имелись основания считать, что по ту сторону государственной границы назревают какие-то важные события. Немецкие разведывательные самолеты все чаще и чаще стали нарушать государственную границу и вторгаться в пределы советской территории. В целях противодействия разведполетам было получено распоряжение организовать засады авиазвеньев на передовых посадочных площадках. В задачу дежурных звеньев входил перехват вражеских разведчиков и принуждение их к посадке на ближайших наших аэродромах. Вступать в воздушную схватку и сбивать нарушителей строжайше запрещалось во избежание осложнений дипломатических отношений с Германией.
Однажды, когда Валентин Фигичев, преследуя такого воздушного нарушителя, случайно оказался по ту сторону границы, это привело к большому шуму и дипломатическому скандалу, а самому Валентину пришлось долго писать объяснительные…
18 июня 1941 года. С полевой площадки Вали-Мары на самолете И-153 поднялся на патрулирование летчик нашего полка младший лейтенант Иван Ханин. Обнаружив немецкого разведчика над советской территорией, он преградил ему путь, открыв заградительный огонь. Подойдя к неприятельскому разведчику на близкое расстояние, стал подавать ему сигналы, принуждая его к посадке. Однако стрелок разведывательного самолета открыл огонь по советскому истребителю. Наш самолет был сбит, младший лейтенант Иван Ефремович Ханин погиб. Этот случай наблюдали пограничные войска, слышали пулеметную стрельбу и видели падение самолета Ханина…
Вторая эскадрилья в считанные минуты была приведена в полную боевую готовность… При постановке задачи командир информировал нас, что из штаба дивизии получено сообщение: «Сегодня около четырех часов утра фашистская Германия вероломно напала на нашу страну. Подвергнуты мощному артиллерийскому обстрелу пограничные заставы, укрепленные оборонительные сооружения, войска, расположенные в пограничной зоне, узлы связи…»
И.И. Псыго (командир звена 211-го ббап): «В апреле 1941 года 211-й бап вышел на полевой аэродром у реки Днестр. В конце месяца, и особенно в мае в полку участились тревоги. Редкие дни обходились без них. Мы бежали к самолетам, подвешивали бомбы, заряжали пулеметы.
Иногда звено, реже эскадрилью поднимали в воздух. Через час все возвращались, выполнив поставленную задачу: то летали строем, то на полигонное бомбометание. Затем у командиров проверяли содержимое чемоданов, с которыми они являлись по сигналу тревоги, и следовал отбой…
Командование полка, конечно, лучше нас видело приближение войны, предпринимало все меры, чтобы повышать боеготовность, и сейчас, спустя многие годы, я с полной уверенностью могу сказать, что, чем более сокращалось время до вероломного нападения немцев, тем чаще и серьезней проводились те наши тревоги.
22 июня, за двадцать минут до начала войны, что выяснилось, конечно, позже, 211-й бап был поднят по тревоге… Сперва все шло обычным порядком. Я, штурман, техник и моторист подвесили бомбы, зарядили пулеметные ленты… Запускали и опробовали моторы все экипажи полка. Потом моторы заглушили. Сидим, ждем очередной команды. Расслабились. Раз в воздух никого не поднимают, значит, скоро отбой. Час сидим. Расположились в траве, около самолетов. Никто из командиров на поле не появляется…
Через полчаса команда: «Разрулить самолеты!» Они у нас стояли в линейку. Рассредоточили самолеты по периметру аэродрома: места для этого были определены заранее. Вскоре новая команда: «Замаскировать самолеты!» Сигнал нехороший. Но деревья для маскировки тоже были присмотрены. Срубили. Замаскировали. Заминка со следующей командой… Вот объявляют:«Сбор полка на берегу оврага...»
На кромке оврага появился командир со своими заместителями, и мы начали быстро строиться, но он жестом распорядился: не надо. Голос у нашего командира глуховатый, даже хриплый. «Товарищи!» — сказал он, и наступила напряженная тишина.
— Без объявления войны немцы начали боевые действия. Вражеская авиация варварски бомбит наши города... Официальное сообщение о начале войны передали по радио часа через два…»
Командир 20-й сад А.С. Осипенко: «Несмотря на достаточный запас времени с момента объявления тревоги до налета противника, части все же не смогли уйти из под удара с наименьшими потерями и нанести ущерб противнику… Рассредоточение материальной части было неудовлетворительным во всех полках. Самолеты скучены; вместе на одном поле стоят исправные и неисправные самолеты… Маскировки, можно считать нет…»
А.Д. Якименко (зам. командира 67-го иап): «22 июня. Многие командиры, предполагая, что в выходные ничего не случится, решили отдохнуть. Но не все так думали. Мы рассредоточили истребители нашего полка по аэродрому таким образом, чтобы взлететь сразу при нападении противника. И вот перед рассветом послышался гул со стороны Румынии — появился разведывательный немецкий самолет. Наши летчики тут же взлетели и сбили его. За ним в небе показались 50 немецких бомбардировщиков. Все 30 истребителей нашего полка встретили фашистов в воздухе…»
В 2-50 в 67-м иап объявили боевую тревогу и рассредоточили самолеты. В 4-10 с запада показался разведчик — двухмоторный бомбардировщик. 22.06.41 противник предпринял две попытки налета на аэродром в Болграде, но летчики полка отразили налеты. Всего за день полк уничтожил 13-16 самолетов противника в 117 боевых вылетах, потеряв 1 или 2 своих самолета.
А.Т. Череватенко (69-й иап): «На рассвете 22 июня внезапно завыла сирена... Застегивая на ходу куртки, бежали к штабу летчики, инженеры, техники... Потребовалось не более шести-семи минут — и полк в сборе... Мы по-прежнему в неведении. «Леонид Утесов приехал в Одессу, встречать будем», — пробует кто-то шутить... По лицу Марьинского можно заметить: чем-то расстроен. Прошелся вдоль шеренг, остановился, переминаясь с ноги на ногу:«Товарищи летчики, инженеры, техники и механики! Сегодня в четыре часа утра немецко-фашистская Германия, вероломно нарушив договор, напала на нашу страну...»
Н.В. Исаев (131-й иап 45 сад): «Воскресный день обещал быть погожим... Мы прибыли сюда, чтобы пройти боевую подготовку и освоить новые машины. Выглядят они внушительнее наших «ишачков»,- так мы ласково называли свои тупоносые И-16…
Подошла моя очередь, и я поднялся в воздух... Пилотируя в зоне, я с удовольствием отрабатывал на этой машине виражи, боевые развороты, перевороты, шел в пикирование и снова взмывал вверх... Вдруг слышу приказ: «Идите на посадку!» Что-то произошло, подумал я, и как хорошо, что на самолете есть радио. Раньше мы не знали этой роскоши. Когда я посадил машину, подбежал инструктор и сообщил озабоченно: «В двенадцать правительственное сообщение»... С первых же слов речи В.М.Молотова стало ясно: война!..»
В.М. Синайский (131-й иап): «В мирное время в Запорожье мы выполняли боевую задачу, осуществляли прикрытие района Днепрогэса и Кривого Рога. Дежурства были ежедневные. Полеты были рано утром, с рассвета, с пяти часов утра, если только эскадрилья не дежурила. А когда у эскадрильи было дежурство, то полеты были не утром, а вечером. Дежурство осуществлялось по форме №2 и форме №1.
Положение №1 — это пилот в кабине, все подключено, сигнальная ракета, и он идет в воздух. Форма №2 — это все под самолетом, можно отдыхать, наготове, два часа у нас перерыв. Потом опять по форме №1. Когда мы переходили к дежурству по форме №2, то уходили курить.
15.4.41 г. была объявлена тревога, прилетел Яков Владимирович Смушкевич... По положению за 20 минут все 60 истребителей должны были стоять на ВПП. А тут за 2 часа 4 самолета были доставлены на взлетную полосу. Каждая эскадрилья (а всего их было 4) с трудом на плечах тащила по самолету. Потому что грунт на Украине, чернозем, на столько размок, что самолет увязал. Потому и тащили на плечах. Мотор нельзя было запускать. Я помню, полк стоял строем, шел Яков Владимирович Смушкевич, опираясь на палку... Я слышал, как Смушкевич сказал Конраду: «Не сегодня, завтра с немцами воевать, а вы что здесь — в бирюльки играете?!» Короче говоря, его просто сняли.
Пришел подполковник Гончаров. Не такой прославленный, как Конрад, но опытный, квалифицированный военный, отличный летчик. Он взял дело в свои руки. Начали летать дважды в день. Я уж не знаю, как он все это устроил, ведь, кроме прочего, у нас были трения с бомбардировщиками, которые стояли на этом аэродроме, потому что командовал гарнизоном командир бомбардировочной дивизии, и нам не всегда выделяли время на полеты. В общем, Гончаров поступил в апреле, уже в мае мы перелетели на полевой аэродром в Новую Полтавку, в районе Николаева.
В Бессарабии наш батя неоднократно тренировал полк по боевой тревоге — то на перехват морского десанта, то на перехват бомбардировщиков. Понимаете, какое было глупое положение! Мы видели немецких разведчиков, которые ежедневно летали через нас, и мы не имели права ничего им противопоставить. Не только сбивать, но нельзя было взлететь и попросить их удалиться... Я сейчас не помню, в каком-то полку летчик вылетел и преследовал разведчика. Так его арестовали и судили...
22 июня шел небольшой дождик. Ночью было тихо. Мы спали в палатках под шум дождя. Вскоре после рассвета вдруг раздался воющий звук сирены. Мы все заворчали: «Что это батя в воскресенье не даст отдохнуть?! Только три дня назад мы отражали румынский десант. Вот опять тревога!» Я побежал к самолету, расчехлил его, запустил мотор, стал пробовать. Другие самолеты тоже запустили моторы. Эскадрильи стояли вдоль всех сторон прямоугольного аэродрома. Наша эскадрилья располагалась ближе всего к деревне, поэтому мы запустились первыми.
Вскоре запустились эскадрильи, которые стояли по бокам, четвертая эскадрилья, которая стояла на противоположной стороне, запустилась последней. Когда запустилась четвертая эскадрилья, я уже заканчивал испытание мотора, прогрел его. Вдруг почувствовал, что меня бьет по ногам ручка управления. Увидел, что инженер по вооружению дергает элерон, показывая, чтобы я убрал газ. Я убрал газ. Он подошел и сказал, что надо испытывать пулеметы. Я возмутился, что стрелять из 4 пулеметов, потом снимать их и чистить — это же пол дня, все воскресенье пропадет. Он мне что-то еще сказал, но я не понял. Потом он ткнул меня рукой в плечо, нагнулся к уху, сказал: «Война, Синайский, война, какое воскресенье!..»
Не дожидаясь никаких указаний, мы начали рыть щели. Потом прибежал Токарев — мы на время бросили рыть щели и потащили самолеты в опоясывающую аэродром лесополосу, замаскировали их. Опять принялись за щели. И к тому времени, когда, как по расписанию, прилетел немецкий разведчик, на аэродроме не было не только самолетов, но и автозаправщиков и ни стартеров — никаких признаков наличия аэродрома. Видимо, поэтому в первый день войны немцы наш аэродром так и не тронули — меры были приняты своевременно...»
А.А. Павличенко: «Я начал [войну] в звании лейтенанта в 210-м ббап… 22 июня… Мы находились на [полевом] аэродроме под Первомайском, станция Пандурка [около 260 км от границы]. Потом вдруг разбудили и немедленно построение. Построились и в 12 часов включили выступление Молотова по радио, объявили, что на нас внезапно, без объявления войны, напали немцы. Мы видели, что какие-то самолеты летают на большой высоте, но кто это мы не знали, немецкие бомбардировщики ходили через наш аэродром. Объявлена была боевая тревога. Самолеты разрулили во все места. Но полк не был готов к боевому вылету, не было бомбодержателей, самих бомб, не заправлены самолеты боеприпасами…»
Г.Ф. Сивков (пилот отд.корпусной авиаэскадрильи): «22 июня 1941 года. 7 часов утра. Проснулись. Лежим, балагурим. Слышим стук в окошко.
— Кого это спозаранку занесло? — ворчит Павел Старцев. — Поспать вволю не дадут... Евгений Мыльников не спеша оделся и, пританцовывая, вышел на улицу. Он скоро возвратился назад и тихо, спокойно сказал:«Тревога». А сам завалился на кровать. Мы тоже лежим. Он кричит:«Тревога!» «Чего орешь?!» — говорит ему Иван Краморенко.
— Тревога!!! Черт вас возьми! Вставайте!
— А сам чего развалился?
— Я-то уже одет...
Вскакиваем, быстро одеваемся и бежим в штаб. Там никого. Вскоре появился командир эскадрильи:«Кто объявил тревогу?!»
— Дежурный по части...
Мимо нас строем прошли саперы. От них узнаем о нарушении нашей государственной границы… И вдруг среди завывающего гула моторов раздается чей-то крик: «Кресты на крыльях! Смотрите, кресты!..»
Автору не удалось найти подтверждение того, что авиаполки ВВС ОдВО взлетев на рассвете к утру рассредоточились по полевым аэродромам… Летчикам округа повезло, что большинство их противников были румынскими летчиками, не обладавшими боевым опытом, не сумевшие использовать недостатки советской авиации и имевшие в большей мере устаревшую материальную часть. Генерал Ф.Г.Мичугин был единственным командующим ВВС западных приграничных округов, который пережил начальный период войны.
ЖБД 9 отд.ск (Крым): «В ночь с 21 на 22.6.41 германская армия без объявления войны перешла границы СССР и образовался фронт от Белого и до Черного моря. 9 стр.отд.корпус, в составе 156 и 106 сд и 32 кд по приказу Штаба ОдВо в 2-00 22.6.41 приведен в боевую готовность…»
П.И. Батов (командующий сухопутными войсками Крыма – командир 9 отд.ск): «С началом войны Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед сухопутными войсками Крыма задачу вести оборону побережья и не допустить высадки как морского, так и воздушного десанта, а перед ЧФ — обеспечить господство наших ВМС на Черном море... Полученная задача обязывала нас определить место и роль 9-го особого ск в обороне Крыма…
В конце июня 1941 года, при переговорах с Москвой, маршал Б.М.Шапошников мне говорил: «Вы понимаете, голубчик мой, что успех немецкого десанта в Крыму до крайности обострил бы положение не только на ЮФ. Из Крыма один шаг на Тамань и к кавказской нефти. Принимайте все меры противодесантной защиты как на берегу, так и внутри Крыма…
С первых дней войны были высланы в активный поиск подводные лодки на позиции у Босфора, Варны и Констанцы — в ожидании входа в Черное море сил извне…
У меня сохранились выписки из разведывательных и других штабных документов того времени. Чего тут только нет!
22 июня: в Констанце готовится десант... авиаразведкой обнаружены 10 транспортов противника... направление на Крым.
24 июня: на траверзе Шохе обнаружена подводная лодка... концентрация судов в районе Констанцы свидетельствует о подготовке десанта... на аэродромах Бухареста скопление шестимоторных транспортных самолетов для переброски парашютистов.
27 июня: итальянский флот проследовал через Дарданеллы в Черное море для высадки десанта в Одессе и Севастополе.
28 июня: подтверждается наличие в Констанце 150 десантных катеров. В первой половине июля то же самое — из района Констанца, Тульча, с аэродромов Румынии можно со дня на день ждать десантов, как морских, так и воздушных.
7 июля штаб Дунайской флотилии сообщил, что из портов Болгарии и Румынии в неизвестном направлении вышли 37 транспортов с войсками...»
ЖБД 21 авиаполка ДД: «22.6.41. В 6-00 в полку объявлена боевая тревога. Фашистская авиация разбойничьи напала на аншу землю, без всякого объявления войн. В 4-00 бомбили Севастополь, Киев, Житомир и др.города. Полку приказано подготовиться к перебазированию Джанкой, затем перебазировка была отставлена к-м дивизии. Полк занимается под-й лличн.состава и м/ч к вылету...»
Из представленных материалов по ОдВО видно, что не удалось найти ничего экстраординарного по сравнению с другими приграничными округами. Никаких следов указаний от высшего руководства КА при подготовке к войне на рассвете 22 июня. Нам встретилась, как и в других округах, в большей мере частная инициатива командного состава. В ОдВО — это НШ округа В.М. Захаров, проявивший инициативу как до начала войны, так и накануне ее.
* * *
На этом автор заканчивает рассмотрение цикла о неожиданном нападении. Рассмотрев все округа, автор возвращается к выводам, которые он сделал в конце 17-й части. В то же время хотелось бы отметить следующее: автор не видит виновных в произошедшей катастрофе. Имеются громадные людские жертвы, огромные потери военной техники и складов, а виновных, по мнению автора, нет…
Произошла недооценка количества немецких дивизий, достаточных для начала полномасштабной войны. ГШ и военная наука неверно считали, что Германия выставит против СССР на западной границе до 180...200 дивизий. На это могут мне возразить: ведь на играх рассматривалось участие в войне 150-160 немецких дивизий. Однако там существует формулировка: не дожидаясь окончания сосредоточения немецких войск...
Не было вскрыто разведкой наличие ударных мототанковых группировок – танковых групп. Без наличия таких группировок, по мнению советского командования, начать войну было невозможно. Немцы без таких группировок не воевали ни в Польше, ни во Франции.
Никто не думал, что можно практически за сутки изготовить войска к нападению на такую мощную силу, как КА. Никто не думал, что появившиеся из воздуха мототанковые группировку ринутся на оперативный простор.
Военно-политическое руководство было уверено, что сможет за счет постепенного наращивания группировки войск КА парировать или отодвинуть угрозу начала войны. Не препятствуя разведывательным полетам немецких самолетов, вероятно, руководство страны и КА пыталось показать, что СССР не готовится к упреждающему удару по германским войскам. Достаточно «подробные» РМ, вероятно, вселяли уверенность, что подготовка к войне будет своевременно вскрыта, и войска покинут ППД еще до удара по ним гитлеровцев. Немецкие разведданные в этом случае должны были устареть.
Не видит автор вины наркома обороны и начальника ГШ – они пытались действовать по науке, но получилось как всегда. Не ожидая войны, они не ускорили приведение войск приграничных округов в боевую готовность.
И.В. Сталин внимательно прорабатывал все документы, представляемые разведками и военными. Про число в 180 немецких дивизий он должен был знать. Не было такого числа и близко в РМ. Не было там и немецких моторизованных корпусов (0 из 12-ти имеющихся в вермахте) и не было танковых групп (0 из 3-5, которые появлялись в войне в Польше или во Франции). Автор не видит в произошедшем и вины Сталина.
Наши разведки не сталкивались с таким масштабным противодействием им. Никто в это время не сталкивался с таким противодействием действиям разведки. Не было до сих пор ничего подобного с обширной дезинформацией на всех уровнях, включая самый высший. Нет вины наших разведчиков в произошедшем.
Мне кажется, что винить указанных выше руководителей вправе только ветераны ВОВ, погибшие советские люди на войне, их родственники, потерявшие близких. Светлая память погибшим советским людям в годы Великой Отечественной войны!
В заключение автор хотел бы сказать следующее: печальный опыт 1941 года не повторится в будущем. Потенциальным противникам никогда не удастся вновь напасть неожиданно. Слишком огромную цену в 1941-45 гг. заплатила наша Родина и наши люди за самоуверенность руководства страны и армии.
Мне не было известно, получал ли штаб корпуса какие-либо указания или информацию о возможности в ближайшее время начала военных действий, однако же некоторые, весьма неконкретные распоряжения получала 51-я Перекопская сд из штаба 14-го ск примерно за сутки до начала войны, как например: выйти на рубеж развертывания, укрыть части в балках, вернуть части в районы их стоянок и прочее.
21.6.41 года я находился в 265-м кап, где проверял боевую подготовку полка. Признаков сосредоточения противника у нашей границы не отмечалось. На рассвете 22.6.41 боевые действия начались налетом авиации противника по нашим аэродромам, располагавшимся в 40-50 км от госграницы, артиллерийским обстрелом наших частей, располагавшихся казарменно в г. Рени [С.Л.Чекунов — в г. Рени дислоцировались части 25-й сд: 31-й сп, 99-й гап, 47-й омсб] и г. Измаил [С. Чекунов — в г. Измаил дислоцировались части 51-й сд: 287-й сп и 165-й озад]…»
ЖБД 14 ск: «22.6.41. 3-05 Получено распоряжение поднять части по тревоге и вывести из р-нов зимних квартир и лагерей. Частям, расположенным на границе занять оборонительные р-ны.
3-00 румынско-германские войска открыли военные действия – начали наступление в направлениях Кагул, Рении, Картал и открыли артогонь по р-нам Измаил, Килия.
4-00 Части подняты по боевой тревоге…»
ЖБД 25 сд (14 ск): «Для усиления охраны госграницы… сформирован отряд в составе 2/263 сп и 2/69 ап [2-го батальона 263-го сп и 2-го дивизиона 69-го ап]… Отряд выступил в 12-00… и в ночь с 20 на 21 июня занял участок обороны. В ночь на 21 [с 20 на 21 июня] подразделениями 31-го и 54-го сп были заняты оборонительные районы согласно планам обороны госграницы. 22.6.41 2-00 31-й сп и 54-й сп заняли полностью районы обороны…»
Мы снова столкнулись с инициативой НШ округа по выводу группы войск в полевые укрепления на границу…
Оперативная сводка 14 ск 20-00 22.6.41: «С рассвета 22.6.41 германско-румынские войска перешли в наступление по всему фронту обороны корпуса. С 4-00 авиация противника… последовательными налетами бомбардировала аэродром Болгаринка и г.Болград, не нанеся значительных повреждений...
На фронте корпуса предположительно действуют части 12, 26 и 32 пд. 25 сд с погранотрядом с 3-00 отражает попытки переправы пр-ка на участке Кагул, Рении, Картал… 51 сд… обороняет границу на участке…»
Информация разведки неверна: нет перед фронтом корпуса 12, 26 и 32 пд. Имеются только румынские две кав.бригады, 10-я пд и отряд морской пехоты. Поскольку нет точного наименования соединений противника, то, вероятно, РМ не основаны на показании пленных. Возможно, это предвоенные данные разведки.П.М. Верхолович (НШ 35 ск): «К моменту нападения Германии войска оставались в занимаемых ими районах и на полигонах, за исключением двух зад, которые за 2-3 дня были отозваны и поставлены на ОП для прикрытия гарнизона г. Кишинева…
12 и 18 июня войска корпуса, расположенные на госгранице, ожидали провокационных действий со стороны противника, которые своевременно предупреждались о принятии мер боевой готовности…
В 0-30 22 июня был получен приказ командующего округом о поднятии войск Кишиневского гарнизона и войск, расположенных в других гарнизонах, по учебной тревоге без предупреждения об опасности войны. Вслед за этим последовали предупреждения о боевой готовности войск, о возможных провокациях на границе и о том, чтобы войска не поддавались на провокации.
Ориентировочно в 2-00 22 июня были получены донесения из войск об открытии огня со стороны противника и о перестрелке на госгранице, и в это же время указание штаба округа о проведении войск в боевую готовность и о развертывании их для обороны госграницы в соответствии с разработанным ранее планом…» Время открытия огня в 2-00 сомнительно, поскольку ни в ЖДБ 9-й армии, ни в сводке штаба армии такой факт не отражен.
Сообщение: «Части корпуса с 4-00 22.6.41 выполняют задачу по прикрытия госграницы, согласно плана. Командир 35 ск комбриг Дашичев НШ корпуса полковник Верхолович»
В соответствии с полученными указаниями из штаба ОдВО были подготовлены ШТ № 283, 284 [1 и 2 части]: «Командиру 30 и 176 сд 95 сд. Командир корпуса приказал Получением сего штабам и частям дивизий объявляется боевая тревога. Части вывести из мест расположения в ближайшие районы по назначению командиров дивизий тщательно замаскироваться, приняв меры охранения без шума.
Командирам дивизий проверить готовность и маскировку и для доклада Военному Совету донести 9-00 22.6.41. О ходе доносить через три часа. Отбой в 22-00 22.6.41. При движении бережно относиться посевам – посевов не топтать…»
Поступила в ШО 22.6. 1-40, зашифрована 22.6.41 I ч. 2-00, II ч. 2-30.
Вероятно, это первое указание НШ В.М. Захарова командирам корпусов. Штабы и части выводятся не в районы, определенные Планами прикрытия, а в ближайшие районы. Бережно относиться к посевам...
ЖБД 147 отд. артиллерийского дивизиона (30 сд 35 ск): «22-го июня 1941 года в 3-30 отдельная ПТ батарея… в полном боевом составе – 4-х огневых взводов: 11 тракторов «Комсомолец», 8 штук 45 мм пушек, 8 автомашин и с одник «БК» была поднята по тревоге для выполнения поставленной задачи...»
ЖБД 95 сд (35 ск):«В 2-00 22.6.41 штакором 35 [штабом 35 ск] объявлена тревога частям 95 сд с задачей быть готовыми к отражению противника, при переправе через р.Прут. Через 1-45 части были готовы для выполнения приказа. В 4-00 22.6.41, противник начал артобстрел приграничных сел…»
По времени, указанному в ШТ и в ЖБД 95-й сд, мы видим, что командование 35-го ск поднимало подчиненные дивизии и части по открытым линиям связи, не дожидаясь, когда ШТ дойдут до штабов соединений и частей. Обратите внимание, что в ШТ говорится об «отбое в 22-00 22.6.41». Даже в 1-40 22.6.41 командный состав округа не знает, будет война или нет. По мнению автора, люди в то время думали только о возможных провокациях.
ШТ (время отправки 7-15 22.6.41): «Командующему войсками ОдВО. Прошу дать указание н-ку передвижения войск Кишиневской ж.дор о выделении подвижного состава для эвакуации семей начсостава гарнизона в количестве двух эшелонов. Даны ли указания об отправке из Акермана в Кишинев… Комбриг Дашичев».
Мы видим, что командир 35 ск Иван Федорович Дашичев подготавливает отправку семей начсостава еще до оправки из Москвы Директивы №2. Возможно, это тоже проявление его частной инициативы, вызванной обеспокоенностью за жизнь семей военнослужащих. Похожую оперативность при эвакуации семей мы увидим и во 2-м кк.
ШТ (23-00 22.6.41): «Подготовить на вероятных направлениях действия мото-мехчастей пр-ка минирование участков. Усилить оборонительные работы на основном рубеже р.Прут. Мосты на р.Прут подорвать. Не допускать ни в коем случае болтающихся людей в тылу. Обеспечить 100% личного состава строевых подразделений в строй в боевые порядки частей... Снабжение частей производить со складов мирного времени… Ком-р 35 ск комбриг Дашичев»
В отличие от ПрибОВО, приказ о минировании участков отдается к концу дня 22 июня. Не стоит забывать, что по данным разведки против войск ОдВО находилось до 900-960 танков.
П.А. Белов (командир 2-го кк: 5-я и 9-я кд): «9 кд двумя полками заняла по боевой тревоге оборону р.Прут примерно к 3-00 22.6.»
ЖБД 5 кд: «Задача: 5 кд к 21-00 22.6.41 сосредоточиться в районе… Дивизия совершала марш c 16-00 22.6…»
ЖБД 131 кп (5 кд): «22.6.41 в 6-00 полк получил приказ командира 5 кд быть готовым к выступлению на выполнение боевой задачи…»
ЖБД 160 кп (5 кд): «22.6.41 фашистская Германия нарушив договор… варварски напала на Советский Союз… В 8-00 Приказ был зачитан всему командному составу полка и полк стал готовиться к выступлению…»
Н.С. Осликовский (помощник командира 9-й кд): «Приблизительно в 2-20 22 июня меня разбудил телефонный звонок, и когда я приехал в штаб дивизии, то застал уже всех в сборе, т.к. была получена шифровка штаба ОдВО о выводе частей на границу. Предложив командиру дивизии и НШ корпуса действовать так, как мы действовали на предыдущем ночном учении и получив их согласие [Кто вообще в дивизии командовал?], я вызвал к телефону командиров 5, 108 и 136 кп и лично передал им условный пароль, после чего сел в машину и выехал из Комрат в Леово, куда прибыл на рассвете, встречая по дороге машины и подводы с эвакуирующимися семьями командного состава…
В Леово я застал части 5 кп уже выведенными на свои участки и занявшими окопы; артиллерия заняла огневые позиции. Минут через 10 после моего приезда, как только начался рассвет, примерно в 4 часа 22 июня 1941 года, противник открыл артиллерийский огонь… Танковый полк был укомплектован полностью…» В танковом полку 9-й кд было около 64 танков.
Д.А. Мякушев (5 кп 9 кд): «19 июня мы отправились с полигона домой, в Леово... У минометчиков эскадрона была еще одна большая задача — оборудовать отдельную конюшню для лошадей взвода. Этим мы должны были заняться в воскресенье, 22 июня, поэтому в субботу закончив работу, приготовили рабочее обмундирование. Днем сходили в баню на берегу Прута. Обратили внимание, что почему-то на противоположном берегу не сидят и не глазеют на нас, как обычно, румынские пограничники с удочками... Заснули последним мирным сном.
Около 2-30 ночи дежурный по эскадрону прокричал: «Тревога!». Дело обычное — наш 5-й полк, единственный из всех полков дивизии, стоял непосредственно на границе, и тревог у нас бывало по две на неделю. Быстро оделись и, разобрав винтовки и шашки побежали на конюшню седлать лошадей. Около конюшни построились и стали ждать команды. Прибежали командиры взводов. Поступила команда направить в казарму красноармейцев: сложить простыни, одеяла, освободить матрасы от сена и все это погрузить в обозные брички. А нам раздали боевые гранаты РГД. Стало доходить, что это не обычна тревога, происходит что-то серьезное.
Потом старший лейтенант, командир нашего взвода... принес медальон, и мы... заполнили бланки с адресами родителей красноармейцев и сержантов взвода и раздали их... Только мы построились идти за завтраком, как послышался свист летящих снарядов и тут же — грохот недалеких разрывов... Это было в 4 часа утра 22 июня 1941 года...»
Подразделение кавполка 9-й кд, расположенного на границе, до начала обстрела не выдвинулось на оборонительные позиции. Получается и тут не ждали начала войны на рассвете 22 июня…
ЖБД 9 кд: «22.6.41 1-00 румынские войска без объявления войны обстреляли нашу границу… и повели наступление по всему фронту… Атака противника сдерживалась нашими пограничниками до прихода на границу нашей дивизии. 136 кп совместно с погранзаставой стойко сдерживал натиск противника… 22.6.41 в 1-30 дивизии объявлена тревога. Части дивизии после совершения марша из районов расположения к 7-00 сосредоточились и заняли оборону…»
В ЖБД вписано, вероятно, ошибочное время обстрела и наступления по всей границе. В соответствии с воспоминаниями Д.А.Мякушева обстрел начался около 4-00.
Боэвой приказ №1. Штаб 9 кд. Комрат, 22.6.41 5-30 (поступил в 5-й кп 22.6 в 7-00): «1. Противник нэвыяснэнными силами пытаэтся форсировать р.Прут на участке Лэово, Готэшты».
2. 9 кд выступает и обороняэт р. Прут в районэ Лэово, Гильтос, Качалия.
3. 5 кп с пушечной батареей 12 конад [конно-артиллерийского дивизиона] оборонять р.Прут на участке...
4. 108 кп с батареей 12 конад р.Прут на участке...
5. 136 кп с батареей конад, оборонять участок...
6. 72 кп, 30 тп, батарея конад в Моэм резервэ...» [Авт. орфография.]
А.Г. Батюня (НШ 48 ск: 74 сд и 150 сд): «8 июня 1941 г., в соответствии с распоряжением штаба ОдВО управление корпуса, оставив на местах постоянной дислокации две дивизии и все корпусные части на автотранспорте, было переброшено в район Флорешти...»
[С.Л. Чекунов — управление 48 ск выдвигалось на основании распоряжения ВС ОдВО от 6.6.41.]
В новом месте в состав корпуса вошли: 74 и 176 сд, 30 гсд.
А.Г. Батюня: «К 22 июня 1941 года, дислокация соединений корпуса была изменена, а именно: 176 сд оставалась на месте, усиливая погранвойска на своем участке; 30 гсд выдвинулась на линию госграницы по вост. берегу р. Прут… 74 сд перешла в районе Бельцы западнее, составляя второй эшелон корпуса…
21 июня, вечером, из штаба округа, вернее из оперативной группы ОдВО, дислоцированной в Тирасполе, было получено предупреждение о том, что в ночь на 22 июня со стороны немецко-румынских войск возможны диверсии и вооруженные попытки нарушения государственной границы. Войскам предписывалось: находиться в состоянии полной боевой готовности для отражения противника в случае его попыток нарушить линию госграницы. Вместе с тем, категорически запрещалось в случае боевых действий переносить их на территорию Румынии…»
В соответствии с представленными данными в 25-й части фраза «21 июня, вечером» означала период с 23-00 до 24-00 21 июня.
К.Д. Литвинов (начальник оперативного отделения штаба 48 ск): «Из трех сд, имевшихся в составе корпуса, только одна – 176 сд без средств усиления была заблаговременно развернута в боевом порядке вдоль государственной границы… Фронт, прикрываемый ее частями, достигал примерно 125 км. Рубеж, который занимала 176 сд, находился на удалении 3-15 км от пограничных войск, непосредственно оборонявших государственную границу СССР и Румынии… 30 гсд и 74 сд и корпусные части были сосредоточены… на удалении до 140 км от государственной границы… Артиллерийско-противотанковые и зенитно-артиллерийские части и подразделения стрелковых дивизий к началу войны находились на окружных сборах и прибывали в свои части уже в ходе начавшихся боевых действий…
Вплоть до 8 июня, по сути, никаких эффективных мер для приведения войск в боевую готовность и по укреплению обороны государственной границы не проводилось. С 8 июня отдельные части и соединения ОдВО начали выдвижение к границам и частичное развертывание, предусмотренное мобилизационными планами. Но эти мероприятия в соединениях корпуса не были завершены к началу войны. Боевую задачу по обороне государственной границы корпус получил только в первый день войны. До этого каких-либо конкретных распоряжений со стороны командования армии, за исключением предупреждения о возможных провокациях и выводе войск в новые районы сосредоточения, не было…»
Дата 8 июня, как вы помните, связана с разведывательной информацией от 6 июня о ожидании каких-то событий 9-12 июня.
К.Д. Литвинов: «К началу войны соединения и части корпуса еще не завершили отмобилизование, значительная часть их была сосредоточена на большом удалении от границы, превышающем два-три и более суточных перехода, что затрудняло своевременное и организованное вступление их в бой…
Рано утром 22 июня 1941 года штаб корпуса был информирован штабом 9 А о нападении на СССР фашистской Германией и ее сателлитов… Части и соединения корпуса предупрежденные 21 июня штабом округа о готовящемся нападении врага, были заблаговременно приведены в боевую готовность и в первые часы начавшейся войны не понесли никаких потерь…
Немаловажное значение… имело и то, что войска корпуса были сосредоточены на таком направлении, где противник в начале войны не предпринимал боевых действий сильными ударными группировками своих войск с решительными целями…
Необходимо также отметить, что, несмотря на то, что немецко-фашистские войска уже начали настоящую войну с СССР, в штабах и войсках корпуса в первые дни царила атмосфера неверия в возможность ее…»
Е.Е. Мальцев (зам. командира по политчасти 74 сд): «20 июня от командира корпуса последовал приказ выдать бойцам и командирам каски… Примерно в половине четвертого утра 22 июня был получен сигнал «Гроза», по которому следовало вскрыть красный пакет, содержащий план действий корпуса по прикрытию Государственной границы СССР. Война!..»
ЖБД 11 тд (2 мк): «В 2 часа 22.6.41 года была объявлена тревога частям 11 тд с задачей привести в готовность части… В 5-55 без предупреждения и объявления войны фашистская авиация в количестве 11 самолетов при сопровождении истребителей сделали первый налет на город Кишинев. Через 10 минут после первого налета был произведен вторичный налет немецких бомбардировщиков, которые были встречены огнем зенитной артиллерии.
После этого часов в 10 22.6.41 командиром 11 тд полковником Кузьминым был отдан боевой приказ: «…Приказываю немедленно все части привести в боевую готовность, части оставить в прежних районах, организовать усиленное боевое охранение и наблюдение за воздухом. Средства ПВО при вести в боевую готовность и отразить налеты вражеских самолетов…» К моменту объявления мобилизации части 11 тд: 21 тп, 22 тп, гап и 3/11 мсп на полигоне северо-восточнее г. Кишинев рассредоточенным порядком по батальонно. Часть боевых машин и личного состава 21 тп находились на Бушорском полигоне, где производились танковые стрельбы из пушек…»
А.Г. Земляной (НШ 16 тд): «К моменту вероломного нападения Германии на Советский союз… части дивизии были заблаговременно выведены из гарнизонов в прилегающие леса Балты и Котовска.
[С.Л. Чекунов — речь идет о выводе 16 тд в летние лагеря.]
В боевую готовность части дивизии были переведены на основании ШТ командующего ОдВО от 22 .6.41 0-20 и приступили к отмобилизованию частей и подразделений дивизии… Дивизия к началу боевых действий по своему предназначению не представляла из себя боеспособное соединение, т.к. ударная сила – танки – отсутствовали…»
Исторический формуляр 47 мп (15 мд 2 мк): «22.6.41. Поднятие полка по тревоге и совершение марша, для занятия исходного рубежа для удара по врагу...»
О. Ю. Козинкин утверждал: "Я утверждаю, что в КОВО начали с 16 июня выводить 4-й и 19-й мк прежде всего и начали с 8-м что-то мутить. Вас по 4-му и 19-му не тянет меня опровергать? По 2-му по ОдВО не тянет разоблачать..."
Что происходило в мехкорпусах КОВО и ЗапОВО, мы видели в предыдущих частях. Что-то утверждать без предоставления данных, которые противоречивы, согласитесь, легкомысленно. А если писатель претендует на историческую достоверность только своей версии, то это недопустимо. Данные о происходящем во 2-м мк ОдВО мы только что видели. Нельзя по ним также утверждать, что О.Ю. Козинкин использует верное утверждение...
Н.И. Крылов (НШ Дунайского УР): «20 июня я встретил семью в Болграде… Все пятеро… улеглись спать полу... Наутро наступила та самая суббота… Следующей ночью, на рассвете, красноармеец-оповеститель из нашего штаба разбудил меня резким стуком в окно. Быстро вышел во двор, и первое, что воспринял, был характерный рокот моторов «ястребков» И-16. Они находились в воздухе, хотя никаких полетов и учений (это я знал точно) в воскресенье не предвиделось… Когда подбегал к штабу, со стороны границы послышался нарастающий гул самолетов, уже не наших. Затем Болград начали бомбить, и над городом завязался воздушный бой…»
П.М. Шафаренко (НШ 6 вдбр, 3 вдк): «За четыре дня до начала войны командир корпуса… провел с командирами и штабами 6 и 212 бригад тактическое учение… На рассвете нас выбросили «в тыл противника»… Учение прошло с пользой...
Звонок оперативного дежурного рано утром 22 июня 1941 года застал меня за завтраком. Дежурный доложил, что бригаде объявлена боевая тревога. Комбриг и комиссар вызваны в штаб корпуса. Бегу в штаб, на ходу застегивая ремни. Бойцы во главе с младшими командирами покидают казармы, направляясь в районы сбора. Быстро связываюсь с НШ корпуса…
— Сегодня в четыре часа утра, — сказал он, — немецкие войска перешли нашу границу...»
К.С. Грушевский (2-й секретарь Днепропетровского обкома КП(б)): «Телефон звонил настойчиво… «Слушаю...»
— Вас вызывает генерал Добросердов. Генерал командовал размещенным у нас 7 ск. Что могло случиться у Добросердова в такую рань?.. Константин Леонидович извинился за ранний звонок и попросил срочно приехать в штаб корпуса.
— А что там у вас? Добросердов помолчал. Потом негромко и угрюмо сказал: «Война...»
В.М. Шатилов (НШ 196 сд): «Ранним утром 22 меня разбудил настойчивый стук в дверь маленького лагерного домика. «Товарищ майор, вас срочно вызывает в штаб командир дивизии», — услышал я голос запыхавшегося от бега связного. Через несколько минут я узнал о начале войны…»
ЖБД 20 сад: «22.6.41. В течении 22.6.41 авиадивизия истребительными полками [4-й и 55 иап] прикрывала города Кишинев, Бельцы, Тирасполь, вели борьбу с бомбардировщиками противника.
Бомбардировочными полками [45-й сбап и 211-й ббап] бомбила ж.д. мост р.Прут в р-не Яссы и переправу в р-не Думень, Липканы…»
В.П. Карпович (командир звена 55-го иап): «Это был воскресный день, участником и свидетелем которого мне пришлось быть. Накануне я пытался отправиться к семье с какой-либо оказией, но таковой не оказалось, и я остался в лагере среди друзей по эскадрилье, намереваясь с ними провести выходной на природе.
Ранним утром, когда еще не занималась заря и земля была окутана темнотой, авиационный лагерь после напряженной дневной работы был погружен в крепкий сон, только дежурный наряд нес вахту, не смыкая глаз. Вдруг предрассветную тишину прорезал глухой звук ударов в рельс, и душераздирающий вой сирены нарушил покой спящих.
Тревога! Только чрезвычайные обстоятельства в армейской жизни требуют применения таких сигналов и немедленных действий. Но подъем личного состава по боевой тревоге может быть и в учебных целях, и такая проверка боеготовности проводилась накануне. Никто, безусловно, не ожидал, что боевая тревога повторится на следующий день, в воскресенье.
Летный и технический состав истребительного авиаполка, службы батальона аэродромного обслуживания, поднятые по боевой тревоге, были приведены в действие в соответствии с боевым расписанием… На аэродроме в это время все уже пришло в движение — рассредоточивалась материальная часть самолетов, подходили бензо- и маслозаправщики, автостартеры, транспорт с боеприпасами и сжатым воздухом. Шла подготовка самолетов к вылету… Авиамеханики и мастера по спецоборудованию производили дозаправку самолетов горючим и смазочными материалами, отлаживали самолетное оборудование и вооружение, проверяли работу контрольных приборов и органов управления самолетом. В разных концах летного поля заработали моторы, затрещали пулеметные очереди, засверкали огненные трассы — оружейники вели отстрел пулеметов.
В это время летчики 1-й эскадрильи Семен Овчинников, Александр Мочалов, Кузьма Селиверстов, Алексей Овсянкин, Константин Миронов, Александр Суров, Иван Макаров, Григорий Шиян, Иван Скомороха и Николай Калитенко, возглавляемые комэском капитаном Федором Атрашкевичем и комиссаром старшим политруком Алексеем Шаповаловым, неся боевое дежурство на стационарном аэродроме Сингурены вблизи города Бельцы, уже вели первый воздушный бой по отражению налета на город и аэродром немецких бомбардировщиков, прикрываемых истребителями…
В последние месяцы перед войной обстановка в пограничной полосе создавалась довольно напряженная, имелись основания считать, что по ту сторону государственной границы назревают какие-то важные события. Немецкие разведывательные самолеты все чаще и чаще стали нарушать государственную границу и вторгаться в пределы советской территории. В целях противодействия разведполетам было получено распоряжение организовать засады авиазвеньев на передовых посадочных площадках. В задачу дежурных звеньев входил перехват вражеских разведчиков и принуждение их к посадке на ближайших наших аэродромах. Вступать в воздушную схватку и сбивать нарушителей строжайше запрещалось во избежание осложнений дипломатических отношений с Германией.
Однажды, когда Валентин Фигичев, преследуя такого воздушного нарушителя, случайно оказался по ту сторону границы, это привело к большому шуму и дипломатическому скандалу, а самому Валентину пришлось долго писать объяснительные…
18 июня 1941 года. С полевой площадки Вали-Мары на самолете И-153 поднялся на патрулирование летчик нашего полка младший лейтенант Иван Ханин. Обнаружив немецкого разведчика над советской территорией, он преградил ему путь, открыв заградительный огонь. Подойдя к неприятельскому разведчику на близкое расстояние, стал подавать ему сигналы, принуждая его к посадке. Однако стрелок разведывательного самолета открыл огонь по советскому истребителю. Наш самолет был сбит, младший лейтенант Иван Ефремович Ханин погиб. Этот случай наблюдали пограничные войска, слышали пулеметную стрельбу и видели падение самолета Ханина…
Вторая эскадрилья в считанные минуты была приведена в полную боевую готовность… При постановке задачи командир информировал нас, что из штаба дивизии получено сообщение: «Сегодня около четырех часов утра фашистская Германия вероломно напала на нашу страну. Подвергнуты мощному артиллерийскому обстрелу пограничные заставы, укрепленные оборонительные сооружения, войска, расположенные в пограничной зоне, узлы связи…»
И.И. Псыго (командир звена 211-го ббап): «В апреле 1941 года 211-й бап вышел на полевой аэродром у реки Днестр. В конце месяца, и особенно в мае в полку участились тревоги. Редкие дни обходились без них. Мы бежали к самолетам, подвешивали бомбы, заряжали пулеметы.
Иногда звено, реже эскадрилью поднимали в воздух. Через час все возвращались, выполнив поставленную задачу: то летали строем, то на полигонное бомбометание. Затем у командиров проверяли содержимое чемоданов, с которыми они являлись по сигналу тревоги, и следовал отбой…
Командование полка, конечно, лучше нас видело приближение войны, предпринимало все меры, чтобы повышать боеготовность, и сейчас, спустя многие годы, я с полной уверенностью могу сказать, что, чем более сокращалось время до вероломного нападения немцев, тем чаще и серьезней проводились те наши тревоги.
22 июня, за двадцать минут до начала войны, что выяснилось, конечно, позже, 211-й бап был поднят по тревоге… Сперва все шло обычным порядком. Я, штурман, техник и моторист подвесили бомбы, зарядили пулеметные ленты… Запускали и опробовали моторы все экипажи полка. Потом моторы заглушили. Сидим, ждем очередной команды. Расслабились. Раз в воздух никого не поднимают, значит, скоро отбой. Час сидим. Расположились в траве, около самолетов. Никто из командиров на поле не появляется…
Через полчаса команда: «Разрулить самолеты!» Они у нас стояли в линейку. Рассредоточили самолеты по периметру аэродрома: места для этого были определены заранее. Вскоре новая команда: «Замаскировать самолеты!» Сигнал нехороший. Но деревья для маскировки тоже были присмотрены. Срубили. Замаскировали. Заминка со следующей командой… Вот объявляют:«Сбор полка на берегу оврага...»
На кромке оврага появился командир со своими заместителями, и мы начали быстро строиться, но он жестом распорядился: не надо. Голос у нашего командира глуховатый, даже хриплый. «Товарищи!» — сказал он, и наступила напряженная тишина.
— Без объявления войны немцы начали боевые действия. Вражеская авиация варварски бомбит наши города... Официальное сообщение о начале войны передали по радио часа через два…»
Командир 20-й сад А.С. Осипенко: «Несмотря на достаточный запас времени с момента объявления тревоги до налета противника, части все же не смогли уйти из под удара с наименьшими потерями и нанести ущерб противнику… Рассредоточение материальной части было неудовлетворительным во всех полках. Самолеты скучены; вместе на одном поле стоят исправные и неисправные самолеты… Маскировки, можно считать нет…»
А.Д. Якименко (зам. командира 67-го иап): «22 июня. Многие командиры, предполагая, что в выходные ничего не случится, решили отдохнуть. Но не все так думали. Мы рассредоточили истребители нашего полка по аэродрому таким образом, чтобы взлететь сразу при нападении противника. И вот перед рассветом послышался гул со стороны Румынии — появился разведывательный немецкий самолет. Наши летчики тут же взлетели и сбили его. За ним в небе показались 50 немецких бомбардировщиков. Все 30 истребителей нашего полка встретили фашистов в воздухе…»
В 2-50 в 67-м иап объявили боевую тревогу и рассредоточили самолеты. В 4-10 с запада показался разведчик — двухмоторный бомбардировщик. 22.06.41 противник предпринял две попытки налета на аэродром в Болграде, но летчики полка отразили налеты. Всего за день полк уничтожил 13-16 самолетов противника в 117 боевых вылетах, потеряв 1 или 2 своих самолета.
А.Т. Череватенко (69-й иап): «На рассвете 22 июня внезапно завыла сирена... Застегивая на ходу куртки, бежали к штабу летчики, инженеры, техники... Потребовалось не более шести-семи минут — и полк в сборе... Мы по-прежнему в неведении. «Леонид Утесов приехал в Одессу, встречать будем», — пробует кто-то шутить... По лицу Марьинского можно заметить: чем-то расстроен. Прошелся вдоль шеренг, остановился, переминаясь с ноги на ногу:«Товарищи летчики, инженеры, техники и механики! Сегодня в четыре часа утра немецко-фашистская Германия, вероломно нарушив договор, напала на нашу страну...»
Н.В. Исаев (131-й иап 45 сад): «Воскресный день обещал быть погожим... Мы прибыли сюда, чтобы пройти боевую подготовку и освоить новые машины. Выглядят они внушительнее наших «ишачков»,- так мы ласково называли свои тупоносые И-16…
Подошла моя очередь, и я поднялся в воздух... Пилотируя в зоне, я с удовольствием отрабатывал на этой машине виражи, боевые развороты, перевороты, шел в пикирование и снова взмывал вверх... Вдруг слышу приказ: «Идите на посадку!» Что-то произошло, подумал я, и как хорошо, что на самолете есть радио. Раньше мы не знали этой роскоши. Когда я посадил машину, подбежал инструктор и сообщил озабоченно: «В двенадцать правительственное сообщение»... С первых же слов речи В.М.Молотова стало ясно: война!..»
В.М. Синайский (131-й иап): «В мирное время в Запорожье мы выполняли боевую задачу, осуществляли прикрытие района Днепрогэса и Кривого Рога. Дежурства были ежедневные. Полеты были рано утром, с рассвета, с пяти часов утра, если только эскадрилья не дежурила. А когда у эскадрильи было дежурство, то полеты были не утром, а вечером. Дежурство осуществлялось по форме №2 и форме №1.
Положение №1 — это пилот в кабине, все подключено, сигнальная ракета, и он идет в воздух. Форма №2 — это все под самолетом, можно отдыхать, наготове, два часа у нас перерыв. Потом опять по форме №1. Когда мы переходили к дежурству по форме №2, то уходили курить.
15.4.41 г. была объявлена тревога, прилетел Яков Владимирович Смушкевич... По положению за 20 минут все 60 истребителей должны были стоять на ВПП. А тут за 2 часа 4 самолета были доставлены на взлетную полосу. Каждая эскадрилья (а всего их было 4) с трудом на плечах тащила по самолету. Потому что грунт на Украине, чернозем, на столько размок, что самолет увязал. Потому и тащили на плечах. Мотор нельзя было запускать. Я помню, полк стоял строем, шел Яков Владимирович Смушкевич, опираясь на палку... Я слышал, как Смушкевич сказал Конраду: «Не сегодня, завтра с немцами воевать, а вы что здесь — в бирюльки играете?!» Короче говоря, его просто сняли.
Пришел подполковник Гончаров. Не такой прославленный, как Конрад, но опытный, квалифицированный военный, отличный летчик. Он взял дело в свои руки. Начали летать дважды в день. Я уж не знаю, как он все это устроил, ведь, кроме прочего, у нас были трения с бомбардировщиками, которые стояли на этом аэродроме, потому что командовал гарнизоном командир бомбардировочной дивизии, и нам не всегда выделяли время на полеты. В общем, Гончаров поступил в апреле, уже в мае мы перелетели на полевой аэродром в Новую Полтавку, в районе Николаева.
В Бессарабии наш батя неоднократно тренировал полк по боевой тревоге — то на перехват морского десанта, то на перехват бомбардировщиков. Понимаете, какое было глупое положение! Мы видели немецких разведчиков, которые ежедневно летали через нас, и мы не имели права ничего им противопоставить. Не только сбивать, но нельзя было взлететь и попросить их удалиться... Я сейчас не помню, в каком-то полку летчик вылетел и преследовал разведчика. Так его арестовали и судили...
22 июня шел небольшой дождик. Ночью было тихо. Мы спали в палатках под шум дождя. Вскоре после рассвета вдруг раздался воющий звук сирены. Мы все заворчали: «Что это батя в воскресенье не даст отдохнуть?! Только три дня назад мы отражали румынский десант. Вот опять тревога!» Я побежал к самолету, расчехлил его, запустил мотор, стал пробовать. Другие самолеты тоже запустили моторы. Эскадрильи стояли вдоль всех сторон прямоугольного аэродрома. Наша эскадрилья располагалась ближе всего к деревне, поэтому мы запустились первыми.
Вскоре запустились эскадрильи, которые стояли по бокам, четвертая эскадрилья, которая стояла на противоположной стороне, запустилась последней. Когда запустилась четвертая эскадрилья, я уже заканчивал испытание мотора, прогрел его. Вдруг почувствовал, что меня бьет по ногам ручка управления. Увидел, что инженер по вооружению дергает элерон, показывая, чтобы я убрал газ. Я убрал газ. Он подошел и сказал, что надо испытывать пулеметы. Я возмутился, что стрелять из 4 пулеметов, потом снимать их и чистить — это же пол дня, все воскресенье пропадет. Он мне что-то еще сказал, но я не понял. Потом он ткнул меня рукой в плечо, нагнулся к уху, сказал: «Война, Синайский, война, какое воскресенье!..»
Не дожидаясь никаких указаний, мы начали рыть щели. Потом прибежал Токарев — мы на время бросили рыть щели и потащили самолеты в опоясывающую аэродром лесополосу, замаскировали их. Опять принялись за щели. И к тому времени, когда, как по расписанию, прилетел немецкий разведчик, на аэродроме не было не только самолетов, но и автозаправщиков и ни стартеров — никаких признаков наличия аэродрома. Видимо, поэтому в первый день войны немцы наш аэродром так и не тронули — меры были приняты своевременно...»
А.А. Павличенко: «Я начал [войну] в звании лейтенанта в 210-м ббап… 22 июня… Мы находились на [полевом] аэродроме под Первомайском, станция Пандурка [около 260 км от границы]. Потом вдруг разбудили и немедленно построение. Построились и в 12 часов включили выступление Молотова по радио, объявили, что на нас внезапно, без объявления войны, напали немцы. Мы видели, что какие-то самолеты летают на большой высоте, но кто это мы не знали, немецкие бомбардировщики ходили через наш аэродром. Объявлена была боевая тревога. Самолеты разрулили во все места. Но полк не был готов к боевому вылету, не было бомбодержателей, самих бомб, не заправлены самолеты боеприпасами…»
Г.Ф. Сивков (пилот отд.корпусной авиаэскадрильи): «22 июня 1941 года. 7 часов утра. Проснулись. Лежим, балагурим. Слышим стук в окошко.
— Кого это спозаранку занесло? — ворчит Павел Старцев. — Поспать вволю не дадут... Евгений Мыльников не спеша оделся и, пританцовывая, вышел на улицу. Он скоро возвратился назад и тихо, спокойно сказал:«Тревога». А сам завалился на кровать. Мы тоже лежим. Он кричит:«Тревога!» «Чего орешь?!» — говорит ему Иван Краморенко.
— Тревога!!! Черт вас возьми! Вставайте!
— А сам чего развалился?
— Я-то уже одет...
Вскакиваем, быстро одеваемся и бежим в штаб. Там никого. Вскоре появился командир эскадрильи:«Кто объявил тревогу?!»
— Дежурный по части...
Мимо нас строем прошли саперы. От них узнаем о нарушении нашей государственной границы… И вдруг среди завывающего гула моторов раздается чей-то крик: «Кресты на крыльях! Смотрите, кресты!..»
Автору не удалось найти подтверждение того, что авиаполки ВВС ОдВО взлетев на рассвете к утру рассредоточились по полевым аэродромам… Летчикам округа повезло, что большинство их противников были румынскими летчиками, не обладавшими боевым опытом, не сумевшие использовать недостатки советской авиации и имевшие в большей мере устаревшую материальную часть. Генерал Ф.Г.Мичугин был единственным командующим ВВС западных приграничных округов, который пережил начальный период войны.
ЖБД 9 отд.ск (Крым): «В ночь с 21 на 22.6.41 германская армия без объявления войны перешла границы СССР и образовался фронт от Белого и до Черного моря. 9 стр.отд.корпус, в составе 156 и 106 сд и 32 кд по приказу Штаба ОдВо в 2-00 22.6.41 приведен в боевую готовность…»
П.И. Батов (командующий сухопутными войсками Крыма – командир 9 отд.ск): «С началом войны Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед сухопутными войсками Крыма задачу вести оборону побережья и не допустить высадки как морского, так и воздушного десанта, а перед ЧФ — обеспечить господство наших ВМС на Черном море... Полученная задача обязывала нас определить место и роль 9-го особого ск в обороне Крыма…
В конце июня 1941 года, при переговорах с Москвой, маршал Б.М.Шапошников мне говорил: «Вы понимаете, голубчик мой, что успех немецкого десанта в Крыму до крайности обострил бы положение не только на ЮФ. Из Крыма один шаг на Тамань и к кавказской нефти. Принимайте все меры противодесантной защиты как на берегу, так и внутри Крыма…
С первых дней войны были высланы в активный поиск подводные лодки на позиции у Босфора, Варны и Констанцы — в ожидании входа в Черное море сил извне…
У меня сохранились выписки из разведывательных и других штабных документов того времени. Чего тут только нет!
22 июня: в Констанце готовится десант... авиаразведкой обнаружены 10 транспортов противника... направление на Крым.
24 июня: на траверзе Шохе обнаружена подводная лодка... концентрация судов в районе Констанцы свидетельствует о подготовке десанта... на аэродромах Бухареста скопление шестимоторных транспортных самолетов для переброски парашютистов.
27 июня: итальянский флот проследовал через Дарданеллы в Черное море для высадки десанта в Одессе и Севастополе.
28 июня: подтверждается наличие в Констанце 150 десантных катеров. В первой половине июля то же самое — из района Констанца, Тульча, с аэродромов Румынии можно со дня на день ждать десантов, как морских, так и воздушных.
7 июля штаб Дунайской флотилии сообщил, что из портов Болгарии и Румынии в неизвестном направлении вышли 37 транспортов с войсками...»
ЖБД 21 авиаполка ДД: «22.6.41. В 6-00 в полку объявлена боевая тревога. Фашистская авиация разбойничьи напала на аншу землю, без всякого объявления войн. В 4-00 бомбили Севастополь, Киев, Житомир и др.города. Полку приказано подготовиться к перебазированию Джанкой, затем перебазировка была отставлена к-м дивизии. Полк занимается под-й лличн.состава и м/ч к вылету...»
Из представленных материалов по ОдВО видно, что не удалось найти ничего экстраординарного по сравнению с другими приграничными округами. Никаких следов указаний от высшего руководства КА при подготовке к войне на рассвете 22 июня. Нам встретилась, как и в других округах, в большей мере частная инициатива командного состава. В ОдВО — это НШ округа В.М. Захаров, проявивший инициативу как до начала войны, так и накануне ее.
* * *
На этом автор заканчивает рассмотрение цикла о неожиданном нападении. Рассмотрев все округа, автор возвращается к выводам, которые он сделал в конце 17-й части. В то же время хотелось бы отметить следующее: автор не видит виновных в произошедшей катастрофе. Имеются громадные людские жертвы, огромные потери военной техники и складов, а виновных, по мнению автора, нет…
Произошла недооценка количества немецких дивизий, достаточных для начала полномасштабной войны. ГШ и военная наука неверно считали, что Германия выставит против СССР на западной границе до 180...200 дивизий. На это могут мне возразить: ведь на играх рассматривалось участие в войне 150-160 немецких дивизий. Однако там существует формулировка: не дожидаясь окончания сосредоточения немецких войск...
Не было вскрыто разведкой наличие ударных мототанковых группировок – танковых групп. Без наличия таких группировок, по мнению советского командования, начать войну было невозможно. Немцы без таких группировок не воевали ни в Польше, ни во Франции.
Никто не думал, что можно практически за сутки изготовить войска к нападению на такую мощную силу, как КА. Никто не думал, что появившиеся из воздуха мототанковые группировку ринутся на оперативный простор.
Военно-политическое руководство было уверено, что сможет за счет постепенного наращивания группировки войск КА парировать или отодвинуть угрозу начала войны. Не препятствуя разведывательным полетам немецких самолетов, вероятно, руководство страны и КА пыталось показать, что СССР не готовится к упреждающему удару по германским войскам. Достаточно «подробные» РМ, вероятно, вселяли уверенность, что подготовка к войне будет своевременно вскрыта, и войска покинут ППД еще до удара по ним гитлеровцев. Немецкие разведданные в этом случае должны были устареть.
Не видит автор вины наркома обороны и начальника ГШ – они пытались действовать по науке, но получилось как всегда. Не ожидая войны, они не ускорили приведение войск приграничных округов в боевую готовность.
И.В. Сталин внимательно прорабатывал все документы, представляемые разведками и военными. Про число в 180 немецких дивизий он должен был знать. Не было такого числа и близко в РМ. Не было там и немецких моторизованных корпусов (0 из 12-ти имеющихся в вермахте) и не было танковых групп (0 из 3-5, которые появлялись в войне в Польше или во Франции). Автор не видит в произошедшем и вины Сталина.
Наши разведки не сталкивались с таким масштабным противодействием им. Никто в это время не сталкивался с таким противодействием действиям разведки. Не было до сих пор ничего подобного с обширной дезинформацией на всех уровнях, включая самый высший. Нет вины наших разведчиков в произошедшем.
Мне кажется, что винить указанных выше руководителей вправе только ветераны ВОВ, погибшие советские люди на войне, их родственники, потерявшие близких. Светлая память погибшим советским людям в годы Великой Отечественной войны!
В заключение автор хотел бы сказать следующее: печальный опыт 1941 года не повторится в будущем. Потенциальным противникам никогда не удастся вновь напасть неожиданно. Слишком огромную цену в 1941-45 гг. заплатила наша Родина и наши люди за самоуверенность руководства страны и армии.
Информация